#10 Печать пожирателя



Глава 1
Игра на опережение

  20 июля 2035 года. Долина Царей  

Воздух в Долине Царей был всё тем же — сухим, раскалённым, пропахшим пылью веков и остывшим камнем. Но на этот раз он казался мне едким, обжигающим не лёгкие, а саму душу — потому что я чувствовал лед древней силы, пропитавшей это место.
Уж не знаю, потому ли, что мне удалось убить одного из Совета, или потому, что я тащил в себе часть его силы и личности…
Дерьмо космочервей, до сих пор не верится, что мне… Нам — удалось!
Бросив быстрый взгляд на Илону, я усмехнулся.
И подумать не мог, что начав с ней отношения, всё обернётся… Так. Что именно благодаря ей, благодаря её любви, благодаря тому, что она рискнёт пожертвовать собственной безопасностью и отдаст мне крохи Эфира, которые я дал ей для защиты — благодаря всему этому мне удастся убить божественную сущность…
И ведь сама научилась манипулировать Эфиром! Для человека это просто что-то немыслимое!
М-да, в выборе спутницы я точно не ошибся… Станет королевой этого мира, когда закончим!
Мы шли по знакомому ущелью, и каждый камень, каждый поворот напоминал о прошлом визите. Только тогда я не знал чего ждать — и в итоге Илону похитили, а я получил лишь крупицу знаний. Теперь же всё было предельно ясно.
Илона шла рядом, её плечо иногда касалось моего. От неё пахло дорожной пылью и слабым ароматом мыла (страшно представить, сколько воды она израсходовала на яхте после того, как мы покинули Индию!). Рыжие волосы, собранные в высокий хвост, а золотые глаза внимательно осматривают обстановку — но теперь кроме настороженности в них столько удивления…
— Значит, вот как обстоят дела… — наконец, произнесла она.
Я только кивнул — только что закончил рассказ. Вывалил на невесту всё — холодную, горькую правду о Совете, о том, что древние пожиратели не просто маги-узурпаторы, а беглецы из иного мира, последние титаны, о том, что они играли в земных богов, а теперь собрались разрушить планету — просто чтобы сбежать.
Тишина после моих слов повисла густая, звенящая, нарушаемая лишь шуршанием песка под ногами и отдалённым воем ветра в скалах.
Я снова посмотрел на невесту.
Илона шла, уставившись прямо перед собой, и даже под слоем загара её лицо показалось мне бледным.
— Получается, Распутин, его заговоры, его интриги против Императора… — наконец проговорила она, и её голос прозвучал неестественно тихо и хрипло, — Всё это было такой… детской вознёй в песочнице по сравнению с тем, что происходит сейчас?
Она резко повернула ко мне голову, и в её золотых глазах читался не страх, а ошеломлённое недоумение.
— Я думала, мы имеем дело с могущественными колдунами, вышедшими из-под контроля! С теми, кто дёргает за ниточки теневым правительством, а тут… — она резким жестом ткнула пальцем куда-то в небо, — Инопланетяне? Древние боги? Серьёзно, Марк? Ты сейчас не надо мной издеваешься?
Я лишь мрачно покачал головой.
— Иномирцы, если уж говорить о терминологии… И уж поверь, я бы предпочёл, чтобы это была шутка. Тогда у меня было бы куда больше шансов против них.
Илона фыркнула, и это прозвучало дико неуместно.
— Ну знаешь, — в её голосе появились знакомые нотки едкого сарказма, — Когда-то мне казалось, что самый опасный парень на планете — это Император. Потом я узнала о Распутине. Потом увидела, на что способен ты, и снова передумала. А теперь выходит, что все вы — просто мелкие муравьишки по сравнению с этой… компашкой расстроенных беженцев, которые заскучали и решили устроить апокалипсис от скуки!
Она покачала головой, смахнула со лба каплю пота.
— Боги, — выдохнула она с горькой усмешкой, — Настоящие, долбаные, всесильные боги! И ты, мой дорогой, рискнул в одиночку пойти против них! Прямо как… — она запнулась, подбирая сравнение, — Как Прометей, получается? Или… да кто там ещё из их мифов бросал вызов небожителям?
— С твоего позволения я оставлю собственное имя.
— Похоже, я недооценивала твои амбиции, Марк. Может, и тебе пора в пантеон записываться? Место, я смотрю, скоро освободится.
Она шутила — сквозь дрожь в коленях и леденящий ужас, который я чувствовал исходящим от неё тонкой, почти невидимой пеленой. Это был её способ справляться с невыносимым давлением реальности.
Я не ответил — лишь усмехнулся про себя, глядя на вход в проклятый храм, что зиял в скале впереди, как чёрная, беззубая пасть.
«Если бы ты только знала, дорогая» — промелькнуло у меня в голове — «Если бы ты только знала, что твой „Прометей“ и сам из той же оперы… И что мой вызов Совету — это не подвиг во имя спасения человечества, а… внутривидовая конкуренция. Битва за место под солнцем, которого, возможно, скоро и не станет»
Но вслух, разумеется, я ничего не сказал. Лишь сжал её руку в ответ на шутку — коротко и сильно — давая понять, что я здесь, что мы вместе.
А потом сделал шаг вперёд, к тёмному проёму.
Мы двинулись вглубь храма, и знакомый мрак, пахнущий сыростью, прахом и озоном, поглотил нас. Под ногами хрустел песок и мелкий щебень. Где-то впереди с тихим шелестом прощупывая путь, скользили по камням и сливались с тенями мои энергожгуты.
Илона шла по лабиринту сразу за мной. Её дыхание было ровным, но я чувствовал, как бьётся её сердце — частым, тревожным ритмом.
— Я просто не могу всё это переварить, — голос невесты, приглушённый стенами с зелёными прожилками энергии, прозвучал задумчиво, почти мечтательно, — Вся наша история… Вся мировая история, Марк! Войны, империи, религии, великие открытия… Всё это — что? Побочный эффект? Декорации для их… их долгой, затянувшейся партии?
Она споткнулась о камень, я инстинктивно поддержал её за локоть. Кожа Илоны была прохладной…
— Мы изучали в училище Древний Египет, — продолжала она, и в её голосе слышалось нарастающее изумление, — Да что там, я выросла в окружении исторических книг, знаю огромное их количество наизусть ты и сам в курсе! Все эти мифы об Осирисе, Сете, Исиде… О древних китайских богах… Минос, древнегреческий пантеон? Скандинавский? Ацтекский? Это просто… Это что вообще⁈ Отчёт о рабочих буднях Ментухотепа и его приятелей⁈ Получается, никакой магии в её настоящем, человеческом понимании и не было? Всё, к чему мы стремились, всё, во что верили многие поколения человечества — всего лишь бледная тень, отблеск их технологий, которые мы приняли за чудеса⁈ За законы мироздания⁈
Я молчал, позволяя ей выговориться, давая ей время осмыслить невозможное. Мои щупальца тем временем наткнулись на первую ловушку — замысловатый узор, высеченный в полу. Ловушка была новая — в прошлый раз такой не было — её магия скрутилась до размеров атома, но готова была выплеснуться и оторвать нам ноги.
Я послал короткий, точечный импульс физическо энергии, и древние руны с треском погасли, рассыпавшись в пыль.
— Если бы это стало известно… — Илона говорила всё быстрее, её мысль работала, выстраивая логические цепочки, — Если бы мы смогли рассказать всем… не только магам, а всем! Всему миру! Это же перевернуло бы всё с ног на голову! Не было бы никаких споров о том, кто прав, чья магия сильнее… Все объединились бы перед лицом такой угрозы! И… — она сделала паузу, и я почувствовал, как её взгляд упёрся мне в спину, — И твоё имя очистилось бы, Марк! Все бы поняли, против кого ты на самом деле сражался! Ты бы стал не изгоем, а… героем. Спасителем, который первым узнал правду и осмелился бросить им вызов!
Её голос звенел от внезапно вспыхнувшей надежды. В нём была такая трогательная, такая наивная вера в силу правды и справедливость людского суда, что я не выдержал и тихо рассмеялся. Мой смех прокатился по тёмному коридору, странным, отстранённым эхом.
— Милая моя, — произнёс я беззлобно, но с лёгкой усмешкой, — Ты думаешь, людям нужна правда? Они сожгут первого же, кто попробует им её рассказать, как еретика, сумасшедшего или провокатора. Так было всегда, и я, честно говоря, не уверен, что у меня получится что-то изменить. Хотелось бы, но… Мир предпочитает удобную ложь, в которой человек — венец творения, а не… побочный продукт чужих игр.
Я остановился и обернулся к Илоне. В слабом свечении, что исходило от парящего над нами магического светильника, её лицо казалось бледным и очень юным.
— А что до моего имени… — я пожал плечами, и сидящий на на правом плече Хугин переступил с ноги на ногу, издав тихий щелчок, — Героем быть накладно. И смертельно опасно. Мне это даром не нужно.
Илона удивлённо посмотрела на Хугина. Механический ворон повернул голову, и его объективы-глаза холодно блеснули в полумраке, поймав отблеск магии.
— Так ты всё записываешь⁈ Все наши разговоры⁈ — возмутилась она.
— Не все, конечно. Но какой-то материал да, собираю. Я реалист, малышка, ответил я её, легонько коснувшись пальцем металлического клюва Хугина, — И я давно усвоил одно простое правило: слово — это всего лишь вибрация воздуха. А вот видео… Видео — это доказательство. Неопровержимое, улика, которая не потерпит никаких оправданий! Ты сама видела как меня изгнали из Империи обычной нейронкой. Ну… Почти обычной. Так что мне мешает провернуть обратный трюк?
Хугин тихо каркнул — сухой, механический звук, чуть насмешливый — и на мгновение его глаза вспыхнули ярче, проецируя в пыльный воздух крошечную, мерцающую голограмму.
Кадр из горящей крепости одного из махарадж-пожирателей.
— Всё, что сейчас происходит, — тихо произнёс я, глядя в широко раскрытые глаза Илоны, — Всё, что имеет отношение к Совету этих сраных пришельцев… Всё это я снимаю, да, с помощью Хугина. Каждый бой, каждое доказательство их силы, каждое наше слово. Весь этот путь. Всё это — мой страховой полис, если позволишь. Моё оправдание.
— Перед Императором?
— Нет, — усмехнулся я, — Перед обычными людьми. Все эти видео будут говорить за меня — громче любых слов. А народ пусть сам решает, кто я, герой или злодей.
— Что-то мне подсказывает, что ты подашь всё так, что злодеем точно не окажешься…
— А ты хорошо меня знаешь.
Мы вышли в небольшой зал, и я на мгновение остановился, давая энергожгутам просканировать пространство на предмет скрытых угроз. Воздух здесь пах иначе — не пылью, а металлом.
— У тебя уже есть… наброски плана по своему «отбеливанию»?
— В общих чертах. Юсупов, Салтыков, связи из «Арканума», соцсети…
— Оттуда всё удалят, и очень быстро.
— Знаю. Но это создаст первоначальный резонанс и вызовет ещё больший интерес. К тому же — есть теневые интернет-каналы, хостинги, которые не контролируются правительством. Есть дед, в конце-концов, который может физически пробраться в новостные офисы и запустить видео… Можно устроить утечку — постепенную. Начать с малого, с видео о махараджах, о их жестокости, о том, как они правят из тени — но тут появляюсь я. Показать, что есть сила, способная им противостоять! А затем… затем уже и до главного дойдём.
Я усмехнулся, холодной, расчётливой усмешкой.
— Самое классное, что мне, наконец, даже не придётся ничего скрывать! Наоборот, пусть все знают. Пусть все видят!
— Что именно? — спросила Илона, и в её голосе прозвучала лёгкая тревога.
— Что я — Пожиратель.
— Ты серьёзно⁈ Признаешься в этом Всему миру?
— А что остаётся? Меня так и так преследуют — хоть не надо будет думать о постоянной маскировке… Заколебало гулять с чужим лицом, — Отшутился я и выдержал её взгляд, — Да расслабься, дорогая! У меня есть план. Да, я пожиратель — но не такой, как другие. «Особенный», хах! Не тиран, не убийца, не паразит. Я — избранный! Оружие, которое создал Совет древних исчадий ада, и которое обратилось против них! Я на стороне людей, Илона! Потому что именно из них я вышел! Именно их страх, их боль, их гнев сделали меня тем, кто я есть! Всё это — и любовь, конечно же… И я использую свою природу, чтобы защитить людей от тех, кто считает их скотом!
Я сделал паузу, наслаждаясь произведённым эффектом.
— Признайся, сколько раз репетировал? — как ни в чём ни бывало спросила рыжая.
— Дважды.
— Неплохо… Но над некоторыми предложениями нужно ещё поработать, — хмыкнула невеста, — Слишком уж вычурные.
— Ничего, как начало для предвыборной кампании сойдёт! — я криво улыбнулся. — 'Голосуйте за меня! Я чудовище — но я ваше чудовище! Ха-ха-ха!
Мой смех снова прозвучал слегка неестественно в этом мрачном месте, но Илона тоже прыснула.
И ведь я не шутил… Больше я не собирался прятаться — я собирался показать людям всё. Всю свою силу, всю свою мощь! И заставить их принять меня таким, какой я есть.
Ну… Почти «таким, какой есть», хехе!
Хугин на моём плече снова тихо щёлкнул, записывая и этот монолог. Первый камень в фундамент моего нового образа. Образа спасителя, который не боится быть монстром.
Что может быть лучше хорошего противоречия?
Мы продолжали двигаться. Туннель сужался, своды всё ниже нависали над головами, пока не упёрлись в массивную каменную плиту, преграждавшую путь. На её поверхности змеились руны, которые пульсировали тусклым, ядовито-зелёным светом.
— Кажется, мы пришли, — прошептала Илона, замирая за моей спиной, — То место, до куда мы добрались в прошлый раз? Но оно… Заперто! Тут же не было двери!
Я молча кивнул. Не было, и когда мы с Джамалом и Лейлой уходили — тоже не было… Но откуда-то она взялась…
Впрочем, я знал, как её открыть — а потому сосредоточился на двух точках внутри себя.
Первая — сгусток инопланетной энергии, тот самый «ключ» добытый здесь же, в этой самой гробнице, холодный и непостижимый, как сама пустота.
Вторая — крошечная, едва уловимая частица, оставшаяся от сущности Ментухотепа после нашей битвы. Она жгла мне изнутри ледяным огнём ненависти и памяти, словно заноза из иного измерения.
Я закрыл глаза, отсекая всё лишнее — тревожное дыхание Илоны, давящую тишину гробницы, назойливый шёпот рун. Внутри меня разверзлась бездна моего сознания, и я погрузил в неё обе эти силы.
Сначала они оттолкнулись друг от друга, как два одноимённых полюса магнита. Энергия Ментухотепа визжала от соприкосновения с печатью своего творца. Но я был проводником — и тисками одновременно. Моя воля, усиленная остатками Эфира, сжала их, заставила смешаться, сплавиться воедино…
Боль пронзила виски, будто раскалённое шило, в ушах зазвенело. Я почувствовал, как по моим жилам побежал не ток, а нечто иное — древнее, чужое, неправильное. Это было похоже на то, как будто я вставляю ключ в замочную скважину, которой передо мной нет.
Я открыл глаза и протянул руку к плите. Из центра ладони, разрывая плоть, вырвался сноп переплетённых энергий — мерцающий зелёный свет, пронизанный чёрными, обсидиановыми прожилками сущности Ментухотепа.
Он упёрся в камень.
Несколько секунд ничего не произошло — лишь руны на плите вспыхнули ярче, пытаясь отвергнуть чужеродное вторжение. А затем раздался скрежет и плита…
Не растворилась и не разломилась. Она просто… Исчезла, без звука и вспышки, уступив место провалу в абсолютную, беззвёздную тьму. Из чёрного проёма пахнуло воздухом таким древним, что на языке остался вкус металла и остывшей лавы. Запах пустоты, возрастом миллиарды лет…
Хм, в прошлый раз такого не было… Что-то изменилось…
Я хорошо помнил это место. Гигантский круглый зал, купол, теряющийся в темноте, по-прежнему усеянный звёздами изумрудных кристаллов, мерцающих магическим светом. По стенам шли ряды колонн, каждая — в форме божества: Анубис, Тот, Сет… Их каменные взгляды сходились в центре, где на возвышении раньше стоял алтарь из чёрного обсидиана.
Только теперь алтаря не было — на его месте зиял огроменный колодец.
Мы замерли на краю, заглянув внутрь. Ни света, ни звука, ни намёка на дно. Казалось, это портал в саму бездну.
Но я знал, что это не так.
Миг — и из моей ладони снова вырвалось сплетённое из двух частей заклинание. Кратко осветив квадратный провал колодца, оно мелькнуло, и исчезло где-то на его дне…
А затем из бездны, медленно, бесшумно, словно невесомый пузырь, всплыл он.
Гигантский шар из полированного металла, отливающего тусклым серебром и тёмной бронзой. Его поверхность была идеально гладкой, без единого шва, стыка или символа. Он не излучал света, но поглощал его, затягивая в себя тусклое свечение моих энергожгутов, и парящих вокруг нас с Илоной светильников, делая окружающий мрак ещё гуще.
Он был размером с небольшой дом и висел в пустоте, неподвижный, безмолвный и совершенный в своей геометрии.
Ядро.
Одно из трёх сердец системы, созданной Ур-Намму! Источника силы Совета и их слабость!
Ядро просто висело перед нами. Без защиты, без кристаллов, без алтарей, без рун и заклинаний. Просто шар.
Илона беззвучно открыла рот, не в силах издать ни звука. Её рука инстинктивно вцепилась в мою куртку.
Я же чувствовал лишь ледяную пустоту внутри. Не торжество. Не страх. Лишь осознание того, что теперь выбор за мной. Уничтожить его? Или… попробовать забрать эту силу себе? Ту самую силу, что согревала бессмертные души… Ту самую, что ждала своего часа…
О, Великий Эфир, сколько же тут должно быть сил!
Несколько мгновений мы просто молча смотрели на этот идеальный, безмолвный шар. Воздух вокруг него дрожал от остаточной, нездешней энергии, щекоча кожу статикой.
Я протянул руку, не касаясь поверхности, сканируя её своими щупальцами, пытаясь ощутить хоть что-то — пульсацию, тепло, хоть малейший признак той колоссальной силы, что должна была быть заключена внутри.
Ничего.
Хм…
Абсолютная пустота! Идеальный вакуум — не физический, а магический. Как будто кто-то вынул сердцевину из яблока, оставив лишь безупречную, блестящую кожуру.
Что за хрень?..
— Марк? — тихо позвала Илона, почувствовав моё настроение, — Что… что не так? Он… мёртвый?
— Хуже, — вздохнул я, — Кажется, он пустой.
Мои энергожгуты, словно щупальца спрута, облепили гладкую поверхность шара, впиваясь в неё на уровне квантовых связей. Я искал хоть что-то — трещину, скрытый механизм, следы взлома.
И нашёл.
Не на поверхности. Внутри неё. Крошечный, почти невидимый узор, выжженный в самой структуре металла. След заклинания — не древнего, не покрытого пылью веков.
Свежего, едва остывшего. От него ещё пахло озоном и чем-то горьким, чужим, звёздным.
— Кто-то был здесь, — выдохнул я, — И совсем недавно!
Я не стал церемониться. Я вонзился в этот след своим сознанием, применив «пожирание памяти». Я не ждал подробных образов — лишь обрывков, отпечатка последних мгновений, энергии действия.
И я получил их.
Видение ударило по сознанию, резкое и яркое, как вспышка света прямо перед глазами!
  Тот же зал. Тот же шар. Но он пульсирует ослепительным, невыносимым для глаз светом. Он полон. Переполнен. Из него сочится мощь, готовая разорвать реальность!  
  И перед ним — силуэт. Высокий, неестественно худой, одетый в струящиеся одежды, что кажутся сотканными из ночного неба и теней. Ур-Намму.  
  Сучара… Так и знал, что это его рук дело…  
  Он не произносит заклинаний — просто протягивает руку, и его пальцы, длинные и бледные, словно щупальца, касаются поверхности ядра.  
  И энергия начинает течь. Свет из ядра вытягивается в тонкую, ослепительную струю и вливается в ладонь Ур-Намму. Он поглощает её спокойно и равномерно, как будто делал это много раз. Без усилия, без напряжения.  
  Процесс идёт секунды, но кажется, что длится вечность. Свет гаснет, мощь иссякает. Шар тускнеет, превращаясь в тот самый пустой металлический пузырь, что висит перед нами сейчас.  
  Ур-Намму медленно разжимает пальцы. От него теперь исходит слепящее сияние, он кажется фигурой, вырезанной из самой раскалённой звезды. Он поворачивается. Не к нам. Его звёздное лицо обращено в пустоту, но я чувствую, что он смотрит прямо на меня, через время и пространство.  
  Этот дерьмоед знал, что я приду… Сволочь!  
  Его губы не шевелятся, но слова, тихие, леденящие душу, чётко отпечатываются в моём мозгу:  
  «Выкуси, червь»  
Видение исчезло.
Я отшатнулся, словно получил удар в грудь. Воздух с силой вырвался из моих лёгких, а перед глазами поплыли кровавые пятна.
— Марк! — крикнула Илона, хватая меня за руку.
А я рассмеялся. Ай да шумерская сволочь, ай да сукин сын! Обвёл всех вокруг пальца — и меня, и своих братишек… Узнал, видимо, что Ментухотеп погиб, и наведался за его «заначкой»…
Я злился, конечно — внутри меня кипела ярость.От того, что меня опередили, что унизили, оставили у разбитого корыта, высмеяли — да ещё и оставили издевательское послание…
  «Выкуси, червь»  
Хугин на моём плече тихо щёлкнул, фиксируя моё унижение и пустой артефакт, всё ещё висевший в воздухе.
Выкусить-то выкушу… Вот только и ты, придурок, обосрался по полной. Оставил свой энергетический отпечаток на этом треклятом шаре.
И отпечаток этот я с удовольствием отправлю самой быстрой посылкой Императору России-матушки…



Глава 2
Москва без Апостолова — или все же с ним?

  1 августа 2035 года. Москва, личная резиденция Императора России Александра III.  

Воздух в личных покоях Императора был густым и неподвижным, словно выдержанное вино.
Пахло старым деревом дорогой мебели, воском для паркета и едва уловимой, горьковатой нотой перегретой электроники. Свет от камина играл на позолоте книжных корешков в гигантских шкафах, но его живое тепло не могло соперничать с холодным сиянием массивного голографического экрана, висевшего в центре зала.
На экране танцевали тени и вспышки чистого ада.
Император, откинувшись в кресле из черного дерева и такого же цвета кожи, смотрел.
Его лицо, обычно непроницаемая маска абсолютной власти, было искажено — смесью страха, невольного восхищения и ярости. Пальцы сжимали подлокотники так, что тончайшая кожица обивки трещала под ногтями.
Это был уже третий «выпуск».
На экране Марк Апостолов, дворянин, вундеркинд, надежда Империи и лицо современной молодёжи (всё с приставкой «бывший») двигался с грацией хищника. Камера ловила каждый момент. Звук был приглушён, но сквозь тишину покоев прорывался яростный рёв энергожгутов, сметающих очередной заслон личной гвардии какого-то индийского махараджи.
Кажется, это крепость Ашрамана второго? Того, который любил варить людей заживо и питаться их страхом?
Воздух на записи плыл от жары, искажаясь над раскалёнными руинами; сладковато-приторный запах горелой плоти будто просачивался сквозь экран прямо в ноздри Императора.
Он видел, как древняя крепость горела, превращаясь в груды оплавленного камня и пепла. Видел, как могущественный пожиратель, последние полвека правивший целым регионом Индии, метался в панике, прежде чем его настигали щупальца из чистой силы — и обращали в ничто.
Марк Апостолов не просто убивал — он устраивал спектакль. Хладнокровный, методичный — и оттого вдвойне ужасающий.
На столике рядом с креслом тихо завибрировал планшет. На его экране одна за другой всплывали сводки от министра пропаганды и начальника службы кибербезопасности.
«Блокируем основные платформы…»
«Попытка удаления с 37-ми хостингов…»
«Утечка в пиринговые сети… Не удается локализовать…»
«Обсуждения в darknet набирают обороты…»
Император скрежетнул зубами и отшвырнул планшет. Гаджет с глухим стуком ударился о ковёр и затих.
Это было бесполезно — как пытаться вычерпать океан чайной ложкой. Каждые пять-семь дней, как выпуск новостей, появлялся новый ролик. Его выкладывали повсюду — в заблокированные на территории Империи соцсети, на пиратские стриминговые сервисы, в зашифрованные каналы мессенджеров. Марк словно издевался, демонстрируя всю тщётность попыток его остановить!
И самое ужасное — народ всё это видел. Сначала обсуждали шёпотом, украдкой. Потом — всё громче. «Шоу Апостолова» — несмотря на то, что он по прежнему считался опасным пожирателем! — стало вирусным, скандальной сенсацией номер один в мире.
Плохо, что люди разделились — далеко не все считали действия Апостолова предосудительными и достойными наказания…
Одни да, называли его исчадием ада, маньяком, которого нужно уничтожить. Но вот другие считали молодого парня карающим мечом, спасителем, который делает ту грязную работу, на которую никогда не решились бы законные правительства.
А ещё теперь все знали, что Император солгал, когда объявил Марка погибшим… Конечно, пресс-службы уже работали, но…
Император встал и подошёл к окну. За толстенными стёклами, способными выдержать удар «Томагавка» простиралась ночная Москва, усыпанная огнями.
Его город. Его Империя.
Упорядоченная, жёстко контролируемая реальность, которую он выстраивал десятилетиями — как двадцать пять поколений его предков…
— А где-то там, в душных трущобах Мумбаи или на древних гхатах Варанаси, этот выродок своим кровавым карнавалом рушит сами основы этой реальности! — пробормотал Император и скрежетнул зубами.
Апостолов не просто убивал пожирателей. Он выставлял напоказ их немощь, их страх — и тем самым бросал вызов всем им. Всем, кто правил, из тени, или открыто…
Тишину нарушил тихий, почтительный кашель. В дверях, не смея переступить порог, замер Юсупов.
— Ваше Императорское Величество, — его голос был хриплым, — Чрезвычайное заседание Совета Безопасности назначено на рассвет.
Император медленно отвернулся от окна. Его тень, удлинённая и искажённая мерцанием голограммы, легла на Юсупова, словно придавив того к полу.
— А смысл, Руслан? — голос Императора прозвучал низко, — Вы нашли его? Хоть что-то⁈ Спутниковые снимки, след в сетях, болтовню в чатах его новых поклонников⁈
Юсупов сделал шаг вперёд, его лицо в полумраке казалось осунувшимся и серым. Запах дорогого парфюма донёсся до ноздрей Императора.
— Ничего, Ваше Величество, — выдохнул глава Инквизиции, опуская глаза, — Ацтексткий след оказался липой — Апостолов каким-то образом умудряется проецировать сигнатуру своей искры сразу в нескольких… Хм… Направлениях. Все мои отделы работают в круглосуточном режиме, совместно с тайной канцлярией и внешней разведкой. Но… Нам нужно время. Он появляется в новом месте с каждым выпуском. Мумбаи, затем Варанаси, сейчас — по данным из последнего ролика — где-то в предгорьях Гималаев. Не говоря уже о тех местах, где он навряд-ли может быть — Австралия, Океания, Юг Африки, Перу… Между точками — сотни, тысячи километров. Никакой логистики, никаких следов перемещения. Он… просто материализуется там, где нужно ему!
Император молча выслушал Юсупова, и его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Он знал, что ответ будет именно таким, но от этого не становилось легче.
— Зачем он это делает, как ты думаешь? — тихо, но с металлом в голосе спросил он, указывая подбородком на замерший кадр, где Марк стоял на фоне пылающего дворца, — Что это? Вызов? Насмешка? Он что, надеется, что я, увидев это, выйду к нему на дуэль⁈
Юсупов кашлянул в кулак, подбирая слова. Воздух в комнате сгустился, стал тяжёлым, как свинец.
— Ваше Величество, с позволения… Это не вызов. Это… — Руслан замолчал, подбирая слова, — Думаю, это обращение к толпе. К людям. Апостолов говорит на языке силы, который понимает каждый — и маг, и обыватель. Он не скрывается, не договаривается, не ищет расположения власть имущих. Он просто… показывает. Кто он и на что способен. И люди… они уже смотрят. И обсуждают это. Он… Думаю, Апостолов стелит себе соломку, чтобы вернуться.
Наступила пауза, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине. Юсупов, набравшись смелости, сделал ещё один шаг. Его голос стал тише, почти заговорщицким.
— Возможно… Нам стоит рассмотреть иной подход? Он уничтожает наших… общих врагов. За пределами Империи. С колоссальной эффективностью, которую наши спецслужбы не могут обеспечить годами. Мы могли бы… — Юсупов сделал паузу, чувствуя, как на него давит взгляд Императора и его магическое поле. Глава Инквизиции, с таким трудом удержавший власть после бегства Апостолова, очень не хотел её потерять, и тщательно обдумывал, что говорит, а о чём умолчать, — Мы могли бы заключить негласное соглашение. Пусть продолжает. Возможно, он даже предоставит нам информацию о еретиках и пожирателях внутри наших границ — связи у них обширны, и вы сами прекрасно знаете, что финансирование ячеек чаще всего идёт из-за границы. А взамен… мы — формально, разумеется! — могли бы прекратить его преследование. Дадим ему призрачный шанс на помилование в будущем. Это слегка обезоружило бы его пропаганду, возможно, заставило бы его снизить обороты и обратило его силу в нашу пользу.
Император задумался на несколько мгновений, а затем резко, с отвращением, сморщился, будто почувствовал запах гнили.
— Сделку? — он фыркнул, и это прозвучало как плевок, — С ним? Вы совсем ослепли, Юсупов? Он уже больше месяца водит за нос всю Империю! Его лицо знает каждый школьник, его ролики смотрят тайком в каждом кабаке! Он плюёт на наши приказы, на наши блокировки, на нашу юрисдикцию! Он — ПОЖИРАТЕЛЬ! И вы думаете, его волнует наше «преследование»? Да он им наслаждается! Если бы этот выродок хотел помилования, он бы не устраивал цирк, а уже стоял на коленях в этом кабинете и вымаливал его! Нет… Он играет в другую игру. Совсем другую.
— Вообще-то, Ваше Величество… — снова заговорил Юсупов, — Моё предложение — не просто досужий домысел. Мне бы стоило начать с этого, но вы задали вопрос и…
— Говори!
— Есть один… неприятный момент, — начал Руслан, и его голос звучал очень тихо, — Сегодня на рассвете, через дипломатический курьерский канал из нейтральной Швейцарии, поступила посылка. На ваше имя.
Император медленно обернулся. В его взгляде не было интереса, лишь усталое раздражение.
— От кого? Опять эти навязчивые альпийские сепаратисты со своими сырами и проектами вечного мира?
— Нет, Ваше Величество, — Юсупов покачал головой, — Посылка зарегистрирована на один из фальшивых паспортов Марка Апостолова.
Воздух в кабинете, казалось, застыл. Давление подскочило так, что заложило уши. Император выпрямился, его глаза сузились до щелочек.
— Что? — это было не слово, а низкий, опасный гул, — И ты молчал⁈
— Прошу прощения, Ваше Величество, я всего лишь отвечал на ваш вопрос… Но что касается посылки — она прошла все возможные проверки на магические угрозы, токсины, взрывчатые вещества. Чисто. Но её содержимое… — Юсупов сделал паузу, подбирая выражения, — Это энергокристалл высочайшей чистоты. К нему приложено… голосовое сообщение. Апостолов утверждает, что на кристалле записаны остатки заклинания, как он выразился, цитата: «неведомого порядка». Он клянётся, что это докажет вам: истинный враг человечества — не он.
Император фыркнул, и этот звук был сухим и презрительным. Он отвернулся к окну, словно то, что сказал Юсупов, было настолько нелепым, что не заслуживало даже взгляда.
— Чушь собачья. Очередной трюк! Он хочет нас запутать, отвлечь, или втереться в доверие. Ведёт свою игру, а мы должны плясать под его дудку, разгадывая его ребусы?
— Я тоже так посчитал, Ваше Величество, — Юсупов не отступал, — Но… это не всё. Вместе с кристаллом… он передал архив. Колоссальный объём данных. Терабайты — и это все те видео, что он публикует по кусочкам. Исходники. Без монтажа, без цензуры. Среди них всего несколько тех, что он уже выложил. А остальное… Большая часть…
Глава Инквизиции замолчал, и пауза получилась тяжёлой.
— И? — нетерпеливо бросил Император, всё ещё не глядя на Руслана.
— Там есть… другие записи, — Юсупов выдохнул, — То, что он пока не выкладывает в сеть. То, что выглядит как… как бред сумасшедшего. Я отсмотрел часть — и признаюсь честно, всё это…
— По существу!
— Древние храмы, которые не похожи ни на одну известную архитектуру. Существа… Я не знаю, как их описать. Не пожиратели — нечто иное. И голоса… Зовущие голоса. И он везде. Он в этих храмах, он говорит с этими… существами. Архивы, записи, которые можно прочесть… И самое пугающее, Ваше Величество, — Юсупов понизил голос до шёпота, — Это то, что даже я, просмотрев лишь малую часть, начал сомневаться. Это снято слишком реалистично. Магия там… она другая. Древняя и мёртвая. Апостолов либо величайший мистификатор всех времён, либо… Либо он нашел нечто такое, о чём мы и не подозревали. И это «нечто» пугает меня куда больше, чем его кровавые спектакли с махараджами.
Император медленно повернулся. Его лицо было бледным, а в глазах стояла та ледяная, бездонная ярость, от которой замирало сердце даже у самых стойких министров. Воздух в кабинете загустел, наполнившись запахом озона и подавленного гнева.
— Что именно в этих файлах, Юсупов? — его голос прозвучал тихо, но с такой силой, что стекла в окнах задребезжали, — Я требую конкретики! Не твои впечатления, а факты!
Юсупов, не в силах выдержать этот взгляд, опустил глаза и молча протянул руку к своему планшету. Вместо ответа в центре кабинета, разрезая густую атмосферу, вспыхнула голограмма.
Появился он — Марк Апостолов. Не искажённый сжатием потока или пикселями экрана, а чёткий, почти осязаемый. Он стоял на фоне каких-то тёмных, пульсирующих нездоровым светом базальтовых колонн. За его спиной висело нечто, напоминающее карту звёздного неба, но со странными, незнакомыми созвездиями.
— Ваше Императорское Величество, — голос Марка прозвучал спокойно, почти фамильярно, без тени подобострастия, — Если вы смотрите это, значит, мой скромный дар дошёл до адресата.
Император замер, его кулаки сжались так, что кости затрещали.
Марк же продолжил, его слова падали в гробовой тишине кабинета, как удары молота. Он произносил почти дословно ту самую «предвыборную речь», что произнёс Илоне в подземельях Долины Царей. Признался в том, что он — пожиратель, но пожиратель особенный. Оружие, созданное системой и обратившееся против неё. О том, что он на стороне людей.
А затем он перешёл к сути. Его голос стал жёстче, холоднее.
— Вы думаете, что ваши враги — такие как я, вышедшие из-под контроля? Вы ошибаетесь. Истинные враги человечества — это Совет. Древние Пожиратели. Не люди, не маги. Пришельцы. Беглецы из иного мира, которые тысячелетиями правили нами из тени, как скотом. А теперь, пресытившись и устав, они решили уйти. Их план прост — использовать накопленную магию этой планеты, всю её жизнь, как одноразовый аккумулятор для прыжка в иные миры. Цена билета — конец света.
Он сделал театральную паузу, глядя прямо в записывающую камеру.
— Одного из них, Ментухотепа, я уже убил. Охоту на остальных продолжаю. Вместе с этим посланием вы получаете все данные, всю информацию по Совету, что мне удалось добыть. Всё, что знаю я. История, догадки, теории, слабые места. Что вы будете с этим делать — ваше дело. Но что бы вы не решили — скрывать такую информацию от человечества я не намерен. Я обнародую всё, что переслал вам — обнародую всему миру. Дам вам шанс сделать это самому, но если вы не решитесь — возьму ситуацию в свои руки. Ибо люди должны знать, что у нас есть общий враг.
Голограмма погасла. В кабинете воцарилась тишина, более оглушительная, чем любой взрыв.
Император стоял неподвижно несколько секунд. Потом его тело содрогнулось. Он резко развернулся и с грохотом швырнул со стола тяжеленный бронзовый бюст своего отца. Тот врезался в стену, оставив в дорогой обшивке глубокую вмятину.
— ДА КАК ОН СМЕЕТ⁈ — рёв Императора сотряс стены, — КАКОЙ-ТО ВЫБЛЯДОК! ЩЕНОК! СТАВИТ МНЕ УСЛОВИЯ⁈ УГРОЖАЕТ⁈ ПОДАЧКУ ПРИНЁС⁈
Слюна брызнула из его уголков рта. Юсупов отпрянул, побледнев ещё больше — он впервые увидел Императора НАСТОЛЬКО злым.
— ВСЁ! — прошипел Император, — Всё, что он публикует, всё, что связано с ним — в печь! Блокировать на всех уровнях! Стирать из сетей! Любой, кто распространяет эти файлы — враг государства! Я сделаю так, что его имя забудут, как кошмарный сон! Проклятье, да он просто выигрывает время, раскачивает лодку и пытается обелить своё имя!
Он тяжело дышал, его грудь ходила ходуном. Затем он резко выдохнул, и в его взгляде, помимо ярости, появилось холодное, расчётливое понимание. Он обернулся к Юсупову, который замер в ожидании.
— Но… — Император произнёс это слово тихо, с усилием, — Всю информацию, что он прислал… про этих… «древних». Всё это — изучить. Тщательно и тайно. Привлеки лучших аналитиков, криптографов, историков. Я должен знать — лжёт этот ублюдок или… И будешь отвечать головой, Руслан! Не думай, что я забыл, что этот Апостолов — твой протеже!
— Я всё исполню, Ваше Величество…



Глава 3
Вечерний Шанхай

  2 августа 2035 года. Шанхай, Нефритовая Империя.  

Воздух Шанхая обжёг лёгкие не жаром, а ледяной, стерильной чистотой, смешанной с уже привычным мне магическим озоном, сладковатым дымком благовоний и едва уловимым ароматом цветущих где-то неподалёку нефритовых лотосов.
Выйдя из шаттла, привёзшего нас с Илоной из порта, я замер, пытаясь перевести дух. Глаза, за последние недели привыкшие к выжженным солнцем пустыням и грязным трущобам Мумбаи, отказывались верить в открывшийся им вид.
Илона стояла рядом, её пальцы впились в мой рукав.
— Мамочка… — выдохнула она, и в её голосе не было ничего, кроме чистого изумления.
Даже я, повидавший немало необычного и прекрасного за свою жизнь в мирах Титаноса, был вынужден признать — Шанхай умудрился меня удивил.
И ещё как!
Город вздымался в багровеющее от заката небо не просто небоскрёбами. Это были живые скульптуры из света и энергии. Хрустальные спиральные башни, оплетённые пульсирующими биолюминесцентными лианами, по которым струились реки чистой магии — изумрудные, сапфировые, аметистовые!
Они питали парящие в воздухе целые острова-сады, с которых свешивались водопады из лепестков вишни, испаряющихся, не долетев до земли, в облака серебристой пыльцы.
На зданиях висели гигантские голографические рекламные баннеры, которые показывали не товары, а целые сюжеты — танцующие фигуры из света, пейзажи далёких планет, сложные магические формулы…
Воздух над скоростными, проложенными между высотками, магистралями, дрожал от бесшумных мобилей, оставляющих за собой лишь лёгкие разноцветные шлейфы сконденсированной магии.
Над широкими, идеально чистыми проспектами бесшумно скользили роботы доставщики, а тротуары были сложены из самоочищающейся смарт-керамики.
На улицах то и дело встречались сотканные из радужного пара скульптуры, разыгрывающие сцены из древних мифов Нефритовой Империи — маги, воины, титаны, родовые существа, армии и драконы переплетались в невероятных постановках, заставляя людей ахать и хлопать в ладоши.
Воздух звенел от тихой, мелодичной музыки, исходящей от самих зданий.
Горожане в одеждах из умного шёлка, меняющего цвет в такт их настроению, двигались с невозмутимой грацией — их лица были спокойны, а глаза светились уверенностью и силой.
Ничего общего с социальным расслоением Индии и забитыми жителями «нижних» ярусов Мумбаи. Тут всё ощущалось иначе — взаимное уважение и…
Безопасность?
— Это… даже словами не описать, — прошептала Илона, и её золотые глаза широко распахнулись, — Я думала, что Москва — это вершина удобства, технологии и магии… Но это… Это другой мир!
— Похоже, мы попали в будущее, — усмехнулся я.
Мои энергожгуты, спящие в энергетике и обычно напряжённые (после событий последних месяцев-то!), слегка ослабили хватку — сбитые с толку этой неестественной, тотальной гармонией.
Где-то высоко в небе, почти сливаясь с сияющими потоками энергии, я чувствовал две знакомые энергетические точки — Хугин и Мунин, мои два таких разных, и похожих одновременно, ворона, кружили в воздухе.
Мы шли дальше, от вокзальной площади до района высоток. От гигантских деревьев, стволы которых были сплетены из меди и живого дерева, пахло озоном и мёдом, а фонтаны изолированного света вокруг них били в такт какому-то незримому ритму…
— И что теперь? — тихо спросила Илона, — Просто встретимся с твоим дедом? Где он ждёт нас?
— Где-то в парке на одном из небоскрёбов, — ответил, с трудом отрывая взгляд от парящего в небе светящегося карпа размером с дирижабль. Фантастика! — Он приходит туда каждый вечер и сидит до рассвета.
— А потом?
— Будет видно. Для начала нужно добыть информацию о древнем городе Янчэн.
— Я тебе и так могу о нём рассказать.
— О его истории, знаю. Но ты не в курсе, охраняется ли он, как туда добраться, какие вокруг маршруты патрулей и всё в таком духе, верно, дорогая?
— Верно, — была вынуждена согласиться Илона, — Без линз и ИИ-спутников живётся не так удобно, как раньше… И без нормальных планшетов и лэптопов!
— Что поделать, — вздохнул я, — Приходится выбрасывать всё, чтобы не попасться в руки охотникам Императора.
— Мечтаю вернуть старые добрые деньки, когда главной нашей проблемой была реклама лавки…
— Не поверишь — но я тоже, — чуть соврал я.
— А что насчёт тех тайников, о которых ты рассказывал? Тайников пожирателей, — опустив голос до шёпота, спросила моя невеста.
— На Туманный архипелаг точно надо будет заглянуть, — я тоже понизил голос, хотя гул города надёжно скрывал наши слова, — Придётся тоже для начала собрать информацию, но уверен — оно того стоит. Без чего-то подобного лезть в логово к Ур-Намму… Может даже и перед Янчэном стоит озадачиться новым усилением…
Илона посмотрела на меня, и в её взгляде читалась та же тревога, что потихоньку собиралась и во мне.
— Ты думаешь, это сработает? Что мы успеем? Ур-Намму…
— Ур-Намму уже на шаг впереди, — перебил я её, резко выдыхая, — Он знает, что я жив. И он знает, что я иду за ним. Сидеть сложа руки он не будет. Однако доступ к Ядру Ментухотепа он получил только после его смерти… Полагаю, до Ядра Юя он тоже не сможет добраться, пока тот жив. Так что… Время есть, но нам нужно двигаться быстро и тихо.
Илона молча кивнула, понимая правоту моих слов. Мы свернули в чуть менее людный переулок, где гигантские голограммы уступили место традиционным фонарям в форме драконов. Вокруг витал запах жасмина и риса, то и дело у подножия высотных зданий, на самых первых этажах, нам встречались разные лавочки и крошечные заведения — буквально, на пару человек.
Чифальни, бары, лапшевни, курильни — но, в отличие от Мумбаи, они расположились тут не беспорядочным и произвольным образом. О нет, это были не грязные забегаловки, а чистые заведения, сохраняющие стилистику, культуру и дух старой Нефритовой Империи!
Аттракцион как для туристов, так и для местных — как напоминание о прошлом.
Мои энергожгуты, обычно лениво вившиеся вокруг запястий, сжались в напряжённые пружины, сканируя пространство на предмет слежки. В какой-то момент они отреагировали на проблеск сканирующего заклинания с крыши ближайшего здания, мгновенно отразив его, и я мгновенно напрягся — однако быстро понял, что это городская система безопасности, а не неизвестный преследователь Совета…
Мы шли по проспекту, больше похожему на парк, где вместо деревьев росли кристаллические структуры, тихо напевающие на ветру многоголосые мелодии.
Воздух вибрировал от энергии, исходящей от всего вокруг!
Илона, кажется, немного оправилась от первоначального шока. Она шла рядом, внимательно вглядываясь в архитектурные детали, людей и магико-технологические приблуды, некоторые из которых казались натурально инопланетными технологиями!
— Знаешь, — начала рыжая, и её голос прозвучал задумчиво, — Здесь ведь на каждом углу история! Видишь тот мост? — она кивнула на ажурную конструкцию, перекинутую между двумя небоскрёбами, по которой не ехали машины, а текли настоящие, живые реки света, переливающиеся всеми цветами радуги.
— Кажется, на нём что-то написано, — прищурился я, пытаясь разобрать иероглифы, светящиеся на опоре.
— До меня только дошло — это же мост Спящего Дракона! Его построили не инженеры, а двенадцать мастеров дзэн под руководством императрицы Линь Ши-мэй в тысяча девятьсот девяносто пятом году! Говорят, они семь лет медитировали на этом месте, чтобы «услышать» песнь земли и неба, а затем возвели конструкцию за одну ночь силой совместного заклинания. Камни скреплены не раствором, а застывшей музыкой! Если приложить ухо к парапету в полнолуние, можно услышать шёпот мастеров!
Я посмотрел на мост новым взглядом. Теперь он казался не просто инженерным чудом, а чем-то живым и древним.
Любопытное отношение к магии… Синергия с энергопотоками мира, значит?..
Даже немного жаль, что я переродился не тут!
— А эти фонари? — Илона. оседлав своего любимого конька — историю — указала на изящные шары из матового стекла, парящие над тротуаром и испускающие тёплый, мягкий свет, — Это «Нефритовые светлячки». Технологию их создания подарил городу старый мастер Ли ещё в восьмидесятых годах прошлого века. Внутри каждого — настоящий светлячок, чьё биение сердца усилено и трансформировано крошечными руническими схемами! Они живут столетиями в этом замкнутом цикле, а их свет успокаивает разум людей и отгоняет тёмные мысли! Говорят, уровень уличной преступности в Шанхае упал до нуля не из-за полиции, а благодаря этим светильникам!
Я присмотрелся к ближайшему фонарю. Действительно, в его глубине мерцала крошечная, нежная искорка жизни. Обалдеть… Страшно представить, какой объём работы нужно проделать, чтобы создать даже один такой светильник! Уж мне, как мастеру артефактору, это ясно!
Хотя… Можно использовать искры жизни людей, чтобы ускорить процесс… Тех же преступников, например. Конечно, подобное их убьёт, но результат того стоит!
— Здесь всё такое? — спросил я, — Всё имеет двойное дно?
— Почти, — кивнула Илона, — Вот видишь тот небоскрёб, что похож на стебель бамбука с золотыми листьями?
Я посмотрел на одну из самых высоких башен, чей шпиль терялся в низких облаках.
— «Бамбуковый Посох». Его построили на месте древнего храма. Фундаментом служит запечатанный Источник, который монахи охраняли веками. Инженеры не стали его уничтожать, перемещать или использовать — встроили его в систему энергоснабжения здания. Вся башня работает на древней силе, а золотые «листья» на фасаде — это на самом деле излучатели, которые стабилизируют поток и не дают ему вырваться наружу — направляют излишки на оснащение энергией всех соседних районов. И знаешь, что самое ироничное?
— Что?
— Я слышала, что в подвале здания до сих пор живёт последний монах из того храма. Якобы следит за чистотой энергии. Его зовут «стражем розетки».
Я лишь фыркнул на эту шутку.
— А вон там, — Илона, распаляясь всё больше, указала на обширную площадь, где толпы людей наблюдали за гигантскими, но почти бесшумными фонтанами, струи которых переплетались в сложные, мистические узоры, — Площадь Молчаливого Водопада. Вода в этих фонтанах заряжена заклинаниями памяти. Каждый вечер сюда приходят старики, чтобы «записать» свои воспоминания в воду. А молодые пары приходят, чтобы прикоснуться к струям и на мгновение ощутить мудрость тех, кто был до них! Это как живая библиотека, только из чувств и образов!
Мы свернули на чуть более тихую улицу, где сияние неоновых драконов уступило место мягкому свечению тех самых «Нефритовых светлячков». Воздух здесь был чуть прохладнее и пах влажным камнем — и всё теми же магнолиями. Чуть поодаль тусовалась толпа молодёжи, на первых этажах расположилось несколько закусочных.
Пора было делать то, зачем мы сюда прибыли.
— Давай остановимся на минутку, — сказал я Илоне, остановившись у резной каменной стены, испещрённой иероглифами, которые медленно перетекали друг в друга.
Из внутреннего кармана куртки я извлёк небольшой, уродливо-угловатый аппарат чёрного цвета, выполненный из грязного пластика, с крошечным экранчиком и выдвижной антенной.
Одноразовый мобильный телефон, реликт начала девяностых город прошлого века. Каким бы неуместным он ни казался в современном мире, отследить сделанные с него звонки по «огрызкам» старых сотовых сетей было весьма и весьма сложно. Особенно если таких телефонов было несколько, и каждый раз можно было пользоваться новым.
В Шанхае эта «труба» смотрелась так же уместно, как викинг в космическом скафандре…
Я выдвинул антенну, набрал заученный наизусть номер и поднёс трубку к уху. Монотонные гудки прозвучали оглушительно громко.
Именно в этот момент мимо проходила группа местных студентов — парень и две девушки в стильных одеяниях из умной ткани, меняющей цвет с лазурного на изумрудный в такт их шагу. Они оживлённо о чём-то спорили, проводя пальцами по воздуху и оставляя за собой светящиеся следы от потоков магии. Их взгляды скользнули по мне, и… зацепились за телефон.
Спор мгновенно прекратился. Все трое замерли, уставившись на аппарат с откровенным, неподдельным изумлением.
— Ва-а-а-ау! — прошептала одна из девушек, и её глаза расширились, — Смотри-смотри! Полный улёт! Это же настоящий винтаж!
Переводчик, который я постоянно таскал в ухе, транскрибировал её слова, и я всё понял, а потому резко сбросил звонок и повернулся к компании ребят. Илона тоже.
— Ничего себе сохранность! — присвистнул парень, делая шаг ближе, но не нарушая моего личного пространства, — У моего деда в коллекции был такой, но экран у того был весь в царапинах. А этот будто вчера с конвейера!
Они перешли на быстрый, певучий шанхайский диалект, щёлкали языками и покачивали головами с видом экспертов с антикварного рынка, обнаруживших раритет исключительной чистоты.
В первые мгновения этой «оценки» я инстинктивно напрягся, пальцы сжали грубый пластик корпуса, готовый в любой момент превратить его в груду хлама. Мои энергожгуты замерли, оценивая угрозу — но её не было. Ни намёка на агрессию, лишь чистое, детское любопытство и благоговение перед артефактом ушедшей эпохи.
— Извините, — наконец обратился ко мне парень на ломаном, но понятном английском, указывая на телефон изящным движением руки, — Это… настоящий «Сименс»? Можно… посмотреть одним глазком?
Не удержавшись, я тихо рассмеялся. Илона тоже, наконец, сообразив, чего от меня хотят студенты.
Я медленно протянул парню аппарат. Он не пытался взять его, лишь склонился, изучая кнопки и крошечный монохромный экран с благоговейным видом.
— Фантастика! — выдохнул он, — Настоящий GSM! Аналоговый звук. Вы его… используете по назначению?
Я кивнул.
— Невероятно, — покачала головой одна из девушек, — Это же надо было найти такую рабочую модель! Вы коллекционер?
— Что-то вроде того, — ответил я.
— Простите, можем мы… Сделать несколько фото с ним?
Я снова рассмеялся, и протянул трубку одной из девиц. Она тут же взвизгнула от возбуждения, и следующую пару минут трое студентов с упоением фоткались со старым сотовым телефоном, то и дело выбирая новые ракурсы и корча идиотские, но милые рожицы.
Закончив, они с почтительными кивками вернули мне телефон, поблагодарили и отошли, напоследок ещё раз поцокав языками от восхищения.
Я снова набрал номер деда и принялся выслушивать гудки. В трубке воцарилась тишина, а затем раздался сухой, механический голос, сначала на китайском, потом на английском произнёс: «Аппарат абонента выключен, или находится вне зоны обслуживания».
Я опустил руку с телефоном, не разжимая пальцев. Холодный пластик вдруг показался обжигающе холодным.
— Что? — тихо спросила Илона, подойдя ближе и сразу прочитав всё по моему лицу.
— Не отвечает, — произнёс я, задумчиво, — Абонент не абонент…
— Но… вчера же всё было нормально? Он выходил на связь, подтвердил время и место?
— Именно что так, — я сунул телефон обратно в карман куртки, чувствуя, как по спине пробегают холодные мурашки.
Дед педантичный — он всегда на связи. Особенно в такой день, когда я должен был приехать… Особенно здесь, где любая оплошность могла стоить нам жизни…
Могли за ним прийти? Могли, конечно, но… Он слишком хитёр и силён, чтобы так просто попасться.
Могло с ним что-то случиться? Что-то, что заставило его уйти в глубокое подполье? Или что-то, что не позволило ему выйти на связь?
Да, тоже могло… Но в таком случае он оставил бы мне сообщение… На месте встречи, например.
Я посмотрел на сияющий, безупречный город вокруг. Его гармония внезапно показалась мне зловещей.
— Ладно, — я тряхнул головой, — Давай-ка прогуляемся до места встречи и посмотрим, что там обнаружим… Что-то мне подсказывает, что дед не просто так загасился…



Глава 4
Кровавый след

Тревога, холодным тяжелым камнем лежавшая в желудке, с каждой минутой становилась все сильнее. Предчувствие, которое не раз меня предостерегало и спасало, сейчас тоже сигналило — не всё в порядке!
Мы с Илоной шли молча и уже не обращали внимания на красоты и необыкновенности Шанхая…
Дед выбрал для встречи место публичное, но не слишком людное — висячий парк «Небесная Роща» на сто восемьдесят седьмом уровне одного из небоскрёбов в северо-восточной части города.
Туда мы добрались на летающем такси, чтобы не терять время, и сейчас поднимались на лифте, сквозь стеклянные стенки которого открывались умопомрачительные виды на сияющий город.
Двери разъехались беззвучно, и нас окутала влажная, цветущая прохлада. Воздух здесь пах живой землёй, свежесрезанной травой и экзотическими цветами, чьи лепестки мерцали собственным мягким светом. Между вековыми баньянами, высаженными в гигантские каменные кашпо, вились дорожки из упругого мха. Где-то журчала вода, а высоко над головой, под куполом силового поля, мерцали искусственные огоньки-светлячки.
Но первое, что ударило мне в ноздри, едва я сделал шаг из лифта, был другой запах. Слабый, едва уловимый, приглушённый ароматами парка, но от этого ещё более отвратительный. Медная острота свежей крови и сладковатый, тленовый дух недавней смерти.
И народу вокруг не было — ни единой души.
Живой, по-крайней мере, кхм…
— Марк? — тут же насторожилась Илона, и её рука легла на моё предплечье, — Ты чего напрягся?
— Пахнет кровью…
Я заставил свои энергожгуты сжаться в тугой клубок. Инстинкты, отточенные в индийских «скотобойнях», вели меня вглубь парка, в сторону самого тёмного и глухого угла, заросшего гигантскими папоротниками с листьями, похожими на малахитовые лезвия…
Запах становился всё гуще и гуще — я уже почти мог его потрогать! Илона шла следом за мной и её дыхание участилось. Мы обогнули массивный ствол дерева, чья кора была испещрена мерцающими рунами, и остановились.
Под гигантским цветком, напоминавшим лилию из хрусталя, лежали они. Трое. Одеты в дорогую, но неброскую одежду из тёмных тканей. Со стороны можно подумать, что это уставшие бизнесмены прикорнули на газоне…
Если бы не неестественная позы, в которых они застыли, и не тёмные, уже подсохшие лужицы под ними, черневшие на изумрудном мху.
Я сделал шаг вперёд, присев на корточки рядом с ближайшим телом. Мужчина. Лицо застыло в маске безмятежного удивления. Рана точно такая же, как у двух других — разодранное в клочье горло…
— Что с ними? — прошептала Илона, содрогаясь, — Это твой дед сделал⁈
— Полагаю, что да… — я провёл рукой над телом, чувствуя исходящий от него холод и остаточные вибрации ушедшей жизни, — Тело уже остывает, но это произошло недавно — не больше часа назад.
Мой взгляд скользнул по другим телам. Та же картина…
— Но зачем⁈ Он что… — Илона запнулась, — Он что, потерял контроль?
— Не думаю, на него это непохоже… — я начал медленно обследовать трупы — запястья, ладони, предплечья, ключицы, одежда, карманы — в надежде найти что-то, что подскажет мне, что тут произошло…
У них не было личных вещей — вообще никаких! И если отсутствие документов я мог бы списать на осторожность деда, то всё остальное… Сигареты, зажигалки, носовые платки, телефоны, чеки, визитки, жвачки — что угодно! — но ничего не было…
Хмыкнув, я «провёл» своими энергожгутами по остаткам тел, по их затухшей, едва ощутимой энергетике…
И нахмурился.
А затем отогнул губу одного из мужчин, и хмыкнул.
Клыки — почти такие же, как у деда, но чуть меньше.
— Вампиры⁈ — ахнула Илона.
— Так и есть… Интересно, что тут произошло? Они отстаивали территорию? Следили? Работали на кого-то? Хм…
Я встал, закрыл глаза, отсекая всё лишнее — запах цветов, шорох листьев, учащённое дыхание Илоны — и сосредоточился на крови. На её медном зове, на её магии.
Моё сознание, обострённое до предела, проскользнуло в лужицы, впиталось в капли на траве, в мельчайшие брызги на листьях папоротника…
И я увидел. Не картинку, а направление. Тончайшую, алую нить, пульсирующую остаточной энергией жизни и боли. Она вела не к выходу из парка, а вглубь, а затем — к самому краю платформы, за которым зияла бездна и сияющий город далеко внизу…
Я двинулся за ней, как охотничий пёс.
Нить обрывалась у самого парапета, за которым простиралась пустота. И там, в щели между идеально подогнанными плитами, валялось то, что я никак не ожидал найти.
Сломанный пополам. Экран — в паутине трещин, клавиатура — разбита. Грязно-белый пластик был испачкан в нескольких местах алыми, ещё не до конца высохшими пятнами.
Одноразовый телефон моего деда, такой же «Сименс», как у меня…
Я поднял его. Что же тут произошло? Эти вампиры вышли на деда, устроили засаду? Он отбивался — тут была драка, я чувствовал остаточные всплески чужой, холодной магии. Он отбросил их сюда, к краю… а потом сорвался? Или его столкнули?
Я обернулся. Илона смотрела на меня, на окровавленный телефон в моей руке, и её лицо было белым, как бумага.
— Марк… это же…
— Да. Его телефон. Похоже, кто-то узнал о природе дедули… И похоже, что этому «кому-то» это всё очень не понравилось…
Теперь воздух в «Небесной Роще» не казался мне просто «сладким» от ароматов тысяч цветов. О нет, для моего нюха, обостренного до предела, он был расписан куда более мрачными нотами.
Медь, сладковатая вонь плоти и холодный, уже угасающий дух смерти. Я стоял на коленях у самого края парящей платформы, сжимая в пальцах обломки одноразового телефона деда. Пластик был липким от запёкшейся крови — но крови, как я успел понять, не одного, а нескольких человек.
Я провел рукой по каменному парапету, и мои энергожгуты, тонкие и невидимые, слизнули с шероховатой поверхности мельчайшие капли. Три разных энергетических отпечатка, три разных следа.
Один — холодный, знакомый до боли, с той самой вампирской ноткой, что была и у деда. Два других — чужие, чуть более теплые, но тоже не человеческие в чистом виде.
Гибриды? Полукровки? Охотники?
Сказать наверняк было сложно…
— Трое, — тихо произнёс я, поднимаясь, — Кровь троих. Одна из них… его.
Илона, слегка побледневшая, смотрела на меня, и в её золотых глазах читался завуалированный страх. Но на размышления и обсуждения времени нам не дали.
Резкий, нарастающий гул, похожий на рой разъяренных шершней, разорвал в идиллическую тишину парка. Из-за стволов малахитовых папоротников и хрустальных лилий выплыли три полицейских дрона. Сферы из матового черного поликарбоната, испещренные сенсорами, парившие в воздухе, приблизились к нам.
— Граждане! — раздался механический, вежливый голос, исходящий отовсюду сразу, сначала на мандаринском наречии, а затем и на чистешем русском языке, — В замечены на месте предполагаемого преступления! Сообщите, пожалуйста, цель вашего визита в эту зону!
Мои энергожгуты сжались в комок, готовые в любой миг превратить эти идеальные сферы в дождь раскаленного пластика. Но я не торопился привлекать к себе внимания. Это бы означало, что нам снова придётся куда-то убегать — а меня это изрядно достало.
Поэтому я ответил что мы туристы, и обнаружили тела и следы крови.
Дроны попросили нас остаться на месте, и буквально через пять минут, почти бесшумно ступая по упругому мху, появились двое патрульных. Их темно-синяя форма с серебряными нитями магических контуров идеально сливалась с полумраком. Лица — спокойные, почти отрешенные, но глаза, усиленные имплантами, сканировали нас с ледяной проницательностью. От них пахло свежестью ментола и холодным металлом.
Минут десять мы отвечали на сухие вопросы полиции. Я вжался в роль растерянного туриста, бормоча что-то о трупах и крови, о том, что мы хотели сделать фото ночной панорамы города, и нашли это место благодаря отзывам в сети…
Лучи сканеров скользили по нашим поддельным ID, выискивая малейшую трещину в легенде — но ничего не находили.
Ну ещё бы — все документы были «настоящими», а найденный мобильник деда я сразу спрятал в убежище Бунгамы.
Наконец, старший из патрульных, тот, что повыше, едва заметно кивнул.
— К вам вопросов не имеем, господин и госпожа Васильевы, — назвал он нас по вымышленной фамилии, и указал пальцем в сторону лифтов, — Вам туда. Если потребуется — мы свяжемся с вами для дополнительных показаний. Прошу не распространяться о случившемся в сети, и не покидать город в течение ближайших пяти дней.
— Конечно, — легко согласился я.
Уф! Как же всё-таки хорошо, что я заморочился дополнительными документами со всеми легендами, вплоть до следов активности в сети! В этот раз они прям лучше сработали, чем в Александрии… Был момент, когда я запереживал, что отсутствие «спутников» и линз вызовет подозрения — но полицейские удовлетворились нашими обычными смартфонами и сотовыми номерами.
Спустившись на лифте на улицу, я обошёл здание и отыскал то место, куда вели три кровавых следа из парка. Нужно было торопиться, пока полиция не оцепит этот участок и не нагонит сюда своих ищеек — вон, дроны так и шныряют вокруг, их стало раз в двадцать больше…
Впрочем, удалось отыграть лёгкую растерянность, и пока мы «метались» у подножия мегабашни, я обнаружил те три следа, что были в парке.
Смотреть на эти три алые нити, пульсирующие в моем сознании, было все равно что видеть развилки судеб трёх разных людей.
— Ты знаешь, куда нам дальше? — тихо спросила Илона.
— Два ведут в одну сторону, один — в другую.
Жаль, что определить наверняка, кому какой след принадлежит, я не мог… Но все три принадлежали вампирам — так что вариантов не было. Нужно было проследить за каждым.
Илона, услышав это, молча кивнула. Её пальцы сжали мой рукав, не в страхе, а в готовности.
— Думаю, дед не стал бы убегать с нападавшими, — пробормотал я, анализируя ситуацию, — Если он смог их убить, то либо добивал раненых, либо… его самого ранили, и он уходил, истекая кровью. Единичный след — скорее всего, его. Идем.
Я сделал шаг, и мир вокруг изменился. Сияние нефритовых светлячков, мелодия кристаллических деревьев, запах магнолий — всё это померкло, растворилось в фоновом шуме. Мое восприятие сузилось до одной-единственной алой нити, что тянулась через край платформы в бездну ночного города.
Мои энергожгуты вырвались наружу тонкими щупальцами чистой энергии. Они не парили в воздухе, а приникли к поверхностям — камню, стеклу, металлу — считывая мельчайшие частицы, невидимые глазу. Я шел, почти не глядя по сторонам, ведомый этим зовом, этим медным привкусом на языке, что становился то слабее, то резче.
Нить зова крови вела нас через сияющие проспекты, где толпы праздных горожан и не подозревали, что мимо них пробирается охотник. Я чувствовал сквозь асфальт и умную керамику тротуаров следы — вот здесь моя цель присела, опёрлась о стену, оставила мазок крови… Вот здесь перебежала улицу, и капля упала на нагретый асфальт…
След вел все дальше и дальше — от сияющего центра, от гармонии и порядка в сторону окраины. Воздух постепенно терял сладковатый аромат цветущих лотосов, наполняясь запахами машинного масла, окисленного металла, соленой влаги и протухшей воды. Голографические баннеры сменялись тусклыми неоновыми вывесками, кристаллические деревья — чахлыми чайными кустами в громадных кадках.
Через пару часов такого «преследования» мы вошли в порт Шанхая.
Зона гигантских доков, складов и грузовых терминалов. Здесь царил иной ритм — гул тяжелой техники, скрежет крановых лебедок, далекие гудки кораблей. Воздух вибрировал от низкочастотного гула и был густ от запаха рыбы, угля и солярки. Магия тут чувствовалась иначе — приземлённо, утилитарно, в виде усиливающих заклятий на тросах и защитных рун на воротах ангаров.
Алая нить вела все глубже в это индустриальное чрево, в лабиринт из ржавых контейнеров, сложенных в горы, и тёмных, плохо освещенных проходов. И эта зона была закрыта от посторонних, так что пришлось пробираться аккуратно используя то невидимость, то иллюзии, то ментальное воздействие на рабочих, не давая им видеть нас… Постоянно приходилось держаться в тени, следить за обстановкой и пускать вперёд воронов, чтобы «видеть» слепые зоны камер, которых тут было великое множество.
Я замедлил шаг, сжимая руку Илоны. Энергожгуты сжались, насторожившись, сканируя пространство на сотни метров вперёд.
След обрывался у одного из таких ангаров — массивного, стального, с потрескавшейся от времени краской и огромными, наглухо закрытыми воротами. От него пахло старой ржавчиной, рыбой и чем-то еще… чем-то знакомо-холодным.
— Здесь, — выдохнул я, останавливаясь в тени горы контейнеров и глядя на мрачное здание, — Он где-то здесь.
Ворота ангара были не просто заперты — они были запечатаны изнутри. И не банальным замком, а сложным заклятием, сплетенным из ледяной магии и чужой, звериной воли.
Беглого взгляда и небольшой «птичьей» разведки хватило, чтобы понять — лезть сюда напролом было бы огромной тупостью. Это было бы равносильно тому, если бы я заорал на весь Шанхай о своём присутствии и природе своей магии.
Я стиснул зубы, отступая в тень высокого штабеля контейнеров, от которого пахло ржавчиной и морем.
— Никак, — тихо сказал я Илоне, — Лобовая атака станет самоубийством.
Но сидеть сложа руки было тоже нельзя. Я отдал мысленный приказ своим питомцам. Где-то высоко в смоге, сливаясь с тусклым ночным небом, два черных силуэта изменили траекторию.
Через нашу связь в меня в тот же миг хлынул поток чужого зрения. Картинка раздвоилась, запрыгала, а затем сфокусировалась. Я видел мир глазами Хугина и Мунина — в призрачно-зеленых тонах тепловизора, с наложенными энергетическими картами.
Мои вороны, как бесшумные тени проскользнули через вентиляционные решетки под самой крышей ангара, без труда миновав защиту. Они не были людьми, и их энергетика отличалась. Да, сигнальный контур даст своему создателю информацию о том, что какое-то заклинание (а маледикты были именно что заклинаниями по своей сути, пусть и сложными) прорвало периметр. Но их мощность будет казаться создателю защиты минимальной, и пока он разберётся — я уже соберу всю информацию.
Внутри царил полумрак, нарушаемый лишь редкими аварийными светильниками. Воздух был спёртым, пах пылью, старой древесиной и… чем-то медным, звериным.
Хугин парил под потолком, его сенсоры выхватывали скопления тепла в дальних углах помещения. Группы людей — или того, что лишь притворялось людьми…
Они сидели на ящиках, на корточках, их позы были неестественно гибкими, движения резкими и угловатыми. Энергоотклик от них был знакомым — тот же холодный, вампирский привкус, что и у нападавших в парке, но более дикий, необузданный.
Китайские сородичи?
Верояно… Но это точно была стая.
Мунин тем временем методично сканировал периметр, заглядывая в каждый тёмный угол, в каждую щель. Склады, подсобки, офисные кабинки за запыленным стеклом — везде была лишь пыль, старые бумаги и следы пребывания этих полудиких тварей. Ни намёка на знакомый холодный след деда. Ни капли его крови, ни клочка одежды.
Я уже начал сжимать кулаки от ярости, как вдруг ухо Мунина, лучше чем любой сверхчувствительный микрофон, уловило обрывки разговора.
Двое вампиров помоложе, с хищными, тощими лицами, сидели в стороне от других, у большого холодильника. Они попеременно прикладывались к пластиковым пакетам с темной жидкостью, и от них пахло дешёвым самогоном и свежей кровью.
— … еще один мешок с вечерней добычей, — хрипел один, облизывая губы, — С доков. Спят себе, бедолаги, и не знают, что их жизненная сила идёт на благое дело — наше лечение!
Второй фыркнул, и его голос прозвучал глублее:
— Лечение… Лучше бы этот русский демон не совался на наш берег! Полтора десятка братьев! Разорвал, сука, как гнилую ткань!
Сердце у меня замерло. «Русский демон»?
Первый вампир мотнул головой, и его глаза на блеснули лихорадочным огнем.
— Да ладно тебе, нам же меньше конкурентов осталось, ха-ха! Да и этого русского потрепали как следует! Слыхал, да? Старейшина отравили его своим особым ядом, прежде чем тот сбежал. Каким бы древним он ни был — против наших технологий не попрёшь! Не жилец он теперь, гнида бородатая! Пусть подыхает где подальше, только не на нашей территории!
Они снова принялись за свои пакеты, довольно похлопывая друг друга по плечам.
В тот же миг я разорвал связь. Видение ангара исчезло, сменившись грязной реальностью портовой зоны. Я отшатнулся, прислонившись к холодному контейнеру. Воздух с силой вырвался из моих легких.
— Марк? — тревожно спросила Илона.
— Его здесь нет, — прошипел я, сжимая виски, в которых стучала адская боль от двойного зрения, — Но там вампиры, много. И они явно обсуждали деда. Якобы они ранили его, отравили. Но он сбежал…
Отравили…
Значит, дед, возможно, сейчас где-то умирал…
А эти твари радовались, что «прогнали чужака»?.. Каждая клетка моего тела требовала мести, требовала сжечь этот ангар дотла вместе со всеми, кто находился внутри!
Но это было бы бессмысленно. Убийство стаи диких гиен не спасёт деда. Оно лишь привлечет внимание всего города.
Я с силой выдохнул, заставляя энергожгуты втянуться обратно в энергосистему.
— Его здесь нет, — повторил я, отворачиваясь от ангара, — Эти гиены лишь ранили его. Нам нужен другой след — тот, что вел тех двоих. Проклятье, я ошибся…
— Все ошибаются, — Илона поцеловала меня в щёку, — Идём отсюда, не будем терять времени.
Я лишь кивнул. Мы потеряли время и теперь придётся возвращаться обратно к мегабашне…
Два других кровавых мазка, сплетённых в одну ускользающую нить, всё ещё пульсировали в моём сознании, зовя обратно, в сердце сияющего города. Мы двинулись назад, оставляя позади вонь порта и гул машин.
Путь оказался долгим, и у мегабашни мы оказались лишь в середине ночи. Однако я сразу же ухватился за след и «встал» на него, словно гончая.
Этот след вился причудливыми зигзагами, будто те, кто его оставил, пытались запутать погоню или сами были ранены и двигались неуверенно.
Мы снова пересекли несколько оживленных проспектов, где голограммы танцевали над нашими головами, а немногочисленны припозднившиеся горожане спешили по домам.
Районы снова менялись на глазах. Шумные улицы сменились тихими, широкими бульварами, засаженными вековыми деревьями, чьи листья отливали серебром в свете изящных фонарей. Воздух здесь был другим — прохладным, чистым, пахнущим дорогим деревом и цветущими оранжереями.
За высокими, глухими заборами из чёрного камня или полированного дерева угадывались силуэты особняков — не вычурных дворцов, а строгих, современных резиденций, где каждая линия говорила о деньгах и власти.
След привел нас к одному из таких владений.
Особняк был выполнен в стиле минимализма — низкий, растянутый, с огромными панорамными окнами, сквозь которые струился приглушенный свет. Территория была обнесена идеально гладкой стеной из тёмного стекла, в котором отражались луна и блики города. От всего этого места веяло ледяным, безжизненным порядком.
Я уже было собрался запустить разведку, мысленно отдавая приказ Хугину и Мунину облететь периметр, как вдруг воздух вокруг нас сгустился и задрожал.
Тени у подножия стены зашевелились — не просто сгустились, а оторвались от камня и приняли форму!
Одна, вторая, пятая… Более двух десятков фигур возникли из ниоткуда, беззвучно и мгновенно, будто ждали нас. Они окружили меня и Илону плотным кольцом. От них веяло морозом, старым камнем и дорогим, чужим парфюмом, перебивающим природную вампирскую сущность — которую, тем не менее, я сразу же почувствовал.
Илона резко вдохнула, прижимаясь ко мне спиной. Мои энергожгуты рванулись наружу, готовые к бою, окрашивая ночь зловещим изумрудным сиянием — я сделал их видимыми, в надежде отпугнуть кровопийц…
Я оскалился, чувствуя, как мир замедляется, готовясь к кровавой жатве.
Но вперед вышла она.
Девушка — высокая, с идеальной осанкой, в простом, но безумно дорогом платье цвета ночного неба. Её длинные черные волосы были убраны в строгий узел, открывая безупречные, холодные черты лица. Глаза, миндалевидные и пронзительно-черные, смотрели на меня без страха, лишь с холодным, оценивающим любопытством. От нее пахло жасмином и древней, нечеловеческой силой.
Она подняла изящную тонкую руку, и ее голос прозвучал тихо, но с железной властью, что заставило окружающих её вампиров сделать синхронный шаг назад.
— Остановитесь, господин Апостолов, — произнесла она на безупречном русском языке, — Нам нужно поговорить.



Глава 5
Дед умеет удивлять

Два десятка пар глаз, светящихся в полумраке красным, хищным блеском, впились в меня и Илону.
Мои энергожгуты, уже выпущенные наружу зловещим изумрудным сиянием, гудели от напряжения — готовые в любой миг превратить эту изящную улицу в руины и устроить кровопийцам кровавую (хе-хе!) бойню.
Я чувствовал, как спина Илоны напряглась, прижимаясь ко мне, её пальцы впились в мой рукав.
Кажется, этот жест входит у неё в привычку. Удивительно, но каждый раз я понимаю, что она хочет им сказать — и каждый раз значение разное!
Ох не зря я ей сделал ментальный обруч… Моя малышка быстро учится…
Между тем, увидев мои приготовления, китаянка-вампир снова покачала головой:
— Прошу, остановитесь, господин Апостолов. Нам нужно наладить… Диалог.
Я оскалился, чувствуя, как по моим жилам бежит адреналин, смешанный с яростью от мыслей о деде.
— Диалог — это когда говорят двое! — усмехнулся я, и мои энергожгуты дёрнулись в её сторону, заставляя свиту китаянки зарычать в ответ, — А не когда двадцать хищников окружают двух человек.
Девушка не моргнула. Лишь тонко улыбнулась.
— Полагаю, что хищник тут вы… Но если настаиваете — мы не причиним вам и вашей спутнице вреда, — произнесла китаянка, и её безупречный русский резанул мне слух своей неестественной правильностью, — Вы — наши дорогие гости. И я приглашаю вас в свой дом. Там мы сможем поговорить цивилизованно. Без лишних… всплесков энергии. Даю слово.
Я чуть прикрыл глаза, отсекая внешний мир и сосредотачиваясь на эмоциях китаянки. С вампирами было сложнее почувствовать ложь — но не нереально для меня.
Моё сознание, обострённое до предела, тончайшими щупальцами протянулось к ней. Я искал ложь, страх, злой умысел — тот самый подвох, что всегда скрывался за сладкими речами. Но вместо этого наткнулся на… холодное любопытство. Расчётливый интерес — и уважение!
И странную, едва уловимую ноту нетерпения.
Но не лжи. Не было в этой черноволосой красотке того маслянистого, скользкого чувства обмана, которое я научился считывать ещё в первый год на Земле.
Она не врала. Она действительно хотела поговорить.
Риск? Безумие? Возможно. Но устраивать разборку с парой десятков вампиров, заливать улицы очередного города кровью, лезть на рожон здесь и сейчас — всё это было ещё большим безумием.
А информация о деде могла быть там, за этой стеклянной стеной…
Я медленно выдохнул. Изумрудное сияние моих щупалец померкло, они с шипением втянулись обратно в энергосистему.
— Ладно, — кивнул я, не сводя с китаянки глаз, — Поговорим. Но если хоть один из ваших щенков чихнёт в нашу сторону… Лучше бы им этого не делать, если не хотят лишиться своих клыков!
— Не чихнут, — звонко рассмеялась китаянка, явно довольная моим спокойствием.
Легким движением руки она дала знак, и кольцо из вампиров разомкнулось, образовав живой коридор, ведущий к воротам.
Хм… А ведь выглядела эта гвардия весьма и весьма…
Молодые китайские кровопийцы — теперь, при ближайшем рассмотрении, когда они скинули камуфляж из тени, я увидел их во всей красе. Стройные, мускулистые, с угловатыми лицами и движениями хищных кошек. Их лица, бледные и безупречные, не скрывали врожденной надменности. Одеты они были отнюдь не в лохмотья портовых оборванцев, а в дорогую, современную одежду из умных тканей, меняющих оттенки в такт их плавным шагам.
Но под этой лощёной оболочкой сквозила та же дикая, звериная сущность, что и у их собратьев в порту. Просто здесь её приручили и направили в нужное русло.
Научились справляться…
Мы двинулись. Илона шла рядом, её плечо касалось моего. Я чувствовал, как бьётся её сердце — часто, но ровно. Не страх, а готовность.
— Иногда меня пугает, как спокойно ты относишься ко всей дичи, которая вокруг меня творится, — усмехнулся я на ухо невесте.
— А меня иногда пугает, насколько часто ты притягиваешь неприятности, Апостолов! — Илона ущипнула меня через куртку, — Не успеваем города менять, блин…
Стена, когда мы подошли вплотную, оказалась не просто стеклянной. От неё веяло лёгким морозцем, а в глубине материала пульсировали сложные рунические узоры, сплетённые в многослойную защитную паутину. Силовой барьер, способный — я почувствовал это — выдержать выстрел танка, и не один. И даже не десяток.
Ворота бесшумно растворились, пропуская нас внутрь.
Территория была оформлена весьма… Приемлемо, на мой взыскательный взгляд. Ни мрачных горгулий, ни готических склепов. Идеально подстриженные газоны, причудливые карликовые сосны, тонко струящиеся ручьи, в водах которых плавали оранжевые и золотые карпы-кои.
Воздух пах влажным камнем, цветущим османтусом и… чистотой. Стерильной, почти больничной чистотой, за которой, если принюхаться, скрывался все тот же медный привкус вампирской сущности — просто тщательно замаскированный дорогими и ненавязчивыми благовониями.
Сам особняк был образцом современной архитектуры: низкий, растянутый, с панорамным остеклением, сквозь которое лился мягкий, теплый свет. Хм… Полагаю, в дневное время тут стоит автотонирование?
Забавно, но и здесь тоже не было ничего вампирского — скорее, резиденция напоминала жилище успешного IT-магната или современного художника.
Внутри нас встретил прохладный, кондиционированный воздух с лёгкими нотами сандала и жасмина. Интерьер был выдержан в стиле минимализма: светлые стены, полированный бетонный пол, дорогая мебель простых, лаконичных форм. На стенах висели не портреты предков, а абстрактные полотна, подсвеченные так, чтобы цвета переливались и играли. Где-то тихо журчала вода встроенного фонтана. Ни намёка на гобелены, гробы или канделябры. Если бы не ледяная аура обитателей, можно было бы подумать, что мы в бутик-отеле.
— Я думала штаб-квартиры вампиров выглядят по-другому, — буркнула Илона, и наша провожатая её услышала.
— Мы стараемся не привлекать внимания. Времена гробов и готичной атмосферы давно прошли — всё-таки, мы живём в Шанхае, на острие современных технологий и искусства.
— Ещё и кровь, наверное, по заказу берёте в банках?
— Зачем? — искренне удивилась китаянка, — Мы её синтезируем в лаборатории. Сами понимаете, государство не потерпит, если узнает, что мы спокойно существуем в их… ммм… парадигме мира.
Я только фыркнул в ответ на это замечание.
Китаянка повела нас по широкому коридору, и её каблуки лишь чуть слышно стучали по полу. Свита следовала за нами на почтительном расстоянии.
— Я не удивлена, что вы ожидали чего-то более… стереотипного, — голос китаянки, холодный и ровный, раздался в тишине, — Гобелены, гробы, летучие мыши… О нас ходит дурная и устаревшая молва.
— Что-то в этом роде, — ответил я, сканируя пространство на предмет скрытых угроз.
Энергожгуты, спрятанные под кожей, трепетали, улавливая мощные потоки энергии, которые текли где-то глубоко под нами. Воздух был пропитан не только благовониями, но и едва уловимым гулом работающих механизмов и горьковатым запахом озонированного воздуха.
— На самом деле мы… Не так уж и сильно отличаемся от людей. Некоторые мои сородичи и вовсе считают, что вампиризм — это просто мутация, которая основана на магии крови.
— Так считали многие маги прошлого.
— Но не вы, господин Апостолов?
— Мой дед — Варг’Шад, и он не был вампиром большую часть жизни. Так что я совершенно точно знаю, что вампиризм — не мутация.
— А что же, по вашему?
— Дар, — я пожал плечами, — Или проклятие, это как посмотреть.
Китаянка мягко рассмеялась.
— Любите играть словами, господин Апостолов?
— Люблю. Но не люблю, когда собеседник знаете моё имя, а я его — нет.
— Можете называть меня Линь Шу.
— Рад знакомству. Это Илона, моя невеста.
— Я тоже очень рада, господин Апостолов, госпожа Кофеева.
— О, вы и про меня знаете? — удивилась Илона, картинно изогнув бровь, — Откуда?
— Господин Яковлев рассказал нам.
Мы с Илоной переглянулись.
— И почему он это сделал?
— Проще будет… Показать. Прошу, сюда.
Мы оказались в дальней части особняка, у стеклянного лифта. Зашли внутрь (втроём, безо всякого сопровождения), и он понёс нас вниз. Ощущение было таким же, как при погружении на дно океана — давящая тишина, нарастающее давление на барабанные перепонки.
— Вы ведь не просто так пригласили нас на чай? — наконец нарушил я молчание, глядя на затылок вампирши.
— Разумеется, нет, — она не обернулась, — У нас общая проблема. И, возможно, общая цель.
Спросить, что она имеет в виду, я не успел — лифт остановился. Двери разъехались, и нас ударило в лицо волной знакомых, но смешанных в причудливый коктейль ощущений.
Запах — едкая химия, озон, сталь и сладковатый, медный дух свежей крови. Звук — низкочастотное гудение мощных генераторов, шипение пара, монотонное бормотание на непонятном языке. И свет — резкий, холодный белый от неоновых ламп, смешанный с алым, пульсирующим свечением магических кругов.
Мы вышли — и я замер.
— Впечатляет…
Перед нами простиралась не пещера и не склеп. Это была колоссальная лаборатория, напоминавшая гибрид ЦЕРНа и алхимической мастерской. Сверкающие хромом и титаном станки и устройства соседствовали с бронзовыми жаровнями, где тлели странные травы. Голографические экраны висели в воздухе, показывая сложные энергетические схемы, а рядом на каменных стеллажах лежали древние фолианты в потёртых кожаных переплётах.
Воздух вокруг вибрировал от сконцентрированной мощи.
«Дерьмо космочервей!» — промелькнуло у меня в голове — «Прямо как моя лаборатория, где я возился с Салтыковым…»
— Что это за место? — спросила Илона.
— Наш скромный исследовательский центр, — ответила Линь Шу, и в её голосе прозвучала нота гордости, — Здесь мы изучаем природу нашей… уникальности. Ищем способы её усиления. Или контроля.
Она повела нас дальше, между рядами причудливой аппаратуры. А когда мы углубились и вышли на «площадь», я увидел их.
Тринадцать фигур в тёмных, одинаковых одеяниях, стоящих по кругу. Их руки были подняты, а низкое, монотонное пение сливалось в единый гул, наполнявший всё пространство. Маги крови. Их пальцы были испачканы алым, и от них в центр круга струились тонкие, витые нити энергии — багровые и пульсирующие.
В центре этого круга стоял массивный каменный саркофаг. Древний, покрытый выцветшими от времени рунами, которые сейчас мерцали мягким, светом. Крышки на нём не было.
Но я уже догадывался, что там.
Я подошёл к самому краю ритуального круга, нарушая его границы своим присутствием. Вампирша ничего не сказал, гул магов не дрогнул, не прервался.
Я заглянул внутрь саркофага.
Внутри, погружённый по грудь в багровую, светящуюся жидкость — смесь крови, магии и непонятнр ещё чего — лежал дед. Его лицо, обычно оживлённое ехидной усмешкой, было мертвенно-бледным и неподвижным. Глаза закрыты. На его обнажённой груди, прямо над сердцем, зияло ужасное, почерневшее ранение, от которого расходились чёрные, похожие на трещины прожилки.
От него почти не исходило привычного холода — лишь слабый, угасающий импульс.
— Что с ним произошло?
Багровый свет от ритуального круга мерцал на неподвижном лице Дмитрия, делая его чужим, незнакомым. Воздух гудел от монотонного бормотания магов и гула аппаратуры.
Китаянка молчала…
— Объясните. Сейчас же! — потребовал я, и эти слова прозвучали не как просьба, а как приказ.
Мои энергожгуты, которые я снова сделал видимыми, сжались в напряжённые спирали. иИх изумрудное сияние бросало зловещие блики на стерильные стены лаборатории.
Однако Линь Шу не испугалась.
— Ваш… дед, — произнесла она, тщательно подбирая слова, — Появился в Шанхае в самый разгар нашей внутренней войны. И его прибытие не было случайным.
Илона, бледная, но собранная, шагнула ко мне ближе.
— Войны? О чём вы?
— Двести лет назад, после смерти моего отца, старейшины клана «Нефритового дракона», власть над вампирами в Шанхае оказалась раздробленной, — голос Линь Шу был ровным, но в нём слышалась лёгкая горечь, — Все захотели урвать кусок побольше, и начали истреблять друг-друга… Наш род, наши кровные братья, разделились на семь семей, которые до сих пор постоянно воюют друг с другом за территории… Кхм… С большим количеством людей.
— Вы хотели сказать — корма?
— Я сказала, как хотела.
— И какое отношение мой дед имеет к вашей возне?
Линь Шу предпочла не заметить моей насмешки.
— До того, как распасться, наш клан хранил одно… предсказание. О том, что в час величайшего упадка явится Чужеземный Ветер с Севера. Древний, несущий в себе силу иных земель. И его кровь, смешанная с нашей, либо вернёт нам утраченную мощь, либо… положит конец нашему роду.
Я снова фыркнул. В голове тут же закрутились саркастические мысли. «Чужеземный Ветер с Севера»… Ну конечно, куда ж без очередного пророчества… Мало деду было приключений в Баку с Варг’Шадом и бывшими сослуживцами — так и тут умудрился вляпаться!
Нет, ему определённо надо торчать в каких-нибудь пустошах, в тайге, в тундре, чтобы не влезать в неприятности! Хоть комиксы по приключениям этого старого хрыча рисуй!
Или это всё с ним только из-за меня начало происходить? Жил спокойную жизнь, пока во внуке магия не проснулась…
— Полагаю, нашлись те, кому это пророчество пришлось не по душе? — спросил я вслух.
— Именно, — Линь Шу кивнула, и её лицо осталось невозмутимым, — Клан «Алых Когтей», крупнейший из осколков наследия моего отца и наши давние соперники, всегда считали это пророчество ересью. Они видят силу лишь в чистоте крови и безраздельной власти. Для них появление вашего деда стало не исполнением древнего завета, а угрозой их растущему влиянию — а оно, поверьте, в последние десятилетия в Шанхае выросло многократно…
— «Алые когти», значит?
— Когда ваш дед появился здесь, мы об этом узнали. Такой мощный вампир — и совершенно один, да ещё и чужеземец. Мы…попытались установить с ним контакт. Но «Алые когти» узнали об этом. Они обвинили нас в сговоре с чужаками и… напали. На вашего деда, и на наших людей.
— Так они его отравили из-за вас? — в моём голосе зазвенела сталь.
— И мы искупим свою вину, — Линь Шу была предельно серьёзна, — Когда вылечим вашего деда.
— Кто его отравил?
— Их старейшина, — вздохнула вампирша (мне показалось что она сделала это чуть более картинно, чем полагала ситуация) — Особым ядом, который выжигает сущность вампира изнутри. Этот яд — био-магическая субстанция, которой могут управлять и которую могут синтезировать внутри своего тела лишь некоторые… Лишь некоторый подвид вампиров. И у «Алых когтей» есть такой… Именно благодаря ему они и захватывают власть такими темпами.
— Проклятье…
— «Алые Когти» уже празднуют победу, считая, что устранили угрозу и окончательно подорвали нашу веру в пророчество и наши позиции.
Китаянка сделала паузу, и её взгляд стал тяжёлым, полным того самого холодного расчета, что я видел в ней ранее.
— Но они недооценили нас. Мы успели доставить вашего деда сюда и погрузить в торпор.
— Что это?
— Глубокий сон на грани смерти… Когда все процессы в теле, подобном нашему, замедляются и тоже как бы засыпают. Торпор может быть добровольным — например, для ухода от суеты текущей эпохи. Или «принудительным», вызванным серьезными ранами или потерей крови. Во втором случае его длительность зависит от силы вампира и его человечности, и может длиться от нескольких часов до веков, но…
— Но?
— Ваш дед потерял сознание, так что погрузился в торпор не сам, и нам… Приходится тратить массу усилий, магии и крови, чтобы удерживать его в таком состоянии. Настоящей крови, прошу заметить, не синтезированной. Это, как вы понимаете, тоже добавляет ситуации… «неоднозначности».
Ещё бы… Сотни трупов и бесследно пропавших в течение короткого времени даже в таком крупном городе как Шанхай не приведут ни к чему хорошему, и явно обратят на ситуацию внимание властей.
— И что теперь?
— Теперь мы попытаемся сделать то, что предписано пророчеством — смешать древнюю силу вашего деда с нашей кровью, чтобы создать нечто новое. Сильное настолько, чтобы остановить «Алых Когтей», объединить кланы и вернуть порядок!
Создать нечто новое…
«Звучит до жути знакомо и до жути опасно» — пронеслось у меня в голове. Я посмотрел на деда, на магов, вливающих в него свою энергию, на эту смесь науки и колдовства. Всё это пахло хреново.
И не просто хреново, а самым настоящим отчаянием — а отчаяние всегда было плохим советчиком…
— И вы верите, что это сработает? — спросила Илона, и в её голосе слышалось неподдельное изумление, — Вы верите в это пророчество?
Линь Шу посмотрела на неё, и впервые в её взгляде мелькнуло что-то, кроме холодной уверенности.
Сомнение? Страх?
— Я верю в то, что иного выхода у нас нет, — тихо ответила она, — Как и у вас.



Глава 6
Затонувшее наследие. Часть 1

Мягким движением руки я отстранил Линь Шу и шагнул к самому краю ритуального круга. В глаза ударил багровый свет, а мантры колдунов впились в виски острыми иглами. Воздух гудел от концентрации энергии, пах озоном, кровью и смертью.
Мои энергожгуты мягко выступили из тела тонкими, изумрудными щупальцами. Они устремились к саркофагу, обвили его, и принялись сканировать каждую молекулу пространства вокруг деда.
Я закрыл глаза, отсекая всё лишнее — бормотание, гул генераторов, тревожное дыхание Илоны за спиной.
Миг — и моё сознание нырнуло в клубок чужой энергии. Той, что пожирала деда изнутри. Это было похоже на погружение в чёрную, маслянистую смолу… Холодную, липкую, и невероятно агрессивную! Она не просто отравляла деда — она разъедала саму суть его вампирской сущности, превращая её в труху!
Дерьмо космочервей, да как это вообще возможно⁈ Он же Варг’Шад!
Я попытался ухватиться за энергетический яд, курсирующий внутри Искры Дмитрия, сжать его, выжечь своим собственным огнём — но яд оказался словно живым!
Живым и, сука, очень изворотливым… Стоило задеть его часть, как он ускользал, растекался, распадался, мгновенно заполняя любое освободившееся пространство внутри энергетики деда…
Проклятье!
Вырвать его я мог — но для этого пришлось бы уничтожить всю энергетику Дмитрия… Это была не просто отрава — это было высокоуровневое заклинание, сплетённое из ненависти, биокомпонентов и изощрённого древнего знания.
Почти живое существо… Нечто, с чем местная магия крови справиться не могла в принципе.
И тогда я почувствовал его.
Этот «почерк»… эта манера сплетать энергию в такие изощрённые, смертоносные узлы — я видел её раньше!
Лёгкий, едва уловимый оттенок в энергетической «подписи» яда.
Что-то… знакомое.
Не сама суть, а манера плетения, тот самый уникальный «почерк», что остаётся на любом сложном заклинании — который я видел как-будто бы…
Только не вживую, а на голографических схемах, точно! В документах, которые добыл из архивов Девики в Мумбаи. В её исследованиях, в отчётах о…
Туманном архипелаге!
Точнее, о системе защиты этого архипелага — категория «Альфа», кажется так её Девика обозначила? «Высокая агрессивность, требует особых условий содержания» — теперь стало понятно, что речь шла не о существе и не о заклинании!
О «живом» яде, хм…
Я отступил, разомкнув связь. Голова закружилась от напряжения, перед глазами поплыли кровавые пятна.
Ого! А оно ещё и сопротивляется…
Тратя колоссальные силы эти кровавые маги — не самые слабые колдуны-вампиры! — лишь сдерживали яд, как плотина сдерживает наводнение…
— Кажется, вы правы, Линь… — Я медленно повернулся к вампирше, — Так просто эту дрянь не вытащить. Это… работа мастера.
— Так и есть. Полагаю, подобное нечасто встречали и вы?
— Не то чтобы лично. Ваши «Алые Когти», — мои слова прозвучали тихо, но с такой силой, что маги крови на мгновение сбились с ритма, — Вы сказали, у них есть «особый» старейшина? Вампир, владеющий навыками синтезирования этого яда… Тогда позвольте задать вопрос — как этот старейшина связан с Туманным архипелагом?
Линь Шу ответила не сразу.
Её взгляд скользнул к неподвижной фигуре в саркофаге, и в бесстрастных глазах вампирши мелькнула тень чего-то древнего и трепетного — не страха, а скорее, благоговейного ужаса.
— Вижу, вы мудры не по годам… И знаний у вас немало, господин Апостолов… Но чтобы ответить, мне придётся начать издалека.
— Надеюсь, не с сотворения мира?
Китаянка предпочла не заметить моего скепсиса.
— «Алые Когти» — лишь один из кланов, на которые распалась наша семья. И, как и у прочих кланов, у них есть одна собственная особенность. У рядовых вампиров — невосприимчивость к любым ядам. А у одного из десяти старейшин проявляется редкий дар — раз в несколько поколений. Такой вампир как бы «хранит» в себе память и возможность воспользоваться «защитой» Туманного архипелага здесь, во «внешнем» мире.
— И причём здесь Туманный архипелаг? — спросила Илона.
Я еле удержался от усмешки — невеста, как всегда, нашла возможность уцепиться за какую-то неизвестную историю.
Линь Шу кивнула.
— Я же говорила, что начать придётся издалека. Два тысячелетия назад…
… (настолько издалека⁈)…
— … остров Хайнань был цветущим центром небольшого государства. Оно было независимым, и успешно сопротивлялось экспансии Нефритовой империи, — продолжила Линь Шу, и я заметил, как её слова заинтересовали обожающую историю Илону. Ну всё, теперь болтовни избежать точно не удастся…
— … И островом правил не человек, а наш предок — могущественный пожиратель.
— Вот как? — удивился я.
— Его звали Хэй ан Лейшоу — «Тёмный охотник» по-вашему. Он долгие годы защищал свою землю, но после того, как потерял жену и детей во время очередного нападения на остров, стал жестоким и безжалостным. И его правление стало таким же. Оно служило лишь одной цели — убить как можно больше солдат Нефритовой Империи и уничтожить её земли!
— Классическая история мести, — серьёзно кивнула Илона.
— … Но армия Хэй ан Лейшоу была небольшой. Чтобы получить силу, способную помочь победить, «Тёмный охотник» обратился к тайной, запретной магии крови. Он выковал для себя доспех невероятной силы — «Кровавую Броню Гнева», способную поглощать саму жизненную силу целых городов! Но закончил слишком поздно — когда войска Империи разбили его армию и в очередной раз осадили столицу.
— Догадываюсь, что дальше всё тоже пошло наперекосяк? — не удержался я от очередной порции иронии.
Которая тоже осталась незамеченной.
— … Лишь тогда Хэй ан Лейшоу использовал доспех, обрушив свой гнев на оккупантов! Но что-то пошло не так… Хайнань раскололся на сотни осколков и ушёл под воду. А то, что осталось на водной гладью, окуталось вечными аномальными туманами и стало тем, что мы называем Туманным архипелагом…
— Опрометчиво.
— Думаю, у него не было выбора, — пожала плечами Линь Шу, — К тому же, насколько мне известно, после такого катаклизма Тёмный охотник «прозрел». Он понял, что лишился всего, за что воевал — из-за своего кровавого безумия. Он понял, КАКУЮ мощь сотворил, и осознал — нельзя, чтобы она попала в чьи-то руки… Особенно в руки генералов Нефритовой Империи. Так что последними своими силами он наложил на Туманный архипелаг заклятие — запретил всем, кто носит в себе кровь вампира, пожирателя или мага ступать на эти земли. Любая попытка заканчивается… распадом. Мгновенным и мучительным. Мы становимся прахом на ветру.
Лицо Линь Шу исказила горькая гримаса. Она отвела взгляд, словно вспоминая что-то постыдное.
Хм… Заклятие, наложенное основателем рода на собственных сородичей… Жестоко. Но эффективно.
— Так… — до меня начало доходить, — И вы хотите, чтобы я попробовал туда попасть?
— Именно так, господин Апостолов.
— Вряд ли я смогу вам помочь, — покачал я головой, — Я маг. И пожиратель. И меня, как вы выразились, тоже ждёт «распад», если я туда сунусь. Не проще ли отправить мощно снаряженную экспедицию из бесталанных?
— Таких попыток за две тысячи лет было немало, — усмехнулась Линь Шу, — Более трёхсот пятидесяти, если точнее. Ни одна не увенчалась успехом. В последний раз власти Нефритовой Империи отправили туда почти целую армию, около трёх тысяч человек, оснащённых по последнему слову техники. Связь с ними оборвалась спустя десять минут после высадки на острова.
— И по-прежнему я не понимаю, как смогу попасть туда.
— Всё… Сложилось так, что у вас будет шанс.
— Да ну?
— Мы работали столетиями, чтобы понять, как добраться до затонувшей столицы Тёмного охотника, господин Апостолов. Искали древние манускрипты, проводили опыты…
— И?
— И у нас давно было решение. Но не хватало,,, «Компонентов». Мы смогли отыскать множество интересных записей, касающихся разных фрагментов «проклятья» Тёмного охотника. Так, нужны четыре главных ингредиента, которые смогут дать нам «ключ» — контрзаклинание.
— Попробуйте удивить меня.
— Кровь прямого потомка Тёмного охотника. Кровь того, кто хранит знания о «защите» Архипелага. Кровь Варг’Шада. И кровь сильного Пожирателя.
Услышав это, я рассмеялся.
— Надо же, как удобно! И вся эта кровь оказалась в одном месте, в одно время? Теперь и пророчество не выглядит таким уж расплывчатым, верно? Получить броню прославленного предка с сильнейшей магией крови, расхреначить конкурентов — и стать единоличными вампирскими правителями Нефритовой Империи… Заманчиво, чего уж тут скажешь… Положим, кровь Варг’Шада у вас есть — как и кровь Пожирателя, хотя насчёт своей силы я бы не был так уверен. Но всё упирается в кровь того старейшины, что отравил моего деда — его ведь нужно поймать! — и кровь прямого потомка Тёмного охотника. Где вы его будете искать?
Китаянка улыбнулась своими тонкими губами.
— Искать не придётся, господин Апостолов. Моё имя, Линь Шу — это изменённая производная от Лейшоу. Я и есть прямой потомок Тёмного охотника.
Слова повисли в воздухе, и осознав это, я снова рассмеялся.
— Я даже не удивлён, госпожа Лейшоу.
Что ж, зато теперь ясно, что меня попытаются втянуть в очередной блудняк, и использовать в своих целях…
Вот только в этот раз я собирался играть по своим правилам.
Во-первых — для начала проверить, насколько это заклинание «защиты» будет работать — и если не будет, нехер на Туманный архипелаг даже соваться. Даже если это будет стоить жизни деда, как бы ни было грустно это признавать…
Ну какой смысл подыхать нам двоим?..
С другой стороны — доспех…
Который я совершенно точно не собирался отдавать вампирше и её клану. Опять же — если им помочь захватить власть, у меня появятся нефиговые такие союзники… И мощнейший артефакт… И дед останется жить… И преимущество при борьбе с Советом… М-да, плюсов дофига…
Из минусов… Только смерть.
Но я же буду аккуратен, верно?
— Предположим, что всё сработало. Что именно мне нужно добыть на архипелаге, чтобы спасти деда?
— Цветок Кровавой Луны. Он растёт в самом сердце архипелага, в затонувшей столице Тёмного охотника. Лепестки этого цветка — алые, полупрозрачные, они пульсируют в такт приливам и отливам магического поля. Сок этого цветка — единственное, что может нейтрализовать любой яд, сотканный из энергии Архипелага…
— Сколько же там придётся плавать⁈ Вы сказали, что утонула вся столица? Насколько она велика?
— Столица хоть и под водой, но до сих пор скрыта силовым куполом, если верит спутниковым снимкам.
— Серьёзно? — искренне удивился я, — За столько лет никто не попытался сунуться внутрь?
— Мы тщательно его скрываем. А те, кто о нём всё же знает… Не настроены, как вы говорите в России, «ворошить осиное гнездо».
— То есть, внутри воды нет?
— Нет.
— Ясно… Значит, ловим старейшину «Алых когтей», мутим ритуал, создаём для меня защиту — и отправляемся на Архипелаг? Я — за цветком и доспехом, а когда добуду их…
— Отдадите доспех своему деду. Мы вытравим из него проклятье, и он поможет нам одолеть «Алых когтей». Поможет восстановить справедливость!
— И захватить власть.
— Она наша по праву!
— Сестра всегда была осторожна в формулировках, — раздался голос позади, — Но вижу, вы смогли вывести её на чистую воду. Ха! Обычно это получается сделать только у меня!
Этот голос был игривее, чем голос Линь Шу, и абсолютно чужд мрачной серьезности этого места — да и всей ситуации в целом. Пахнуло чем-то сладким и холодным, как засахаренная мята, перебивая тяжелые благовония и запах стерильной стали.
Я повернулся.
Из тени между двумя пульсирующими генераторами, появилась ещё одна девушка, на вид — лет восемнадцати, не старше. Хотя кто этих вампиров разберёт — быть может ей далеко за семьсот?
Но она была очень сильным магом и честно…
Эта малышка была сногсшибательна!
Это слово пришло мне в голову мгновенно и без всякой иронии. Если Линь Шу была холодной, идеальной статуей из мрамора, то эта являла собой живое воплощение огня!
Длинные волосы цвета воронова крыла, собранные в два небрежных пучка по бокам головы, огромные, чуть раскосые глаза, сияющие словно два кусочка фиолетового аметиста, и капризно-игривая улыбка на пухлых, алых губах.
Одета девчонка была в нечто среднее между кимоно и косухой из умной ткани, которая переливалась всеми оттенками лилового и синего, словно крыло бабочки.
— Мэйли! — голос Линь Шу прозвучал строго, но в нём слышалась усталая покорность, — Я же просила не мешать нам.
— А я и не мешаю, сестричка! — голос у новой вампирши был звонким, — Просто не могла не прийти посмотреть на живую легенду в нашем доме!
Её аметистовые глаза уставились прямо на меня, и в них горел такой неприкрытый, детский восторг, что мои энергожгуты, уже привыкшие самостоятельно сканировать угрозы, застыли в недоумении. Угрозы тут не было.
Было… обожание.
И как это понимать?
— Господин Апостолов! — Мэйли сложила ладошки перед грудью и сделала шаг вперед, игнорируя убийственный взгляд сестры и настороженный взгляд Илоны, тоже уловившей настроение девчонки, — Вы не представляете, какая честь для меня познакомиться с вами!
— В самом деле? — удивился я.
— Конечно! Уже какое-то время я пристально за вами слежу! Ваши ролики — это же просто шедевры! Такая… дикая и необузданная энергия! Такая мощь! Особенно тот, где вы сжигаете крепость Ашрамана! Я его на репите смотрела, честно, раз десять! О, а события в Баку три с лишним года назад — это вообще… Я не думала, что в этом веке появится маг, способный противостоять Варг’Шаду! Это было грандиозно!
Так-так-так…
О событиях в Баку знала буквально пара человек… И эта сексапильная китаяночка точно не из их числа! От кого она могла узнать об этом?
— Любопытно, — произнёс я, и мой голос прозвучал суше, чем я планировал, — Настолько подробная осведомлённость… наводит на мысли. Откуда такие познания, красавица? У вас свой личный шпион в моем ближайшем окружении? Или вы сами обладаете даром ясновидения?
Мэйли залилась счастливым, серебристым смехом и поправила прядь волос.
— Ой, да ладно вам, Марк! Не расспрашивайте девушку о её секретах, у каждой из нас они должны быть! — она лукаво подмигнула мне, — Скажу лишь, что источники… очень надёжные. И очень дорогие. Но можете не опасаться — я знаю отнюдь не все ваши тайны. Так, всего несколько не самых значительных… Но очень надеюсь, что вы расскажете мне несколько историй о своих приключениях.Приватно.
Я почувствовал, как у меня за спиной замерла Илона.
Не физически — она и так стояла неподвижно — а энергетически. Аура моей невесты сжалась в тугой, настороженный комок.
Я едва не рассмеялся. Подумать только, прямо на её глазах меня клеила какая-то вампирша!
Но если без шуток — надо будет попробовать вызнать у неё об источниках информации… Мне не нравилось, что совершенно посторонняя колдунья узнавала мои тайны…
Глядя на эту сцену, Линь Шу смерила сестру взглядом, в котором читалось крайнее раздражение — но та делала вид, что ничего не замечает. Она приняла наивное, умоляющее выражение лица, поджав губки бантиком, и подошла ко мне вплотную.
— Раз уж вы здесь, Марк… Вы не сделаете со мной селфи? Ну пожа-а-алуйста! Я умоляю!
Я услышал, как за моей спиной Илона тихо, но очень выразительно фыркнула. Звук был настолько красноречивым, что не требовалось никакого ментального обруча, чтобы понять — пахнет жареным.
Я даже почувствовал, как по нашей связи пробежала короткая, колючая волна язвительного раздражения, и сам едва не рассмеялся.
Тупейшая ситуация…
Посмотрев на эту экстравагантную вампиршу, на её сияющие от восторга глаза, на её сестру, которая, кажется, готова была провалиться сквозь землю от стыда, и на свою молчаливую невесту, от которой теперь исходил лёгкий аромат «ну-ка-ну-ка, Апостолов, и как ты будешь выкручиваться?».
Уголок моего рта непроизвольно дёрнулся.
— Конечно, почему нет? Но только если расскажете, что вы ещё обо мне знаете. И моей невесте, само собой.
— Хм… — Мэйли пождала губы, посмотрела на Илону (впервые с момента своего появления), и хитро подмигнула ей, — Почему бы и нет? Но только если и она расскажет мне кое что… О вас, хи-хи-хи!
Уж не знаю почему, но Илона покраснела…
— Господин Апостолов, — голос Линь Шу прозвучал ровно, возвращая нас к суровой реальности. Старшая вампирша с неодобрением скосила взгляд на сестру, которая тут же сделала невинное лицо, но её аметистовые глаза всё так же искрились весельем, — Как я уже говорила, у нас общая проблема. И мы можем помочь друг другу.
Я медленно перевёл взгляд с младшей проказницы на старшую. Воздух всё ещё вибрировал от монотонного гула магов крови, а багровый свет от саркофага отбрасывал тени на её безупречное, холодное лицо.
— Помочь? — я скептически хмыкнул, скрестив руки на груди, — Ваша помощь пока что свелась к тому, что моего деда отравили из-за ваших разборок. И теперь вы предлагаете мне лезть в самое пекло, основанное на сомнительном пророчестве, чтобы исправить последствия этого. Я всё правильно понимаю?
— Господин Апостолов, мы…
— «…мы вас не используем», да-да… Ближе к реальному положению вещей, пожалуйста.
— Мы предоставим вам всё необходимое для экспедиции на Туманный Архипелаг, — чуть склонилась она в поклоне, — Карты, которые мы составляли веками. Данные о течениях, магических аномалиях, остатках защитных механизмов. Наши лучшие специалисты помогут вам подготовиться. Без нашего знания шансы пройти в подводную столицу и вернуться живым — стремятся к нулю!
Я внимательно смотрел на неё, пытаясь прочувствовать подвох. Но чувствовал лишь холодную, железную решимость. Она была загнана в угол и бросала на кон всё. Абсолютно верила в свои слова.
— Предположим, я соглашусь, — я сделал паузу, — Но даже если ваш ритуал сработает, и я туда попаду… и если этот ваш цветок действительно существует… У меня есть несколько условий.
— Мы слушаем.
— «Кровавую Броню Гнева» я заберу себе. Это не предмет для торга. И это не обсуждается.
Линь Шу чуть заметно вздрогнула, в её глазах мелькнула вспышка чего-то — возмущения? Жадности? — но она тут же погасила её. Вампирша понимала, что не в позиции торговаться.
— Броня… — она произнесла это слово с почти чувственным трепетом, — … будет вашей. Нашей целью является выживание и объединение кланов. Не реликвии. Но я вынуждена буду просить вас доверить этот артефакт вашему деду… На какое-то время, чтобы уничтожить лидеров «Алых когтей»… Либо вы можете это сделать сами.
— Почему не просите себе? — удивился я.
— Не думаю, что кто-то из нас выдержит её мощь, — откровенно призналась Линь Шу, — И… Как бы скептично вы или моя сестра ни были настроены к пророчеству… Я в него верю. Нести броню должен Чужеземный Ветер с Севера.
— Хм… Что ж, я согласен, — кивнул я, — Но давайте обговорим ещё кое что «на берегу», так сказать. Если ваш ритуал не сработает… Если я почувствую, что эта защита Архипелага сожжёт меня в прах, как и всех остальных… Если она меня просто не пустит… Я даже не попробую пробиться туда, имейте в виду. У меня есть дела куда важнее, чем вытаскивать ваши прекрасные вампирские задницы из той ямы, в которую вы сами себя загнали.
— Даже несмотря на то, что ваш дед может погибнуть?
— Даже несмотря на это.
Я говорил жёстко, глядя прямо на сестёр, и видел, как сжимаются тонкие губы Линь Шу. Она ненавидела эту потерю контроля, эту зависимость от воли чужака — но не могла сопротивляться. Это она предложила мне сотрудничество. Это она просила о помощи — и не могла заставить меня.
Только уговорить.
И тут в разговор снова впорхнула Мэйли. Она подошла ко мне вплотную и взяла под руку, не обращая внимания на недовольный взгляд Илоны. Я почувствовал исходящий от «младшей сестры» холодок и сладкий аромат засахаренной мяты.
— О, не волнуйтесь насчёт этого! — её голос звенел абсолютной уверенностью, — Мы ведь в курсе, какие у вас цели, Марк.
— В самом деле?
— Мы знаем про этих ваших… древних пожирателей. Про Совет, — Она произнесла это слово без тени страха, с лёгким пренебрежением, как будто речь шла о назойливых насекомых,
— Откуда?
— Такие вещи, Марк, не происходят незаметно. Кто-то один узнаёт — и всё, дальше разрастается снежный ком. Вы просто участник, мы… Пока наблюдатели.
«Знали бы вы правду, „Наблюдатели“… Обделались бы от стража, и я мог бы вас тёпленькими брать, все бы за мной пошли…» — отстранённо подумал я.
— … Поверьте, если вы поможете нашему клану — наш клан поможет вам! У нас есть ресурсы, информация, люди в самых разных местах. Мы можем быть куда полезнее, чем кажется. Да и в качестве боевой силы… Ну вы знаете, на что способны опытные вампиры. Пойдёте нам навстречу — и мы не поможем вам попасть в логово первого императора Китая. Мы поможем вам его вскрыть.
Она снова подмигнула мне, и в её аметистовых глазах читалась не детская наивность, а стальная, отточенная веками хитрость. Эта «девчушка» была опаснее, чем казалась на первый взгляд.
Гораздо опаснее.
Я перевёл взгляд с одной сестры на другую. Одна — холодный, расчётливый стратег, загнанный в угол. Другая — её яркое, непредсказуемое и на удивление хорошо информированное оружие. И обе они предлагали сделку, от которой было глупо отказываться.
Даже если она пахла вампирской интригой и самоубийственным заданием.
Всё равно деда надо было спасать…
Позади я чувствовал настороженное, ревнивое молчание Илоны. Она всё слышала и всё понимала. И сейчас в её голове явно решались те же мрачные уравнения, что и в моей…



Глава 7
Затонувшее наследие. Часть 2

  5 августа 2035 года. Шанхай, нижние уровни мегаполиса.  

Перегретый металл, сладковатый дым сожжённой маны и дешёвого синтетического парфюма. Влажные кирпичи, шершавый бетон, запах свежеприготовленного баоцзы, визгливые крики из подворотен.
Мы с Мэйли заглушили двигатели гравибайков в тени гигантской арки, испещрённой мерцающими неоном иероглифами. Наши стальные кони замерли, едва касаясь земли.
Арка открывала доступ к своеобразной «смотровой площадке» — площади перед двумя кварталами «низкой», двадцатиэтажной застройки. Окружённые стоярусовыми джунглями мегабашен, эти двадцатиэтажки ютились под многоуровневой транспортной развязкой, где сходились потоки воздушного и наземного транспорта, выделенных полос грузов доставки и пешеходов.
Над нашими головами в несколько ярусов парили скоростные трамваи на магнитных подушках, оставляя за собой синие шлейфы сконденсированной энергии. Стеклянные фасады небоскрёбов вокруг служили экранами для гигантских голограмм — танцующих драконов из света, рекламы магических артефактов и бегущих строк котировок с Шанхайской биржи.
— Вижу его энергетику на третьем уровне торговой галереи «Небесный мост», — донёсся в микрофон спокойный голос Линь Шу, — Двигается на восток. Будьте осторожны — вокруг него четырнадцать охранников, замаскированных под покупателей. Каждый — уровня Магистра. Не суйтесь.
— Понял, — кивнул я в ответ, сканируя окрестности. Мои энергожгуты, спрятанные под кожей, уже улавливали лёгкий, но ядовитый след — смесь старой крови и окисленной стали.
Впрочем, особо «светить» своим талантом не стоило — мы с Мэйли и так были сильными магами, потому и оказались в первой ударной группе всего вдвоём. Ещё хоть Адепта к нам добавь — начнём светиться как Новогодняя ёлка.
— Илона, как у тебя там? — спросил я невесту, — Доложи обстановку.
В ответ раздалось лёгкое шипение, а затем голос рыжей, чёткий и собранный, но с лёгкой насмешкой:
— Слышу прекрасно, дорогой. Я на рынке «Красный фонарь», слежу за второй группой «Когтей» вместе с пятью очень настороженными мальчиками. Тут везде пахнет жареными скорпионами и кислым соусом. Всё спокойно, пока что. А у вас там свидание в стиле «крутой и ещё круче»? Будь осторожен с этой фифочкой в лиловом и не дай себя отвлечь.
Мэйли, услышав это, лишь цокнула языком и поправила капюшон своего плаща. Её аметистовые глаза метнули в мою сторону колючий, насмешливый взгляд.
— Не переживай, дорогая, — усмехнулся я, — По-любому круче я.
— Посмотрим, — улыбнулась Мэйли.
Мы двинулись дальше медленно, держась в потоке транспорта — дороги были запружены самой разной техникой.
Вышедший сегодня поразвлечься и тусующийся в ближайшем торговом центре старейшина «Алых когтей» не торопился оставаться в одиночестве — ну и мы, значит, подождём…
Воздух вокруг гудел от грохота скоростных трамваев, от гулких голограмм, от приглушённого говора сотен голосов. Всюду пахло жареными дамплингами, парфюмом с нотками жасмина, благовониями и дешёвым мясом.
Так себе сочетание, если честно.
— Чувствуешь? — спросила Мэйли по связи.
— Ещё как. Вонища страшная.
— Да я о «гадюке», — фыркнула вампирша, — Он близко. И нервничает. Чуешь — пахнет страхом!
Я кивнул. Мы пропустили поток пешеходов и свернули в узкий переулок, куда вёл объезд. Неоновые вывески уступили место гирляндам бумажных фонариков, мерцавших тусклым магическим светом. Здесь было теснее, пахло влажным камнем, специями и чем-то затхлым.
С сияющих проспектов мы проехали по узкой щели между двумя громадами небоскрёбов, и оказались в глубине жилого квартала, где неоновый свет едва пробивался сквозь вечную мглу, повисшую между стен.
Воздух здесь был другим — густым, тяжёлым спёртым — почти видимым! — пахнущим влажным бетоном, прогорьклым маслом и стоячей водой. Гул города сверху доносился сюда приглушённым, далёким рокотом, словно мы спустились на морское дно.
Мы почти бесшумно ехали по узкому проходу, больше похожему на ущелье — мимо зарешеченных дверей, за которыми слышался гул генераторов и чей-то приглушённый спор, мимо открытых гаражей в которых разбирали какие-то мобили, мимо закусочных «для своих».
Где-то капала вода, создавая мрачный, размеренный ритм. Вывески здесь были не голографическими, а старыми, нарисованными светящимися красками, потрескавшимися и полустёртыми со временем: «Ремонт имплантов», «Сушёные кальмары», «Ночлежка».
Мэйли ехала на своём гравибайке впереди. Её тёмный плащ сливался с тенями. Она не скрывалась, но взгляды прохожих — каких-то оборванцев и подвыпивших техномехаников — просто соскальзывали с неё, не задерживаясь.
— Он где-то близко, — её шёпот был едва слышен в наушнике, — Запах стал гуще. Он нервничает, прячется.
— Да с чего бы ему нервничать? — не понял я, — Сами говорили, они теперь в городе хозяева.
— Ему могли нас заложить…
— Только если в ваших рядах есть крыса. Скорее, просто ищет себе жертву, охотится — но расстроен, что не может найти никого подходящего.
— Да ты настоящий вампирский психолог…
Мы выехали на крошечную «площадь» — просто расширение улицы, где ютилось несколько заведений — и упёрлись в пробку.
Остановиться пришлось возле одного из заведений — «бара», а по факту, простой дыры в стене с пятью столиками и «кассой», за которой виднелись холодильники с бутылками. Над «баром» висела синяя неоновая вывеска «Открыто», заляпанная грязью.
Посетителей в таком уютном заведении набралось аж трое — два типичных портовых рабочих, хлеставших светлое пиво, и мутный тип в капюшоне, скрывающем лицо, который то и дело прикладывался к кружке с чем-то тёмным.
А ещё там была группа из пяти байкеров.
Их гравициклы, приземистые и угловатые, украшенные резными оберегами из чёрного нефрита и светящимися рунами, остановились прямо перед нами.
Байкеры, облачённые в кожу с вплетёнными в неё медными проводами и имплантами на висках, перебрасывались короткими, отрывистыми фразами с барменом на ломаном англо-китайском сленге. Трое крутили в руках цепи и дубинки, один попивал что-то дымящееся и фиолетовое из колбы, которую подхватил со стола рабочих, а пятый вальяжно облокотился на столик у «кассы».
От них пахло озоном (слабые маги), маслом, потом и лёгким, пьянящим дурманом с примесью металла.
Обдолбанные? Или просто в карманах стимуляторы?
«Вальяжный» вдруг грубо схватил за грудки худого паренька-бармена, и начал тыкать пальцем ему в лицо. Ещё двое товарищей «вальяжного», массивные, напичканные имплантами громилы, встали на выходе, смотря на происходящее с туповатыми ухмылками.
— Где деньги, мудила? — рявкнул байкер, и его голос прозвучал оглушительно громко в этом замкнутом пространстве, — Я сказал — сегодня последний день!
Двое портовых рабочих забормотали что-то, прижавшись к стене — а вот одинокий посетитель в тёмно-серой потертой кофте с натянутым на голову капюшоном даже не двинулся, словно не замечая происходящего, и продолжал хлебать своё тёмное пиво.
Один из громил, заметив его, фыркнул и направился к столику.
— Эй, ты, — он ткнул пальцем в плечо фигуры, — Кошелёк. Быстро! И всё, что у тебя есть.
Фигура не пошевелилась. Байкер злобно хмыкнул и потянулся, чтобы сорвать с него капюшон.
То, что произошло дальше, случилось так быстро, что даже мой глаз едва успел зафиксировать.
Раздался сухой, чёткий хруст, похожий на звук ломаемой сухой ветки. Байкер дико взвыл, отскочил, хватаясь за руку, которая теперь неестественно выгибалась в локте — в обратную сторону.
Фигура в капюшоне встала. Медленно, без единого лишнего движения. Капюшон свалился с её головы — и я увидел лицо.
Это не было лицом в человеческом понимании — кожа, мертвенно-бледная и тонкая, как пергамент, была натянута на неестественными угловатый череп. Глаза, огромные и совершенно чёрные, без намёка на белок, сидели слишком глубоко в орбитах. Нос почти отсутствовал — лишь два узких щелевидных отверстия над безгубым, растянутым в гримасе ртом, из которого виднелись тонкие, игольчатые зубы. А уши, длинные и заострённые, оттопыривались, как у летучей мыши.
Это был вампир.
Но не изящный аристократ, какими пытались казаться Линь Шу, Мэйли и их клан. Это было древнее, одичавшее существо, порождение тьмы и голода!
Второй байкер, видимо, со страху (иначе даже и не знаю, насколько это было тупо) рванул вперёд с дубинкой-шокером.
Существо даже не взглянуло на него. Его рука, длинная и костлявая, с когтями, похожими на обсидиановые кинжалы, метнулась вперёд. Послышался ещё один хруст — на этот раз ключицы. Громила рухнул на пол, зажимая плечо и захлёбываясь кровью и собственным криком.
Третий байкер, тот, что держал бармена, отшвырнул его и потянулся за стволом за поясом. Но не успел. Существо оказалось перед ним в один миг. Его движение было пугающе бесшумным. Когтистая лапа впилась в лицо байкера, брызнула кровь, и тот затих, обмякнув без звука.
Двое других рванули наружу и понеслись по улице так быстро, что забыли о своих байках.
А тот из громил, кому сломали руку, попытался ковылять к выходу. Существо повернуло к нему свою ужасную голову.
Оно пошло следом, сильно толкнуло мужчину, заставив того упасть, схватило его за ногу и, не проявляя никаких усилий, потащило за собой в тёмный, ничем не примечательный проём в стене чуть дальше бара.
Оттуда пахло сыростью и ржавчиной — вход в канализацию, явно!
Страшный вампир и его кричащая жертва растворились в темноте, двое байкерова валялись на полу, бармен мрачно оглядывал зал, портовые рабочие исчезли, как будто их тут и не было (резво они!), а водители, стоящие в пробке, делали вид, что ничего и не произошло!
Мэйли наблюдала за всей сценой с холодным, интересом, словно учёный.
— Ваши? — уточнил я
— Это другой клан, — ответила мне по связи Линь Шу. — «Бледные Тени». Слегка… Дикий клан. Они не подчиняются никому и редко показываются на поверхности — из-за своей внешности. Живут в основном в канализации, охотятся только на самых нижних ярусах. Будьте осторожны с ними. Их не интересуют чужие войны. Только их собственная добыча.
Мы так и простояли, глядя как бармен, трясясь, вытаскивал байкеров и запирал длинную дверь. Воздух в переулке снова застыл, пропитанный запахом страха, разлитого пива и… сладковатым, звериным душком, оставшимся от «Бледной Тени».
— Ну и зрелище, — выдохнула Мэйли. Её аметистовые глаза всё ещё были прикованы к тёмному проёму, в котором скрылось существо, — Настоящий реликт! Таких мало осталось в крупных городах.
— А вы по-разному выглядите. И отличаетесь способностями, надо полагать? — спросил я, — «Алые когти» с ядами, «Бледная тень» страшные как смертный грех…
— И нечеловечески сильны и быстры.
— … Ваши «Нефритовые когти»… Даже не знаю, какая у вас способность?
— Увидите, Марк, — снова усмехнулась Мэйли, — Обещаю.
— Есть ещё четыре клана. С какими мы столкнёмся? Какие могут помешать вашим планам, какие наоборот, поддержат? Какова вообще сейчас обстановка?
— Да всем плевать, — хмыкнула Мэйли, — Мы с «когтями» на ножах, хоть и научились жить среди людей. Носить их одежду, пользоваться их гаджетами, пить их синтетическую кровь из стерильных пакетов, чтобы не привлекать внимания. Мы — «лицо вампиризма» в Нефритовой Империи. Лощёное, цивилизованное, политичное.
Она сделала паузу, её взгляд снова стал отстранённым и аналитическим.
— Внизу… — она махнула рукой в сторону канализации, — и за пределами крупных городов живут ещё два клана, которые не могут показываться людям. «Бледные тени», и «Лесные охотники».
— Которые в зверей перекидываются?
— Да. И ментальность у них тоже слегка… Диковатая. Не для современных мегаполисов. Они друг с другом перманентно на ножах, но… В целом просто редко пересекаются, так что проблем не составляют. Ни с кем больше не в ссоре, со всеми одинаково «никак».
— И ещё три клана?
— Одни — первостатейные психи даже по моим меркам. Клан «Чёрных Чаш». Знаешь какой у них девиз?
— У вас и девизы есть?
— «Мы не пьём кровь. Мы пьём воспоминания».
— Довольно пафосно.
— На самом деле, неприятные типы. Чёрные Чаше — это вампиры-менталисты, которые не убивают, но высасывают эмоциональный опыт: страх, любовь, раскаяние, экстаз. Физически они даже не нуждаются в крови — они просто вынуждены её пить, чтобы прочесть нейрохимические отголоски сильных человеческих переживаний. «Когтей» они ненавидят, потому что считают мясниками, с нами всегда ровно держатся.
— Звучит как полезный союзник.
— Так и есть. И если начнётся серьёзная заварушка, есть неплохой шанс, что они встанут на нашу сторону.
— Насколько неплохой?
— Процентов пятьдесят.
Я задумался.
— Лучше, чем ничего.
— Нет, — усмехнулась Мэйли, — Не ничего — а как полное отсутствие шанса, что они поддержат «Когтей».
— Пока я не увижу реальные возможности «Когтей» — всё это просто слова. Кто там ещё в ваших клановы войнах участвует?
— «Красная нить». Это… Короче, они будут рады, если мы с «Когтями» перебьём друг-друга. Но также будут рады, если исчезнет хотя бы один из наших кланов — но вмешиваться точно не станут. Они дельцы. Законодатели, юристы, пропагандисты и манипуляторы, торговцы. Кровь для них — всего лишь валюта, инструмент. Куда важнее для них — договор, завещание, оферта или клятва верности — у них особая, «болтливая» магия. И они могут забрать часть жизненной силы того, у кого получили кровавую подпись.
— Буду думать, прежде чем что-то подписать, понял.
— И последние — «Сновидцы».
— Думаю, я догадываюсь, какая у них отличительная черта…
— Магия снов, да, — усмехнулась Мэйли, и проехала в наконец освободившийся проезд. Я последовал за ней, — Они не особо переваривают и «Когтей», и нас, потому что мы выгнали их из их любимого Гуаньчжоу… Так что вряд ли они выступят за кого-то. Скорее тоже дождутся, кто выйдет победителем из схватки.
— Значит, скорее всего драка будет один на один?
— Скорее всего.
— А что насчёт властей… закрывают на это глаза?
— Власти? — Мэйли снова усмехнулась, выезжая на длинную улицу, — Официально вампиров в Нефритовой Империи не существует. Мы — миф, суеверие, тема для фильмов. Любая официальная регистрация, любой учёт — это признание. А признание — это паника, расследования, чистки. Наше существование — это гигантская, молчаливая сделка. Мы соблюдаем правила — нас не трогают. Мы держим свои войны в тени, пьём из банок и платим налоги через подставные корпорации. А то, что происходит в самых нижних ярусах… — Она пожала плечами, — Считается стихийным бедствием. Форс-мажором, статистической погрешностью, которую можно списать. Случайными нападениями животных. Несчастными случаями. Пока это не приобретает массовый характер, всем плевать — потому что мы платим. Платим, чтобы жить.
— Но вы хотите жить лучше? — не удержался я.
— Именно. Поэтому «Алые Когти» так опасны для нас. Они хотят разорвать эту сделку! Они считают, что сила даёт им право править открыто! Что люди — это скот, а не соседи. И если они победят нас… То проиграют человечеству! Мы уже это проходили! Весь хрупкий порядок, всё наше шаткое равновесие рухнет. И тогда уже никакие «Бледные Тени» не спрячутся! Проблемы начнутся у всех.
Мы ехали дальше — теперь по подземной парковке длиной в квартал, оставив за спиной вонь переулка.
— Ты сказала, что следила за мной, — нарушил я молчание, — После Баку. Как ты это делала и почему? Нанимали частных детективов? Взламывали камеры наблюдения Империи?
Мэйли, едущая впереди, обернулась и бросила на меня быстрый, искрящийся взгляд из-под капюшона.
— О, Марк, милый, мы же не какие-то дикари! Хотя камеры… тоже бывало, да, — Но в основном — старомодная слежка. Глаза и уши на улицах. У нас есть свои люди везде. В том числе и в Москве и в… ммм… Не пойми меня неправильно, но вампирам надо быть в курсе, когда в «их мире» что-то происходит. А смена Варг’Шада — как ни крути, важное событие. Поэтому мы приставили к тебе своего человека. И я об этом сообщаю только потому, что ты мне нравишься!
Она произнесла это так небрежно, словно сообщала о погоде. Я же почувствовал ярость, медленно тлеющую где-то внутри.
— Ко мне, — повторил я, заставляя голос оставаться ровным, — И кто же это?
Мэйли снова обернулась и улыбнулась, приложив палец к своим пухлым, алым губам.
— Т-с-с-с! Это уже слишком ценная информация. Не могу я выдать своего агента, даже такому харизматичному пожирателю, Марк, извини. Это было бы совсем непрофессионально.
Она говорила игриво, но в её аметистовых глазах читалась стальная твёрдость. Давить было бесполезно — она не сломается.
Это я понял сразу.
— Жаль, — кивнул я, размышляя об этом.
В голове молниеносно пронеслись лица всех знакомых. Салтыков? Юсупов? Да нет, глупость. Кто-то из менее значимых? Интересно, кому я могу теперь доверять? Похоже, что кроме Илоны и деда — никому.
— А за дедом? — спросил я, — Вы тоже приставили к нему своего «человека»?
— Нет, — ответила Мэйли по связи, и в её голосе впервые прозвучала искренность, не прикрытая флиртом или насмешкой, — За Дмитрием Яковлевым мы не следили. Он… слишком внимателен, слишком опытен и слишком опасен для такой игры. Мы знали о нём после событий в Баку, собрали информацию, но в России не следили. Совать нос в ваши дела слишком глубоко — верный способ попасть в могилу.
Она сказала это с такой лёгкой, почтительной опаской, что я ей почти поверил.
Почти.
М-да…
Несмотря на все свои усилия, с момента пробуждения на Земле я всё время был чьим-то объектом внимания — и продолжаю им оставаться! И вниманиме стало таким, что скрываться уже точно не получится.
Да и не хочется.
Совет, сам того не зная, подтолкнул меня к активным действиям. Они сами выкопали себе могилу…
— Движение! — голос Линь Шу в нашем общем канале оборвал мои мысли, — Цель покинула высотку! Выезжает на поверхность с северного выезда и будет двигаться к мегабашне «Чёрный лотос» почти без сопровождения. Кортеж из трёх бронированных лимузинов и шести гравициклов эскорта. Прибывает по проспекту Тысячи Фонарей в сторону набережной!
— Следуем за ним, сестрёнка, — произнесла Мэйли.
— Понял, — подтвердил я и выкрутил ручку газа до упора. Гравибайк с тихим свистом рванул вперёд, разрезая спёртый воздух нижнего яруса. Я обошёл Мэйли и рванул в сторону кортежа.
Преследование началось.



Глава 8
Затонувшее наследие. Часть 3

Мы с Мэйли, будто два призрака, скользили в потоке транспорта, управляемого уставшими после рабочего дня горожанами «нижнего» Шанхая. В отличие от «верхних» районов, автострад с автопилотами тут не было, и все водили по старинке — самостоятельно.
Чуть впереди, по затянутым дымкой улочкам, ехали длинные чёрные лимузины с тонированными стёклами, и сопровождающие гравибайки, управляемые фигурами, затянутыми в кожу.
— Во сколько встаёт солнце? — поинтересовался я по связи.
— В шесть тридцать, через четыре часа. Нам хватит, — тут же отозвалась Мэйли, — Прижмём гада!
Стороннему наблюдателю было бы непонятно, в каком именно лимузине едет старейшина — чёрные мобили были одинаковые. Однако для меня никакого секрета не было — от машины впереди исходил тот самый ядовитый энергетический след.
Смесь старой, даже древней, крови, окисленной стали и горькой, затхлой магии. А ещё небольшой след эмоций.
Старейшина «Алых Когтей» чувствовал себя в безопасности, запертый в своём бронированном коконе, окружённый шестёрками на гравибайках. Их эскорт двигался чётко и профессионально, перекрывая все потенциальные углы атаки.
Однако старейшина чувствовал и предвкушение — и вот тут я не мог сказать наверняка, от чего именно. То ли от скорого ужина (кажется, он отыскал себе пару грудастых блондинок и они ехали с ним), то ли от чего-то иного…
Я чувствовал, как мои энергожгуты лениво шевелятся в энергосистеме, словно скучая от этого неторопливого преследования. Мэйли, пристроившаяся слева от меня, казалась совершенно расслабленной, но я видел, как её взгляд, скользя по рекламным голограммам и грязным фасадам домов, на самом деле оценивает каждую мелочь, каждый намёк на угрозу.
Мы проехали ещё пару кварталов, то и дело ныряя под низкие арочные своды тоннелей под жилыми домами, где неоновый свет сменялся густой, почти осязаемой тьмой. И именно в один из таких моментов, когда мы вынырнули из тени под грохот проезжающего над нами поезда, я почувствовал резкий, колючий импульс.
Крошечный дрон, притаившийся под вентиляционной решёткой, на стене слева, развернулся. Его крошечный сенсор-глазок блеснул алым — и тут же все шесть байкеров эскорта синхронно разъехались, разворачиваясь к нам с отработанной слаженностью.
— Нас засекли! — выпалила Мэйли, и её голос в моём наушнике прозвучал не с испугом, а с дикой, ликующей готовностью.
А дальше всё произошло за считанные секунды. Чёрные лимузины взревели двигателями и рванули вперёд, снося с пути груду пустых ящиков. А на нас обрушился шквал магии.
Воздух взрезали синие молнии. С визгом со стены позади нас вырвало кусок бетона. Я рванул ручку газа, и заложил свой байк почти в горизонтальный вираж, пропуская атаку над собой. Гравитация явно протестовала, движки скрежетнули, выравнивая меня буквально в сантиметре от ржавой стены, в которую я должен был врезаться.
Мэйли не отставала. Её лиловый плащ взметнулся, и из складок ткани вырвался сгусток багровой энергии, похожий на живую тень. Он впился в ближайшего байкера, и тот, не издав ни звука, просто замер, а его машина, потеряв управление, врезалась в стену, осыпав всё вокруг снопом искр.
Я тоже не стал церемониться.
Энергожгуты вырвались наружу двумя тонкими, раскалёнными добела бичами. Я тряхнул запястьем — один бич метнулся вперёд, обвил колесо байка второго охранника и рванул на себя. Машина вздыбилась, перевернулась через руль и отшвырнула седока прямиком в ларёк с дешёвой электроникой. Раздался оглушительный треск, и в воздухе запахло палёным пластиком.
Третий нёсся нам навстречу и попытался зайти сбоку, но Мэйли была быстрее. Её рука метнулась вперёд, и в воздухе зазвенели тысячи крошечных кристаллов льда, сложившихся в мгновение ока в идеально гладкое зеркало.
На полной скорости байкер врезался в него… Зеркало разлетелось на осколки, но импульс отразился — несчастного отбросило назад, и он покатился по земле, изодранный в клочья.
Мы рванули вперёд, оставляя за собой хаос.
Трое оставшихся байкеров пытались стрелять в нас, но на одного налетели Хугин и Мунин, исклевав голову вампира прямо через шлем, и он влетел в отбойник. Двух других я просто снёс кинетическими импульсами и заставил врезаться друг в друга.
Мощную защиту их байков и персональных амулетов удалось вскрыть меньше чем за секунду…
Лимузины уже исчезал впереди, нырнув в ещё более узкий проход между громадами домов. Это была уже не улица, а каменная щель, едва пригодная для проезда. По бокам мелькали открытые двери мастерских, откуда на нас смотрели испуганные лица, а спутниковые тарелки, закреплённые на стенах, с грохотом отлетали от капотов лимузинов.
Я пригнулся к рулю, чувствуя, как вибрация проходит через всё моё тело. Где-то впереди завыли сирены — похоже, полиция… Надо было заканчивать это представление.
Один из лимузинов резко затормозил и я добавил вертикальной тяги, потянул руль на себя… Гравибайк взлетел в воздух и проскочил над мобилем!
Обернувшись, я увидел, как Мэйли повторяет мой манёвр — а по ходу ещё и две мины липучки швырнула под себя!
БАХ! БАХ!
Лимузин объял огненный шар…
Мы неслись дальше.
Последние два лимузина рванули в разные стороны — но я знал, за кем мне надо, так что без раздумий рванул влево, в арочный проём какого-то старого, огромного склада. Внутри царил полумрак, нарушаемый лишь аварийными огнями.
Но старейшина «Алых Когтей» не собирался принимать бой здесь.
Его мобиль, не сбавляя скорости, пронёсся через склад, снёс груду пустых ящиков и вылетел с другой стороны здания, прямо на оживлённую рыночную улицу.
Мои энергожгуты сжались в комок, предчувствуя беду.
— Сумасшедший сукин сын! — крикнула Мэйли.
Мы выскочили со склада в тот самый миг, когда лимузин, ревя сиреной, врезался в лоток с морепродуктами. Хруст ломающегося пластика, визг тормозов и оглушительный, влажный шлепок — по рынку взметнулась волна ледяной воды, кусочков льда и извивающихся кальмаров.
Мобиль занесло. Заставляя бросаться в стороны испуганных людей, он проехал по лоткам с дешёвой электроникой, рассыпая искры и ошмётки плат, чиркнул дверью по стойке с бумажными фонариками, которые вспыхнули, как факелы, и наконец, с оглушительным металлическим скрежетом, врезался в несущую колонну торгового ряда.
На секунду воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь треском пламени, шипением короткого замыкания и отчаянными криками продавцов. Воздух мгновенно пропитался едкой смесью гари, озона, жареного масла и свежей морской воды.
Мы едва успели затормозить рядом, как дверь смятого лимузина с треском отлетела в сторону, сорванная изнутри с нечеловеческой силой.
Из обломков мобиля появился старейшина.
Высокий, худой, в дорогом, но теперь порванном и забрызганном кровью костюме. Его лицо, бледное, острое и искажённое яростью, с горящими красными глазами, на мгновение мелькнуло в дыме.
Он рванул вперёд с такой скоростью, что его фигура попросту расплылась, превратившись в тёмный, стремительный силуэт!
— Мы тут не проедем! — рявкнул я, — Дальше пешком! Бежим!
Мэйли тут же оказалась рядом. Плащ отброшен назад, в аметистовых глазах пляшут огоньки азартной охоты… Ни дать ни взять — настоящая ночная хищница…
Мы рванули за старейшиной, продираясь через толпу перепуганных, мечущихся людей. Воздух гудел от паники, визга и нарастающего рёва сирен полиции.
Старейшина не бежал — он буквально стелился над землёй! Он нёсся с нечеловеческой скоростью, перепрыгивал через прилавки, отталкивался от стен, с лёгкостью взбегая по отвесным поверхностям, чтобы забраться на очередную крышу!
Впрочем, мы не отставали.
Мои энергожгуты работали как дополнительные конечности, отталкиваясь от стоек, перебрасывая меня через груды ящиков, создавая силовые импульсы, чтобы оттолкнуть зазевавшегося зеваку с пути. Я чувствовал жар в мышцах, учащённый стук сердца — не от страха, а от дикого, животного возбуждения погони!
Мэйли использовала свою магию. Тени вокруг нас сгущались и оживали, образуя под её ногами короткие, скользкие мостки, позволявшие ей не терять скорость на крутых поворотах. Где-то она заставляла груды пустых коробок обрушиться позади нас, чтобы замедлить возможных преследователей, а где-то и вовсе «прыгала» через тень, будто телепортируясь между тёмными участками улиц.
Мы неслись через рынок, оставляя за собой хаос из распоротых мешков с рисом, разбросанных специй и перепуганных кур. Запах перца, имбиря и дешёвых благовоний стоял плотной завесой.
Спрыгнув с очередной крыши и выбив фонтан крошек из бетонной мостовой, старейшина рванул в узкий проход между двумя зданиями — вонючую, тёмную щель, заваленную мусором.
Здесь пахло гнилью и мочой. Старейшина бежал, не оглядываясь, уверенный в своём превосходстве. Но мы с Мэйли действовали синхронно, как одно целое.
Она метнула вперёд сгусток багровой энергии, который, шипя, врезался в стену перед нашей целью, осыпав его градом бетона. Старейшина на мгновение замедлился, уклоняясь — и этого мгновения мне хватило.
Я сделал последний рывок, энергожгуты с силой оттолкнули меня от земли, и я прыгнул, врезаясь в вампира сбоку, как таран.
Мы оба с грохотом покатились по груде мусорных мешков и вывалились из тёмного прохода на небольшую заброшенную площадку, залитую тусклым светом одинокого неонового фонаря.
Вампир плюнул в меня ядом — но мой эфирный щит сожрал убийственную био-энергию, и я попытался долбануть в ответ мощной волной испуга. Однако старейшина ускорился, уклонился — и мы отцепились друг от друга.
Я откатился в сторону, мгновенно вскакивая на ноги, энергожгуты уже вились вокруг запястий, готовые к удару. Мэйли выплыла из тени рядом, её дыхание было ровным, а взгляд — холодным и сосредоточенным.
Только сейчас я увидел, где мы оказались — на краю огромной, заброшенной площадки. Под ногами хрустел битый кирпич и стекло. Прямо перед нами зияло гигантское, сухое бетонное русло искусственной реки — мрачный каньон, пронизывающий всё нутро нижнего Шанхая. Воздух здесь был неподвижным и спёртым, пахло ржавым металлом, пылью и стоячей водой. Пара старых фонарей и несколько тусклых, мигающих неоновых вывесок на дальнем конце площадки, отбрасывал длинные, искажённые тени.
Старейшина «Алых Когтей» уже стоял напротив меня. Он не пытался бежать дальше. Вместо этого вампир медленно выпрямился, стряхивая с рукава дорогого костюма пыль и сор.
А затем рассмеялся.
Это был не весёлый смех. Это был низкий, горловой, совершенно безумный хохот, который эхом раскатился по пустынному пространству, отразился от стен каньона и вернулся к нам.
И тогда из окружающих теней стали появляться они.
Пара горящих красных точек. Ещё одна. Десять. Двадцать. Тридцать. Сорок… Со всех сторон — из арочных проходов, с крыш низких построек, из самой глубины тёмного русла реки — поднимались и выходили фигуры.
Высокие, худые, с бледными, надменными лицами и холодными глазами. Десятки вампиров клана «Алых Когтей». И судя по энергетике — Тут с десяток Магистров и вдвое больше близких к ним рангов…
Тихие шаги по щебню звучали, как шелест сухих листьев перед грозой. Воздух мгновенно пропитался знакомым ядовитым запахом — стальной крови и горькой магии.
Ловушка.
Старейшина перестал смеяться. Его красные глаза, горящие торжеством, упёрлись в меня.
— Добро пожаловать в наш город, Марк Апостолов, — его голос прозвучал громко и чётко, разрывая гнетущую тишину. На русском он говорил ничуть не хуже Линь Шу, — Какой же драгоценный подарок судьбы!
— В самом деле? Вы меня ждали? — невозмутимо ответил я, чтобы потянуть время.
— Мы знали о твоём прибытии в город с того самого момента, как ты ступил в «Небесную Рощу».
— Действительно? Тогда чего же вы не узнали, что я забрался в порт и последил за вашим логовом?
Старейшина довольно хохотнул.
— Об этом мы тоже знали. Я, и трое моих братьев, правящих кланом, не могли просто так отпустить тебя… И решили немного поиграть… Посмотреть, к чему приведёт твоя уверенность…
Он сделал театральную паузу, наслаждаясь моментом, обводя взглядом кольцо своих воинов.
— Ты думал, что охотишься на нас? — старейшина усмехнулся острыми зубами, — Нет, господин Апостолов. Это я вёл тебя. Вёл сюда, чтобы преподнести нашему будещему союзнику, Его Императорскому Величеству Александру Третьему, самый ценный трофей. Голову самого разыскиваемого преступника России! С твоей смертью не только Шанхай будет наш… но и благосклонность самой Российской Империи!
Последние слова он прокричал, подняв руки, и его голос, усиленный магией, ударил по ушам. Кольцо вокруг нас сжалось. Десятки пар голодных глаз смотрели на нас.
— А заодно мы, наконец, уберём досадную «нефритовую» помеху и…
Слова старейшины гремели в спёртом воздухе нижнего Шанхая, его голос, полный самомнения и торжества, эхом разносился по бетонному каньону.
Он ждал страха, капитуляции, может быть, мольбы или попытки договориться?
Хрен его знает — по факту он не дождался даже конца своей собственной речи.
Я не стал кидаться язвительными репликами или героическими монологами. Пока старейшина вещал о будущей благосклонности Императора, я уже двигался.
Резкий, взрывной толчок ногами, и я рванул вперёд, как пуля, выпущенная из винтовки — и примерно с такой же скоростью. Мои энергожгуты, уже накачанные магией до предела, выстрелили вперёд парой десятков, раскалённых добела копий.
Минус половина вампиров — сделано.
Рядом со мной в ту же секунду взметнулась тень. Мэйли не просто двинулась — она растворилась в пятне багровой мглы и материализовалась впереди меня. Её пальцы с длинными, острыми ногтями впились в пустое пространство — и оттуда, с визгом рвущейся материи, вырвались алые, похожие на стекло кинжалы из сконцентрированной крови.
Они жахнули по кругу, да так, что положили ещё десяток кровососов.
Старейшина ахнул от неожиданности, его глаза расширились. Он попытался уклониться, его собственная магия вспыхнула вокруг него тёмным, оборонительным щитом.
А через мгновение вокруг ударила веерообразная волна какой-то кислоты, появившейся прямо из воздуха.
Я вкачал в щиты максимум энергии, усилив её толикой Эфира — и не зря!
За мгновение весь бетон вокруг нас превратился в кипящее, шипящее и вонючее болото, и начал крошиться под действием странной био-магии…
Этот ответ был мощным, очень мощным — но слишком медленным.
Сверху, с края бетонного уступа, обрушился ливень из серебристых игл — сгустков льда, выточенные с хирургической точностью. Они впились в оставшихся вампиров «Алых Когтей», стоявших по периметру, и создал вокруг нас со старейшиной небольшую «арену», впитавшую в себя большую часть яда.
В следующий миг сверху упала Линь Шу.
Безупречная, холодная, в своём платье цвета ночного неба, которое теперь, казалось, впитало в себя все тени вокруг. Её руки были подняты, а глаза мерцали ледяным, нечеловеческим светом.
Рядом с ней, сжимая в руках сложный артефакт, похожий на прицел, стояла Илона. Лицо моей невесты было сосредоточенным, губы сжаты в тонкую полоску, но в золотых глазах горел огонь боя.
А через секунду из всех арочных проходов хлынули новые вампиры «Алого когтя» — ещё пара десятков, но…
Ледяная арена Линь Шу отрезала нас от них, и никакая магия крови и яда не могла пробить заклинание лидера «Нефритовых драконов»
Ловушка захлопнулась. Но не для нас.
Старейшина отшатнулся, парируя мои энергетические копья и кинжалы Мэйли. На его надменном лице проступало понимание. Глаза метались от Линь Шу ко мне, к Мэйли, к своим воинам, которые теперь оказались отрезаны от нас.
— Вы… Вы… — он захлёбывался от бешенства, его щёки задрожали, — Мерзкие твари! Семя Лейшоу! Ты и твоя шлюха-сестра осмелились… ОСМЕЛИЛИСЬ ПРЕНЕБРЕЧЬ ВОЛЕЙ СИЛЬНЕЙШЕГО КЛАНА⁈
Его голос сорвался на визгливый, истеричный крик. Ударив ядом ещ раз, он застыл, увидев, как мы с Илоной синхронно сплели наши заклинания и остановили волну прямо в воздухе — и развоплотили её.
Старейшина указал на Линь Шу дрожащим пальцем.
— Даже если вы убъёте меня… Ваш жалкий род будет стёрт в порошок! Вас заставят мучаться веками! Ваши души выпьют, вы не представляете, кто стоит…
Я не стал его слушать.
Энергожгуты, встретив сопротивление его щита, не стали пробивать его напролом. Они мгновенно преобразовались, расплескались в воздухе сотнями тончайших нитей, пронзили защитный купол старейшины и обвили его с головы до ног, как паутина.
Он на мгновение замер, чтобы стряхнуть их — но этого мгновения мне хватило.
Я сделал резкий выпад вперёд, сконцентрировав всю свою силу в кулаке. Но бил не его. Я ударил в воздух прямо перед ним.
Раздался оглушительный хлопок — звук разрываемого воздуха. Ударная волна, невидимый таран чистой силы, ударила старейшину в грудь.
Вампиры сильнее людей — и такой удар, способный оставить от человека лишь кусок фарша, просто вырубил старейшину. Его глаза, ещё секунду назад полные ненависти, округлились от шока и невыносимой боли. Он попытался вдохнуть, но вместо этого из его рта вырвался лишь короткий, сиплый выдох.
Затем его ноги подкосились, и он рухнул на колени, а потом и навзничь на пыльный бетон, без сознания, оглушённый чистым, неотфильтрованным силовым импульсом.
— Чисто сработано, — похвалила меня Мэйли, — Но теперь осталось самое сложное.
— Это да, — согласился я, — оборачиваясь на ледяной барьер, за которым всё прибывали и прибывали вампиры «Алого когтя», — Теперь нам надо как-то уйти…



Глава 9
Затонувшее наследие. Часть 4

Атмосфера на заброшенной площадке сгустилась до невозможности. Легион «Алых Когтей», которые всё прибывали и прибывали, за ледяной стеной Линь Шу был подобен единому, дышащему ненавистью организму.
Шипение, рыки и скрежет когтей по непробиваемому барьеру больше сотни вампиров сливались в оглушительный, безумный хор. Я чувствовал их взгляды — горящие красным глаза устремились на нас, на меня.
Они уже предвкушали месть за своего поверженного старейшину…
Илона прижалась ко мне спиной. Её дыхание было учащённым, но рыжая не дрожала, надо отдать ей должное. Мэйли, хищно улыбаясь, крутила в пальцах сгусток багровой энергии, готовясь к кровавой жатве.
Впрочем, рубить эти «колосья» пришлось бы слишком долго.
— Нам нужен иной подход, — пробормотал я, чувствуя, как мои энергожгуты, уставшие от непрерывного сканирования и боёв, лениво шевелятся в энергосистеме, — Мелковато для нас с вами, дамы.
Линь Шу, не отрывая взгляда от барьера, на котором уже ползла паутина трещин, ответила ледяным тоном:
— Мои люди уже в пути. Каждому из нас нужно сосредоточиться на защите и продержаться около десяти минут — и мы…
— В этом нет никакого смысла. Мы и так привлекли к себе слишком много внимания. Уверен, сюда уже рвутся все свободные «Алые когти», полиция и невесть ещё какие службы вашего Императора. Задержимся — и попадём под все прицелы разом.
— И что ты предлагаешь?
— Вытащить вас всех из этого плохо продуманного плана. Как и всегда…
Я провёл пальцем по ободу родового перстня, сконцентрировался, ощущая, как моя энергия устремилась в артефакт. Перстень дрогнул, затрепетал и проглотил её, а затем ответил пульсацией — глухой, медленной, могучей.
Воздух передо мной расползся, как гнилая ткань. Из разрыва в реальности, с тихим, влажным шлепком, на пыльный бетон выпрыгнула Бунгама.
Она по-прежнему была размером с телёнка. Её кожа, бугристая и влажная, переливалась всеми оттенками ядовитой зелени, лилового, жёлтого и синего. Огромные, выпученные глаза, похожие на полированные жёлтые янтари, медленно повернулись, обводя окрестности. Между её пальцев на лапах натянулись перепонки, а по спине тянулся гребень из упругих, заполненных жидкостью пузырей. Воздух вокруг сразу же приобрёл сладковатый, терпкий и опасный аромат — смесь гниющих орхидей, горького миндаля и чего-то металлического.
— КВА? КВА-КВА…
 'Опять тебе что-то нужно? Хоть когда-то у меня наступит покой? 
— Цыц! — прикрикнул я на неё, — Ты и так почти всё время отдыхаешь. Давай-ка поработай.
— КВА-А-А-А…
 «Без меня даже зад подтереть не можешь…» 
— Что это за прелесть? — прошептала Мэйли, и в её голосе не было страха, лишь чистейшее любопытство.
Она, забыв про окруживших нас кровососов, сделала шаг вперёд и протянула руку, явно желая погладить бугристую спину Бунгамы. Однако жаба повернула к ней один из своих огромных глаз, и из её пасти, широкой и лишённой зубов, вырвался тихий, похожий на скрип старого дерева звук.
— Я бы не советовал, — предупредил я, — она… токсична. Во всех смыслах.
Мэйли тут же отдернула руку, но на её лице застыла очарованная улыбка.
— Ну и ну, Марк! Никогда бы не подумала, что у тебя такой… Необычный питомец. Знаешь, я всё гадала, какое у тебя родовое существо… Думала, что тебе подошёл бы волк, или ягуар…
— Что ж, всякий ошибается. Но Бунгама истинно отражает мою внутреннюю суть, ха-ха! — отшутился я, и повернулся к Линь Шу! — Снимай барьер.
— Ты уверен? — возразила вампирша, и её безупречное лицо впервые отразило неуверенность, — При всех наших силах они сомнут нас числом!
— Я же сказал — бояться нечего! — мой голос прозвучал так, что даже Мэйли на мгновение вышла из состояния лёгкого транса, — Снимай!
Линь Шу сжала губы, её пальцы дрогнули. Ледяной купол, сиявший холодной синевой, дрогнул, заколебался и с тихим, похожим на вздох звоном рассыпался на мириады сверкающих осколков, которые испарились, не долетев до земли.
Наступила доля секунды оглушительной тишины.
И тогда орда «Алых Когтей», больше не сдерживаемая преградой, с рёвом ярости ринулась вперёд. Десятки тел, слившихся в единый поток, устремились на нас.
Но я даже не шелохнулся.
— Твой выход, подруга, — тихо прошептал я, обращаясь к Бунгаме.
Затем опустил руку, и мои энергожгуты тонкими, изумрудными щупальцами коснулись бугристой спины существа. Но я влил в жабу не обычную силу — а снова насытил её небольшим количеством Эфира.
Бунгама вздрогнула. Её янтарные глаза зажглись изнутри фосфоресцирующим фиолетовым светом. Она раздулась, как огромный пузырь, увеличилась почти вдвое — и её тихий скрип превратился в оглушительный, низкочастотный рёв, от которого задрожал бетон под ногами.
И затем она выдохнула.
Это не был просто яд — это была волна. Физическая, осязаемая стена бледно-лилового тумана, испещрённая молниями Эфира, пронзающими её изнутри. Эта волна неслась над землёй, не оставляя вампирам шанса уклониться, и пожирая пространство с пугающей скоростью.
«Алые когти», за секунду до этого радующиеся лёгкой добыче, оказались окутаны этим лиловым облаком. И их собственная магия, их яд, что тёк в их жилах, встретились с чем-то, для чего не были созданы.
Эфир, не знаемый в этом мире, вступил в реакцию с вампирской сущностью.
Это было похоже на то, как выжигают инфекцию.
По толпе кровососов прокатилась судорога. Их боевой клич сменился одним сплошным, пронзительным визгом невыносимой агонии. Друг за другом вампиры падали на землю, корчась в конвульсиях, их тела выгибались в неестественных позах. Из их ртов и ноздрей вырывался лиловый туман — их собственная отравленная сущность, выжженная и изгнанная из них Эфиром, смешанным с магией Бунгамы.
Воздух наполнился невыносимой вонью горелой плоти, серы и распадающейся магии.
Менее чем за десять секунд всё было кончено.
Тишину площадки вокруг нас теперь нарушали лишь тихие стоны и судорожные хрипы более сотни поверженных вампиров, беспомощно бьющихся в предсмертных муках на пыльном бетоне.
Твари теперь не смогут пользоваться даже магией крови, пока не восстановят силы — а для этого каждому из них придётся выпить не один десяток человек…
Мог я их убить?
Мог. Но для этого потребовалось бы потратить в десять раз больше Эфира, а я не собирался тратить его понапрасну. Да и выполнять работу за «Нефритовых драконов», и устранять их конкурентов — тоже.
Я выдохнул, отпустил связь с Эфиром и погладил Бунгаму по голове. Она снова тихо скрипнула и, лениво мигнув своими янтарными глазами, растворилась в воздухе, вернувшись в своё измерение.
— Спасибо, старушка, — хмыкнул я.
 «Будешь шутить про мой возраст — вообще в следующий раз не появлюсь! Козёл!» 
Повернувшись к своим ошеломлённым спутницам, я лишь пожал плечами под их изумлёнными взглядами. Линь Шу смотрела на поле боя, а затем на меня, с выражением, в котором смешались ужас и невероятное, неподдельное уважение. Мэйли же оглядывала то место, где исчезла жаба, с восторгом коллекционера, увидевшего уникальный артефакт.
Лишь Илона не выразила удивления — оно и понятно, невеста прекрасно знала, на что способно моё родовое существо.
Не сказав ни слова, я спокойно поднял старейшину, закинул его себе на плечо и перешагнул через корчащееся тело одного из «Алых Когтей».
— Идём, дамы. Здесь нам больше нечего делать.
* * *
  12 августа 2035 года. К югу от Лэйчжоуского полуострова  
Солёный, колкий ветер рвал волосы и хлестал по лицу ледяными брызгами. Хорошо, что надетый зараннее гидрокостюм отсекал холод — а то бы пришлось тратить магию.
Моя, идущая через ночь яхта, рассекала свинцовые воды Восточно-Китайского моря, оставляя за собой пенный, клокочущий след. Воздух густел с каждой пройденной милей, теряя знакомые запахи моря и соляных брызг, наполняясь чем-то влажным, тяжёлым и мёртвым.
Впереди из воды поднималась стена. Не просто туман — а плотная, молочно-белая пелена, практически непроницаемая для взгляда, поглощающая звук и свет. Она висела над водой гигантским саваном, виднеющимся даже в ночи.
Вампирские маги, присланные Линь Шу, стояли у борта, напряжённые и безмолвные. Их обычно безупречные позы изменились на напряжённые, плечи были сгорблены. Вампиры не смотрели в сторону архипелага, их взоры были устремлены в палубу, а пальцы судорожно сжимали защитные амулеты.
Ха! Можно подумать, они им помогут…
От кровососов исходил едва уловимый, но оттого ещё более красноречивый запах страха — сладковатый, как испорченный мёд.
Я и сам чувствовал это.
Не страх, нет — давление. Ощущение, будто на плечи мне медленно, но неумолимо опускается невидимая гиря, сотканная из древней, чужой ненависти. Это ощущение давило не на тело, а на саму душу, на источник магии внутри меня, пытаясь затушить его холодной, безразличной рукой. Пока всего лишь пыталось, к тому же, довольно слабо — но чем ближе мы подходили к Туманному архипелагу, тем явственнее было это ощущение.
Это было дыхание проклятия Хэй ан Лейшоу.
И судя по всему — оно прекрасно работало.
Мы приблизились настолько, что казалось, вот-вот коснёмся края этого гигантского молочного облака. Мэйли, обычно оживлённая и язвительная, стояла у штурвала с лицом, от которого веяло могильным холодом. Её аметистовые глаза были прищурены, а пальцы белели от силы, с которой она впивалась в полированную древесину.
— Пора остановиться! — её голос прозвучал хрипло и неестественно громко в гнетущей тишине, — Дальше приближаться опасно…
Двигатели яхты замолчали, и нас окутала оглушительная, мёртвая тишь, нарушаемая лишь плеском воды о борт. Все взгляды устремились на меня.
Посмотрев в эту белую муть, я подумал о деде. О его бледном, неподвижном лице в саркофаге. Что, если Линь Шу ошиблась? Если её ритуал и этот артефакт — всего лишь отчаянная попытка вырвать власть, основанная на пыльном пророчестве?
А если это не сработает? Неужели Дмитрий умрёт из-за моего нежелания лезть в самоубийственную авантюру?
Эх, не хотелось бы этого допускать, конечно…
Но было не время предаваться меланхолии. Я выдохнул, отсекая сомнения.
Из внутреннего кармана я извлёк артефакт, переданный Линь Шу. Он был похож на небольшую коробочку, сделанную из слоновой кости и чёрного нефрита. В её центре пульсировали четыре капли крови — Линь Шу, деда, пленённого старейшины, и моей — четырёх ключей, сплетённых воедино меж собой тонкими нитями вампирской магии.
Я сжал коробочку в ладони, вливая в древний механизм щепотку своей силы.
Артефакт дрогнул. Костяные пластины пришли в движение, сдвигаясь и поворачиваясь с тихим, костяным щелканьем. Нефрит засветился изнутри тусклым, багровым светом. Тончайшая, невидимая глазу сфера энергии исказила воздух вокруг меня, зазвучав тихим, едва слышным гулом.
И — вот это было неожиданно! — та гиря, что давила на мою энергетику, исчезла! Дыхание «Тёмного охотника» больше не обжигало кожу. Оно осталось там, снаружи, отскакивая от невидимого барьера!
— Охренеть, похоже, сработало! — искренне удивился я.
— В самом деле? — скептично уточнила Илона, подходя ближе, — В тебе как-будто ничего не изменилось…
Я пожал плечами.
— Сейчас и узнаем.
Слепо доверять вампирским, или чьим-бы там ни было ещё, артефактам было не в моих правилах.
Поэтому я мысленно позвал Мунина. Чёрный ворон спикировал с мачты и уселся на плечо. Мы были связаны глубоко, на уровне сущности. Если заклинание действовало на меня, оно должно было распространиться и на него.
— Лети, — скомандовал я, — Проверь этот туман. Но учти, можешь сгореть заживо.
— Я КАР-ствую что не с-КАР-рю, — ответил питомец, хлопнул крыльями и ринулся вперёд, к молочной стене.
Честно признаться — я затаил дыхание, всеми фибрами души ощущая нашу связь и слегка… Переживая.
Всё-таки мы с ним уже давно вместе, и не хотелось бы потерять такого ценного союзника, но…
Своя жизнь мне была дороже. А если есть возможность не умереть — почему бы ей не воспользоваться?
Я смотрел на ночь глазами Мунина. Вот он коснулся границы… и исчез в тумане.
Но связь не прервалась, не исказилась болью или распадом! Я всё также чувствовал его полёт, его острое зрение то и дело выхватывало из пелены тумана очертания скал, поросших странной, лишённой цвета растительностью.
Повинуясь моим приказам, ворон сделал круг над одним из островков и так же спокойно вернулся, вынырнув из тумана и усевшись обратно мне на плечо.
Путь был свободен.
— Молодец, друг, — похвалил его я, — С меня вкусное проклятье по возвращению.
— Ловлю на КАР-слове!
Я фыркнул и повернулся к Илоне. Она стояла, обхватив себя руками, и её золотые глаза были полны тревоги, которую она старательно пыталась скрыть.
— Всё в порядке, — сказал я, подходя к ней и касаясь её щеки. Кожа невесты была холодной, — Артефакт работает. Я вернусь быстро, и соскучиться не успеешь.
Она кивнула, и впилась пальцами в мою куртку, притягивая к себе. Я наклонился и поцеловал её — коротко, но сильно, вкладывая в это всё своё обещание вернуться.
— Не переживай, — прошептал я.
Затем развернулся и спустился к уже качающемуся на воде гидроциклу. Мэйли молча наблюдала за мной, и в её взгляде читалось нечто новое — не флирт и не любопытство, а какая-то суровая серьёзность.
— Не подведи нас, Марк, — произнесла она, — Мы действительно на тебя рассчитываем.
— Не сомневайся, я держу слово.
— Мы тоже.
Я кивнул, сел в седло, рванул ручку стартера. Двигатель гидроцикла взревел, нарушая гнетущую тишину, и я рванул вперёд, навстречу белой, безмолвной пелене.
Гидроцикл, послушный малейшему движению рукоятки, разрезал неподвижную, молочно-мутную гладь.
Ощущения по-прежнему были нормальные — хотя я уже наверняка был в зоне действия проклятья.
Хм… Линь Шу утверждала, что защита работает бессрочно, но… Интересно, насколько она в этом уверена?
Ох Маркелий, раньше надо было думать… Но в любом случае — это лишний повод не задерживаться. Цветок, броня — и обратно.
Видимость не превышала метров десяти — мир сузился до призрачного круга, в котором вода сливалась с туманом, создавая ощущение бесконечного и совершенно пустого пространства. Я то и дело сверялся со сбоящим из-за магических помех навигатором, чей экран тускло светился на приборной панели, прокладывая путь через этот беззвучный поток сумрака.
Наконец, координаты сошлись. Я заглушил двигатель, и тишина обрушилась на меня, тяжёлая, абсолютная, и бесконечно давящая. Лишь лёгкое плескание воды о корпус гидроцикла нарушало её.
Я был в самом сердце Туманного архипелага. Где-то глубоко подо мной, под сотнями метров ледяной, чёрной воды, покоилось то, ради чего я готов был рискнуть жизнью.
Идиот?
Вполне вероятно…
Я взял из бардачка гидроцикла водолазную маску последнего поколения. Широкое стеклом, обеспечивающее почти панорамный обзор, небольшие фильтры, которые позволяли дышать под водой безо всякого баллона. Красота, да и только!
Вот разберусь с советом и устрою себе отпуск! Поныряю с такой где-нибудь, где есть красивый подводный мир. А что? Говорят, наблюдение за рыбками успокаивает.
Фыркнув (надо же, начал общаться сам с собой!), я ещё раз проверил артефакт Линь Шу — он был намертво закреплён нироким ремешком на предплечье, холодный и безжизненный, а защита по-прежнему была ощутима, как невидимый кокон.
Сделав глубокий вдох ещё относительно тёплого, насыщенного туманом воздуха, я откинулся назад…
Мир перевернулся, звуки окончательно исчезли, сменившись оглушительным звоном в ушах. Я дал себе немного погрузиться, привыкая к давлению, а затем щёлкнул выключателем на маске. Светодиоды по её периметру вспыхнули, прорезав мутную толщу узкими лучами.
Я начал погружение.
Почти сразу меня обхватила абсолютная, бархатная тьма — и я активировал магическое зрение.
Мир мгновенно преобразился. Тьма отступила, сменившись калейдоскопом энергетических потоков. Холодные синие струи течений, призрачное свечение микроскопической жизни и… впереди, внизу — нечто грандиозное.
Сначала это было едва заметным пятном, огромным скоплением магии такой плотности и силы, что оно слепило моё внутреннее зрение. По мере погружения пятно обретало форму. Огромная, идеальной формы полусфера, сплетённая из силовых линий магии, столь древней, что она казалась вечной. Она пульсировала мягким, ровным светом, словно гигантское сердце, заточённое в глубине.
Вскоре магическое зрение стало не нужно — купол стал виден и обычным глазом.
Он появился из кромешной тьмы. Сначала как слабая, фосфоресцирующая голубизна внизу. Затем его очертания стали чёткими.
Это был колоссальный щит, уходящий в стороны дальше, чем я мог охватить взглядом. Купол не был монолитным — сквозь его полупрозрачную, переливающуюся поверхность, словно сквозь лёд огромной толщины, уже можно было разглядеть смутные, искажённые очертания того, что скрывалось внутри.
Башни? Строения? Трудно было сказать.
Я погружался всё глубже, приближаясь к подводному городу, и картина прояснялась. Это был не один купол! Вокруг главного, гигантского, сияли другие сферы, поменьше, как спутники вокруг планеты. Десятки, может даже сотни! Некоторые сияли ровно, другие мерцали, словно на последнем издыхании.
А многие были разбиты…
Их оболочка, когда-то цельная, теперь представляла собой груду магических обломков, медленно растворяющихся в воде. Под ними угадывались лишь тёмные, бесформенные груды камней — всё, что осталось от древних построек, тысячелетиями покоящихся на дне, разъедаемых солью и временем.
Но главный купол стоял незыблемо — величественный и неприступный. И когда я приблизился на расстояние в полсотни метров, смог увидеть за ним целый город! Призрачные очертания пирамидальных крыш, высоких шпилей, мощных стен. Всё было застывшим, безмолвным, нетронутым.
Капсула времени, законсервированная волей безумного правителя…
Я завис в нескольких метрах от поверхности купола, чувствуя исходящую от него дрожь невероятной силы. Моё собственное магическое зрение ослепло от переизбытка информации, так что пришлось его «отключить».
Здесь, в кромешной тьме, под тоннами воды, покоилась история, способная перевернуть настоящее.
И мне предстояло в неё войти…



Глава 10
Затонувшее наследие. Часть 5

Повиснув в ледяной темноте перед искрящейся стеной купола, я на мгновение задержался.
Древняя магия, сплётшая эту защиту, гудела низкочастотными, едва уловимыми вибрациями, от которых аж зубы начинали ныть! И что удивительно — я чувствовал, что магия эта была чуть ли не живой, мыслящей — и её ненависть к таким, как я, ощущалась на физическом уровне!
Как тысяча невидимых игл, упирающихся в кожу — и хвала Эфиру, я сейчас был изолирован от этой ненависти!
Артефакт Линь Шу на моей руке пульсировал ровным, уверенным светом, создавая вокруг меня невидимый пузырь безопасности. Этого было достаточно.
Ладно, пора…
Мои энергожгуты выскользнули из запястий и устремились к поверхности купола. Они не атаковали, не ломали — лишь вибрировали, подстраиваясь под частоту древнего заклятья, ища в его безупречной структуре мельчайшие бреши, точки напряжения, слабые места.
Это было похоже на вскрытие сложного замка. Я чувствовал, как моё сознание сливается с энергожгутами, как они «ощупывают» каждую нить магии, каждую руну, вплетённую в этот щит, каждый кусок магического «кода».
В какой-то момент вода вокруг меня закипела, забурлила — и тогда я «раздвинул» пределы купола.
Энергожгуты напряглись. Поверхность древней магической защиты в месте контакта прогнулась, заколебалась, как желе, и расползлась, образуя проход размером с человека. Не разрыв, не дыру — скорее, временный шлюз, «воздушный пузырь», не пропускающий внутрь воду, но способный пропустить меня, который силился сразу же захлопнуться, так что пришлось его удерживать силой.
Ждать я не стал. Рванув ластами, и проскользнул внутрь.
Ощущение было странным — будто меня протащили сквозь плотную, упругую мембрану. Давление воды вдруг исчезло, сменившись… обычным воздухом. Прохладным, спёртым, пахнущим старым камнем, влажной пылью и чем-то ещё — сладковатым, цветочным ароматом, который никак не вязался с морской бездной.
Я пролетел пару метров и шлёпнулся на твёрдую поверхность. Кувыркнувшись, прокатился по скользкому мху, и замер. Затем встал, отряхнулся и осмотрелся.
Тишина…
Я стоял на узкой, вымощенной грубым камнем улице. Над головой вместо толщи воды и тумана синело неестественно ровное, безоблачное «небо» — внутренняя поверхность купола, излучающая мягкий, рассеянный свет, похожий на свет сумерек. Воздух был неподвижен — настолько, что тишина стояла абсолютная — гнетущая, и нерушимая.
А вокруг… вокруг был город.
Древний город, похожий стилем на китайский, но застывший во времени пару тысячелетий назад. Не руины — именно город!
Низкие, приземистые здания с загнутыми крышами, покрытыми тёмной черепицей. Резные деревянные решётки на окнах, каменные фонари по краям мостовой. Местами это было покрыто толстым слоем влажного мха и бледной, светящейся плесени, которая и давала основное освещение, но основная часть зданий, их формы — всё было целым, нетронутым временем.
Казалось, жители всего лишь вышли на пару часов и вот-вот вернутся. Только эта мертвенная тишина, этот затхлый, музейный воздух говорили об обратном.
Я снял маску и сделал глоток воздуха. Он явно был пригоден для дыхания — холодный и с непривычным привкусом, но дышать можно было свободно.
Достав из герметичного отсека на поясе свёрток, я развернул его. Это была старая добрая бумажная (ну почти — нарисованная на наноткани) карта с вычерченными от руки линиями. Линь Шу предупредила — технологии здесь капризничают, сбиваются с толку древней магией. Так что «старый» формат был надёжнее.
Что ж… Надеюсь, что так!
На карте был схематично изображён город с куполом в центре. Моё текущее место, если судить по сторонам свети а месту погружения, было помечено как «Врата Рыбака»… А путь вёл вглубь, к центральной пирамиде, обозначенной как «Сердце Гнева». Где-то в садах при ней и должен был цвести Цветок Кровавой Луны, да и доспех вроде как хранился в самой пирамиде…
Свернув карту, я бросил взгляд на призрачные улицы, уходящие в голубоватую мглу. На уши давила тишина.
Я проверил перстень на пальце, запас магии (тут в воздухе почти не было местной силы, так что нельзя было торопиться с тратой энергии), Эфира, убедился, что всё в норме, и сделал первый шаг по скользкой мостовой, углубляясь в безмолвный, забытый богом и людьми город Тёмного Охотника.
Охотника, на чьё наследие началась охота, хах!.
Улицы древней столицы расходились от «Врат Рыбака» подобно трещинам на стекле — абсолютно неровно и беспорядочно, изломанно. Я шёл по ним, и ощущение было таким, будто провалился в музейную диораму!
Город не был разрушен. Он был… уставшим. Или спищим? Каждый камень, каждая резная балконная решётка, каждый фонарь из чёрного, отполированного временем камня — всё дышало немалым возрастом.
Освещение было призрачным. Источников света, как таковых, тут не имелось — те же фонари не функционировали, как надо. Однако света хватало — он исходил от всего: от бледного, фосфоресцирующего мха, ковром устилавшего стены и мостовую; от причудливых, хрустальных на вид грибов, растущих у подножия зданий и отливавших мягким синим или зелёным свечением; от тончайшей паутины, свисающей с козырьков крыш и переливающейся, словно её нити были сплетены из света; даже от самого купола.
Воздух был насыщен этим рассеянным, тусклым сиянием, создавая вечные, застывшие сумерки. Ни теней, ни ярких пятен — лишь ровное, мертвенное свечение.
Я шёл, и мои шаги глухо отдавались в абсолютной тишине. Ни ветра, ни шороха, ни звуков какого-либо живого существа. Только моё дыхание и навязчивый гул в ушах. Ни ловушек, ни следов магической активности, кроме фоновой, словно город давно смирился со своей участью и забыл, как гневаться.
Словно спящая в нём магия забыла, что она когда-то тут была…
Мне в голову вдруг пришли воспоминания о подводном мире Акварис, в котором я бывал в бытность свою на службе Титаноса. Насколько разительно он отличался от этого места! Огромные шпили подводных башен, много света, подводный транспорт, множество растений и животных, раса тритонов…
А тут — будто кладбище!
Впрочем, им это место и было…
Мой путь лежал через широкую площадь, которую карта обозначала как «Рынок Тысячи Уловов». Ожидаемые прилавки и телеги оказались не грудами трухи, а каменными, монолитными сооружениями, давно вросшими в землю. Они были высечены в виде раковин, волн и спрутов, их щупальца навечно застыли, поддерживая призрачные столешницы.
И самое удивительное — на них всё ещё лежали товары! Не тронутые тленом шары из тёмного нефрита, ожерелья из причудливых зубов, спящие и закованные в стеклянные сферы странные существа, похожие на помесь морского конька и колибри. Всё было покрыто тем же вездесущим светящимся мхом, который превращал рынок в сюрреалистичную выставку забытого искусства.
Именно здесь я впервые ощутил… присутствие. Не угрозу — нечто иное. Скорее, ощущение взгляда, растянутого на тысячелетия, размытого, как воспоминание о воспоминании.
Я остановился посреди широкой торговой улицы, замер, затаив дыхание, пытаясь уловить источник. Активированное магическое зрение безмолвствовало. Оно показывало лишь ровное, спящее сияние магии купола.
Однако чувство чужого, пристального внимания не уходило… Не прекращая оглядываться, я вдруг осознал, что оно исходит от большого каменного зеркала, встроенного в стену здания с загнутой крышей. Его поверхность, которая когда-то была отполирована до блеска, теперь была матовой, покрытой толстой плёнкой перламутровой плесени.
Недолго думая (потому что не чувствовал угрозы) я подошёл к зеркалу. Отражение в нём было искажённым, плавающим.
Я увидел смутные контуры своей фигуры в гидрокостюме, но за мной, в глубине улицы — на которой, я точно знал, никого не было! — в зеркале вдруг шевельнулась тень! Неясный силуэт в длинных, струящихся одеждах. Он не шёл, а парил над мостовой, его контуры то и дело дрожали и расплывались…
Сердце ёкнуло. Я резко обернулся, энергожгуты вырвались из меня и пришли боевую готовность, создав вокруг меня сферу и освещая площадь ядовито-зелёным светом.
Никого.
Абсолютно никого!
Только те же каменные прилавки, запах сырости, сине-зелёное свечение и гнетущая тишина…
Я снова посмотрел в зеркало. Тень исчезла. В мутной поверхности отражался лишь я один.
Опасности рядом по-прежнему не ощущалось, ровно как и чужой магии, поэтому я чуть выдохнул и спрятал энергожгуты обратно в Искру.
Напряжение немного спало, но ощущение лёгкого холода в затылке не проходило. Но делать было нечего — разбираться с неизвестным видением и тратить на это драгоценное время «защиты» от проклятья Тёмного охотника я не собирался.
Так что просто двинулся дальше, стараясь идти тише, хотя мои шаги всё так же гулко отдавались в каменном мешке улиц.
Вскоре дорога пошла на подъём, переходя в каменную лестницу, такую древнюю, что ступени стёрлись почти в пологую горку. Светящийся мох лип к подошвам, оставляя за мной тусклые следы, которые медленно угасали.
Лестница вела к арочному мосту, перекинутому через то, что, должно быть, когда-то было рекой или каналом. Теперь же это была пропасть, заполненная густым, чёрным как смоль туманом.
Туман этот не просто лежал неподвижно — он медленно клубился, словно дыша, и от него веяло ледяным холодом, который не мог побороть даже мой гидрокостюм с терморегуляцией. Всё потому,что это была не вода и не пар, а сгустившаяся магия, отходы древних ритуалов, нечто настолько инертное и чуждое, что даже время над ним не имело власти.
И пожирать эти отходы я бы не стал ни при каких обстоятельствах — настолько они были «грязными», что магия в них давно стала ядом, который не представлялось возможным очистить…
Мост был узким, без перил, его края терялись в клубах этой мрачной пелены — как и другая сторона. Идти по нему было равносильно прогулке по лезвию бритвы над абсолютной неизвестностью — но идти пришлось, судя по всему, это был единственный путь к пирамиде и саду. Можно было, конечно, попробовать перекинуть себя потоками воздуха — но магию тратить пока не хотелось, да и не знал я всей длины моста, так что рисковать было бы глупо…
Сначала попробуем так, пешком.
Чёрный туман, стоило мне пойти по мосту, тут же устремился ко мне… Он явно был «голоден» и почуял добычу — но оказалось, что древние магические отходы не могут преодолеть защиту артефакта Линь Шу — туман просто лип к окружающей меня невидимой защитной сфере и стекал по ней…
Однако попыток добраться никак не оставлял.
На середине моста давление стало едва ли не физическим! Туман упёрся в мой защитный пузырь, словно желая раздавить его, поглотить. Слышимого звука не было, но кости отзывались низкочастотным гулом, тем самым, что исходил от внешнего купола, только здесь он был в разы сильнее. Зубы снова заныли. Я чувствовал, как артефакт на руке нагревается, словно борясь с давлением чужой магии!
И тут в тумане под мостом что-то шевельнулось. Не тень и не эхо. Нечто огромное, бесформенное. Медленный, ленивый вихрь в толще чёрной пелены, пробежавший по ней, как судорога. Очертания на миг сложились во что-то чудовищное — клубок щупалец, пасть, глаз… и тут же рассыпались.
Это могла быть игра света и тени, скопление энергии… или нечто иное, что обитало в этой пропасти и теперь проявляло интерес к нарушителю своего покоя…
Я не стал ждать развития событий. Сделав глубокий вдох, ускорился и рванул вперёд, переставая следить за тишиной, громко топая по камню. Нет уж, сражаться с очередным титаном в месте, где и магией не подзарядишься, у меня не было никакого желания!
К счастью, никто из «канала» не вылез, никто не атаковал меня в спину. Я вылетел с моста на противоположную сторону, пробежал ещё немного и остановился.
Чёрный туман спокойно клубился, как ни в чём не бывало, и не думая преследовать меня дальше…
Вскоре улица вывела меня к арочному проёму в высокой стене. За ним открывался вид на то, что должно было быть садом — но это был сад словно из другого мира!
Очевидно, за пару тысячелетий в закрытой экосистеме, поддерживающейся особой магией, растения здесь эволюционировали особым образом. Деревья были низкими, приземистыми, с широкими, мясистыми листьями, накапливавшими скудный свет купола. Их стволы, покрытые биолюминесцентным лишайником, извивались в причудливых формах.
Цветы, огромные и бледные, напоминали глубоководные актинии, их лепестки медленно шевелились в неподвижном воздухе, улавливая невидимые токи энергии. Всё пахло сыростью и чем-то металлическим, а в воздухе висела сладковатая, одурманивающая пыльца.
В центре сада, в паре километров от меня, высился дворец — пирамидальное сооружение с острыми, устремлёнными в «небо» купола шпилями.
Сердце Гнева…
Я сверялся с картой Линь Шу. Если верить её исследованиям и пометкам, цветок должен был быть где-то в восточной части сада…
Я двинулся вперёд, обходя причудливые клумбы с пульсирующими растениями. Магическое зрение не показывало никаких угроз, лишь ровный, сонный гул жизни, приспособившейся к вечным магческим сумеркам.
То и дело приходилось сворачивать и обходить заросшие здоровенными плющами тропинки, но через час с небольшим я всё-таки вышел на небольшую круглую площадь, выложенную тёмным, почти чёрным камнем.
В её центре лежал идеальный круг из отполированных валунов, похожих на гигантские чёрные жемчужины. А в самом эпицентре этого круга рос он.
Цветок Кровавой Луны.
Он был невысоким, на тонком, почти чёрном стебле. Бутон, размером с кулак, был полураскрыт. Лепестки были абсолютно прозрачными, словно выточенными из самого чистого стекла, и сквозь них вились тончайшие, алые жилки, которые пульсировали ровным, медленным ритмом, как сердце.
От цветка исходило мягкое, тёплое, малиновое свечение и слабый, едва уловимый аромат — смесь медвяной сладости и острой, почти болезненной свежести, режущей ноздри.
Я обвёл местность взглядом, просканировал «магическим зрением» и, убедившись, что вокруг нет ничего, что могло бы мне угрожать, сделал первый шаг к каменному кругу — и тут же замер.
Воздух в саду дрогнул. Не физически, а магически. Та самая, сонная, фоновая энергия сада внезапно сжалась, сконцентрировалась и… ожила!
От стволов светящихся деревьев, из-за мясистых листьев гигантских цветов, прямо из плит мостовой начали подниматься фигуры. Они материализовались не из ничего, а словно вытекали из тени, из остатков света, из древней магии этого места.
Их тела были полупрозрачными, мерцающими, словно сотканными из пепла и тумана. Сквозь них можно было спокойно увидеть очертания сада… Одежды — струящиеся робы и доспехи древнего кроя — висели на фигурах призрачными лохмотьями. Лица были лишены всякой индивидуальности — лишь бледные маски с впадинами вместо глаз и ртов. Но в этих впадинах горел холодный, неумолимый свет — остаток той магии, что когда-то давала им жизнь и что теперь заставляла служить даже после смерти.
И самое ужасное — я не чувствовал их! Ни энергетического следа, ни запаха, ни звука. Моё сканирование, мои энергожгуты, всегда такие чуткие, молчали! Эти фигуры… Эти призраки словно были частью этого места, его душой, его дыханием.
И потому — невидимы для любого, кто пришёл извне.
Они возникали бесшумно, один за другим, медленно окружая каменный круг и меня. Десятки, сотни призрачных фигур с горящими пустотами глаз. Их движения были плавными, неестественными, уставшими — словно они только-только проснулись…
Фигуры не нападали. Они просто смыкали вокруг меня кольцо, беззвучно скользя над самой землёй. От них веяло леденящей пустотой, старым, древним временем и тихой, безразличной ко всему ненавистью.
Я медленно выдохнул, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки.
Вот попал так попал… Ни о чём подобном долбаные сестрички-вампирши не предупреждали…
Я выпустил наружу энергожгуты — и зловещее изумрудное свечение озарило сад, и медленно сжимающееся кольцо из призрачных воинов…



Глава 11
Затонувшее наследие. Часть 6

Мир вокруг меня взорвался хаосом. Призраки напали не просто молча — они атаковали с холодной и безжалостной тактикой, которой позавидовал бы любой армейский генерал Империи…
Первая волна была обманкой. Десяток призраков материализовался прямо передо мной, их полупрозрачные клинки взметнулись для удара. Я рванул энергожгутами, и изумрудные бичи, свистя и рассекая воздух, пронеслись сквозь призраков, превращая в клубы рассеивающегося пепла.
Легко.
Слишком легко…
И в этот миг со всех сторон — сверху, с боков, даже из-под земли — выросли багровые спирали сконцентрированной магии. Они не просто рванули ко мне — сплелись в сеть, в смертоносную паутину, мгновенно сужая пространство вокруг. Воздух затрещал от энергии и реальность поплыла фрагментами.
Я едва успел выбросить щит, заряженный Эфиром. Изумрудная сфера вспыхнула, приняв на себя удар. По её поверхности поползли трещины, а меня отбросило на пару шагов — пришлось оттолкнуться щупальцами от скользкого камня, чтобы не рухнуть.
— Что за… — я не договорил.
Пепел от первых уничтоженных призраков уже сгущался, и из него поднимались новые фигуры. Целые, неповреждённые.
Без единой, сука, царапины!
Я выкосил ещё два десятка, двигаясь как в кошмарном танце — парируя, уворачиваясь, отвечая на алую магию шквалом изумрудных молний. Мои энергожгуты гудели, рассекая воздух, сносили призрачным воинам головы, пронзали грудь.
Тела рассыпались… и через очередной удар сердца собирались обратно. Это было похоже на попытку вычерпать океан ложкой.
Бесполезно и изматывающе.
А они всё не останавливались! Атаки призраков с каждой секундой, с каждым мгновением становились всё изощрённее. Из пустых глазниц вырывались сгустки леденящего льда, сковывающего мои движения. Каменные плиты под моими ногами оживали и пытались схватить за лодыжки липкими щупальцами тени. Я чувствовал, как моя магия тает на глазах, а призраки будто черпали и черпали силу из этого проклятого места!
Внезапно трое призраков слились воедино, образовав гигантское копье из сгущенного мрака. Оно ринулось на меня со скоростью мысли — я едва успел среагировать, скрестив энергожгуты перед собой.
Удар был чудовищной силы.
Меня отшвырнуло назад, я врезался в ствол светящегося дерева, и оно с треском разломилось. Спину пронзила боль, в ушах зазвенело.
— Да что же вам нужно, дерьмо космочервей⁈ — прохрипел я, с трудом поднимаясь.
В ответ лишь новые фигуры поднялись из земли — безмолвные, неумолимые. В их пустых глазницах не было ни злобы, ни ярости — только холодная, безразличная решимость.
Несколько энергокристаллов были уже выпиты, и я инстинктивно, как привык, попытался ухватиться энергожгутом за ближайшего призрака, чтобы поглотить его магию, подпитаться. Но…
Ничего! Абсолютно ничего!
Моя магия скользнула по твари, не встретив ни сопротивления, ни отклика. Призрак словно бы был пустым, инертным, как мёртвый пепел. Я не мог ничего из него вытянуть!
Удивление, холодное и липкое, пронзило меня острее любого их клинка.
Это уже была проблема… Я никогда не сталкивался с подобным! Я мог поглотить почти что угодно — обычную магию, Эфир, технологическую энергию, простое электричество, даже чистую кинетику!
Но это… это было ничто. Ожившие тени, с которыми нельзя было сражаться — только бесконечно сдерживать, пока собственные силы не иссякнут окончательно.
Отчаяние, острое и ядовитое, клюнуло где-то в груди.
Та-а-ак…
Долго таким образом я не продержусь. Ещё пара минут — и эта безликая армада просто сотрёт меня в порошок! Неужели придётся тратить Эфир, которого и так осталось немного?
Разметав мощным порывом острого воздуха ещё несколько десятков несущихся ко мне призраков, я освободил вокруг себя место — но ненадолго. Новые твари опять устремились ко мне, вскидывая руки, на которых замелькало алое колдовство.
Инстинкт самосохранения, отточенный сотней схваток, сработал быстрее мысли. Прежде чем очередной залп багровых молний достиг меня, я втянул потускневшие энергожгуты обратно. По коже запястий пробежал знакомый, обнадеживающий холодок, а на руках, под гидрокостюмом, похолодели перчатки Пожирателя.
В тот же миг я рванул вперёд — не для того, чтобы парировать чужую атаку, а ударить, как следует! Моя правая рука метнулась навстречу сгустку искажённой энергии, грозившему испепелить мне грудь.
И всё остановилось.
Заклятье не взорвалось. Оно просто рассыпалось на мириады тусклых искр, которые угасли, не долетев до земли.
Вся армия призраков замерла одновременно. Их плавное, скользящее движение прервалось в мгновение ока. Сотни пустых глазниц уставились не на меня, а на мои руки.
Воздух, и без того неподвижный, застыл окончательно. Багровые всполохи магии в руках призраков погасли.
Они просто стояли.
Я тоже остановился, впрочем, готовый в любую секунду снова выпустить энергожгуты. Хотя и понимал — против этой безликой армии они бессильны.
И тогда из толпы призраков выделилась одна фигура. Она была чуть плотнее, чуть ощутимее остальных. Её черты, хоть и размытые, проступали яснее — суровое, иссечённое морщинами лицо воина, высокие скулы, тяжёлый подбородок. На нём были не просто лохмотья, а потрёпанные доспехи полководца. Он парил в полуметре от земли, его пустые глазницы были устремлены на мои руки.
Он не произнёс ни слова — но в моей голове прозвучал голос. Не звук, а скорее само ощущение, смысл, отпечатавшийся прямо в сознании. Он был тихим, как шелест пепла, и бесконечно усталым:
— Ты носишь на себе Его Отражение. Часть Целого, что была утрачена в песках времени. Ты пришёл за тем, что нас погубило?
— Допустим.
Призрак-полководец медленно проплыл вперёд, его свита безмолвно расступилась. Теперь он парил в паре метров от меня.
— Ты видишь наш город, застывший в вечном сне. Но это — гробница. А доспех… «Кровавая Броня Гнева»… это не просто оружие. Это живой саркофаг.
В моём сознании вспыхнули образы, насильно вложенные туда призраком. Не картинки, а ощущения.
Удушающий страх.
Грохот раскалывающейся земли.
Рёв океана, обрушивающегося с небес.
И всёпоглощающая, безумная ярость, исходящая от одного-единственного источника — от фигуры в багровых, пульсирующих доспехах, вознёсшейся над рушащимся городом.
Хэй ан Лейшоу, «Тёмный охотник»…
— Он не просто создал его, — Голос в моей голове стал твёрже, и в нём отчётливо прозвучали нотки горечи, — Он заключил с ним сделку. Броня жаждала жизни, эмоций, силы. А он — мести. Она предложила ему мощь, способную поглотить жизненную силу целой армии, целого города… и он согласился. Но не понял цены. Броня не просто забирала силу… она забирала самую суть. Души. Последние воспоминания, последний страх, последнюю боль умирающих… всё это она впитала в себя. И чем больше он убивал, тем сильнее становилась броня… и тем безумнее становился он.
Образы сменились. Я увидел, как пульсирующие багровые пластины начинали прорастать сквозь кожу Тёмного Охотника, срастаясь с ним. Как его собственное тело стало частью доспеха.
— В последний миг, когда земля уходила из-под ног, он осознал, что стал рабом своего оружия. Но было уже поздно. Его ярость, умноженная болью тысяч поглощённых душ, вырвалась наружу. Но броня… броня не хотела умирать. Она впилась в самую суть этого места, в линии силы, в магию нашего острова. Она использовала его последний приказ — «Защищать!» — и обратила его против нас. Она приковала к себе не только его душу, но и всех, кто был в городе в тот миг. Мы стали живым Источником энергии для её вечной работы. Мы подпитываем купол, который нас же и запирает…
Голос в моей голове дрогнул, и в нём впервые прорвалась мука, от которой сжалось даже моё сердце.
Как же это… Грустно.
— Мы — топливо в её ненасытной печи. Мы чувствуем вечный холод вод над нашими головами. Мы слышим шепот течений, которые не можем ощутить. Мы охраняем свою тюрьму и не можем покинуть её. Мы служим тому, что нас убило, и не можем ослушаться. Даже сейчас… даже сейчас её воля тянет нас к тебе, чтобы разорвать… Но пропавшие части не дают это сделать…
Я посмотрел на сотни замерших фигур. Их безмолвие обрело новый, жуткий смысл. Они не были злы… Они находились в вечном рабстве…
— Ты носишь часть Целого. Ты силён, мы чувствуем это. Перчатки… они были утрачены им в давней битве, ещё до того, как безумие поглотило его окончательно. Они не были осквернены тем же, что и основная часть. И потому они… чисты. Они признают тебя. И потому признаём и мы. И мы просим…
Призрак-полководец вытянул руку, и его полупрозрачный палец указал куда-то мне за спину, туда, откуда я пришёл.
— … Освободи нас… Уничтожь доспех, развей его проклятую силу по ветру. Это убьёт и нас… но это будет конец. Или… возьми его. Стань его новым Владыкой. Не рабом, как он… а тем, кто подчинит его себе. Выведи нас отсюда. Только за пределами этой ловушки, только по воле того, в ком живёт его сила и кто разорвет петлю, мы сможем наконец… уснуть. Освободиться…
В «голосе» призрака прозвучала такая бездонная, такая всепоглощающая тоска, такая жажда покоя, что у меня перехватило дыхание. Они нападали не потому, что были злы, а потому, что были рабами!
И теперь мне предлагали сделку.
Очередную, мать её, сделку…
Я медленно выдохнул. Я пришёл сюда за цветком, чтобы спасти деда. Я хотел заполучить доспех, чтобы получить преимущество в бою с Советом. А теперь мне предлагали стать избавителем для легиона заточённых душ.
Это… Тоже преимущество… Будет глупо им не воспользоваться.
— Хорошо, — моё собственное слово прозвучало хрипло и неестественно громко в абсолютной тишине, — Но я не стану ничего разрушать. Я заберу доспех.
Полководец склонил голову. Вся армия призраков сделала то же самое — единое, беззвучное движение благодарности и надежды.
Жалость — опасная штука.
Она затуманивает разум и заставляет совершать глупости. А я уже совершил их выше крыши, в том числе — согласившись на эту авантюру. Но сейчас, глядя на эту армию обречённых душ, я видел не просто трагедию. Я видел… возможность. Огромную, пусть и одноразовую.
— Хорошо, — повторил я, и мой голос прозвучал уже твёрже, без тени сомнения, — Я согласен. Я заберу этот проклятый доспех и выведу вас отсюда. И когда он окажется у меня в руках, за пределами вашей тюрьмы… я разорву эту связь. Я освобожу вас.
По толпе призраков пробежала волна — беззвучный вздох облегчения, сотканный из надежды.
— Но, — я поднял руку, и движение призраков замерло, — При одном условии.
Призрак-полководец застыл, его безликий взгляд был устремлён на меня. В тишине повисло напряжённое ожидание.
— Я не из тех, кто верит в бескорыстие. И вы не просто просите — вы предлагаете сделку. Так вот мои условия — я освобожу вас… после того, как вы выполните для меня одну просьбу. Всего одну. Когда я вас призову — вы придёте. И сделаете то, что я скажу. А после — получите свой покой.
Я видел выгоду сразу в нескольких плоскостях.
Армия неуязвимых, бесшумных призраков, способных на всё, что угодно? Обладающая сильной магией, которую не берёт даже магия пожирателей? Это был козырь, который мог перевернуть любую игру против Совета или любого другого врага!
Но я не был самоубийцей. Я чувствовал полководца и его армию, ощущал их чувства… Просить большего — значило пытаться поработить их снова, и я видел, чем это закончилось для Тёмного Охотника. Не уверен, что попросив их стать моими слугами, они обрадуются… Да, я смогу сбежать отсюда, использовав остатки Эфира, но когда смогу вернуться?
Дед умрёт, время против Совета будет упущено…
А обмануть эту орду… Что они тогда со мной сделают? Нет уж, пока я не понимаю структуру доспеха и того, как он связан с призраками — качать права нет смысла. Быть может, позже, когда разберусь…
А пока — один раз, один шанс, достаточно будет и этого.
Я чувствовал, как древняя воля, скованная в армаде призраков, бьётся против моих слов. Как они пытаются понять мои мысли, прочесть их, осознать, можно ли мне доверять…
А затем полководец медленно склонил голову. Не в согласии, а в размышлении. Он понимал — чувствовал подвох, но видел единственную за тысячелетия настоящую возможность.
— Ты просишь нас снова стать оружием, — прозвучало в моей голове, и в этом «голосе» была бездна усталой горечи.
— Я прошу вас отработать своё освобождение, — жёстко парировал я, — Всего один бой, одно дело. А после — вы станете свободны. Или… — я сделал шаг назад, и мои энергожгуты лениво пошевелились под кожей, готовые в любой миг вырваться наружу и пробить путь к отступлению, — … вы остаётесь здесь. Ждать следующего смельчака, если он вообще появится. Выбор за вами.
Угроза была откровенно циничной. Я знал, что могу вырваться. Это стоило бы мне огромных сил, возможно, травм, и уж точно — срыва всей миссии. Но и они теряли бы всё.
Навсегда.
Мгновение тягостной тишины тянулись и тянулись. Давление древней магии вокруг снова возросло, заставляя заныть зубы. Призраки замерли в ожидании.
И тогда полководец склонил голову уже ниже. Глубоко и почтительно.
— Мы согласны. Один раз — когда призовёшь нас. Мы ответим. Но после — наш долг будет выплачен.
Облегчение, холодное и расчётливое, волной прокатилось по мне. Сделка заключена.
— Тогда наше сотрудничество можно считать начатым, — я кивнул и, не теряя больше времени, шагнул к Цветку Кровавой Луны.
Теперь призраки не мешали. Они расступились, образовав живой (вернее, мёртвый) коридор.
Я прошёл по нему и аккуратно сорвал полупрозрачный, пульсирующий алым бутон. Он был прохладным на ощупь и отдавал в пальцы лёгким, щекочущим разрядом энергии. Я сунул его в герметичный контейнер на поясе.
— Ну что ж, — я повернулся к пирамиде, — Теперь пора забирать мой новый трофей.
Облегчение, холодное и расчётливое, уже готово было затопить меня, но старый инстинкт, выдрессированный годами предательств и ловушек, дёрнулся внутри, как сторожевой пёс.
Слишком просто…
Слишком уж они легко согласились стать разменной монетой. Вампиры, призраки, древние артефакты, Совет, пожиратели, интриги аристократии, бизнес — всегда и везде имелся какой-то был нюанс, подвох, скрытая цена.
Я уже собрался было двинуться к пирамиде, но замер на месте, заставив себя унять нетерпение.
— Один момент, — моё слово прозвучало резко, заставив призрачного полководца замереть, — Прежде чем на что-то подписываться… я хочу знать, что именно я собираюсь забрать. Где доспех и как он храняется?
Тишина вокруг нас сгустилась, стала тягучей, как смола. Безликий взгляд полководца был устремлён на меня, и в нём читалось нечто новое — не усталость, а напряжённая оценка.
— Он не там, где ты думаешь. Не в Сердце Гнева, — наконец, прозвучало в моей голове, и этот «голос» был лишён прежней печали, став почти металлическим, — А там, откуда ты пришёл. В Бездне…
В Бездне? Уж не в том ли провале с чёрным туманом?..
— … И чтобы до него добраться, тебе придётся пройти через Стража.
— Стража? — я приподнял бровь, — Ещё одного, кроме вас?
— Мы — лишь первая линия обороны. Воля доспеха, его… инстинкт самосохранения. Страж — это нечто иное. Когда Хэй ан Лейшоу осознал, во что превратился, он попытался уничтожить броню. И потерпел поражение. Его собственная ярость, умноженная на боль тысяч поглощённых душ, вырвалась из-под его контроля и материализовалась. Она обрела форму. Его последнее творение. Его тень, наделённая всей мощью «Кровавой Брони», но лишённая его угасшего разума. Чистая, необузданная агрессия. Она не спит. Не отдыхает. Она лишь охраняет Доспех, сметая всё на своём пути. Мы не можем приблизиться к ней. Она… пожирает нас, если мы пересекаем черту.
В его словах сквозил леденящий душу ужас, тот самый, что не стихает даже за тысячелетия.
Я медленно выдохнул, ощущая, как по спине пробегает холодок.
Так вот в чём загвоздка!
— И что это за тварь? — спросил я, стараясь, чтобы голос не выдал внутреннего напряжения.
— Она принимает множество форм, — послышался ответ, — Но её суть неизменна. Пламя и ярость. Слепой гнев, закованный в броню из ненависти и скорби. Победить её силой… сомнительно. Она черпает энергию из самого доспеха, из нас. Она вечна, пока жив её источник.
Вот оно. Ключевой момент. Они предлагали мне сделку, зная, что я могу сгореть в попытке её выполнить.
Классика, мать её…
Я задумался на секунду, оценивая риски. Прямая атака против сущности, питаемой энергией тысяч душ и артефактом невероятной мощи? Самоубийство. Но…



Глава 12
Затонувшее наследие. Часть 7

Ощущение было таким, будто я подошёл к краю света. Вернее, к его гниющей, дышащей ране.
Воздух у расселины был густым и тяжёлым, им было трудно дышать — не из-за нехватки кислорода, а из-за того, что всё вокруг пропиталось древней инертной магией. Вязким сиропом она залепляла лёгкие, пахла остывшим пеплом и ржавым металлом.
Я остановился в десятке метров от края бездны, чувствуя, как волосы на руках шевелятся даже под гидрокостюмом, от статического напряжения, исходящего из провала.
Чёрный туман внизу клубился лениво, почти сонно, но это было обманчивое спокойствие хищника, притаившегося в засаде. Он не просто висел — пульсировал, как гниющее сердце, и с каждой пульсацией из бездны доносился едва уловимый, низкочастотный гул, от которого ныли зубы.
Замерев на безопасном расстоянии я закрыл глаза, отсекая всё лишнее, и запустил сканирование.
Сначала — простое магическое зрение. Мир вспыхнул калейдоскопом энергий. Синее, холодное сияние купола над головой, призрачное биолюминесцентное свечение флоры сада за моей спиной… и абсолютная, всепоглощающая чёрная дыра впереди.
Туман не светился, не отражал, не излучал. Он был инверсией, будто провал в реальности, поглощающий любое излучение. Как клякса космической черни — войд, абсолютная пустота на карте мироздания.
Я усложнил задачу, послав навстречу туману тончайшие щупальца собственной магии, пытаясь познать его структуру, найти резонансную частоту или слабое место.
И по-прежнему это было похоже на попытку изучить пустоту, ощупать то, чего нет!
Дерьмо космочервей…
Моя энергия уходила в туман и не возвращалась, словно её проглатывала бездонная утроба. Ни отклика, ни сопротивления.
Я попробовал кинетический импульс, сжав крошечную частицу воздуха у края пропасти и резко её отпустив. Звуковая волна, способная разбить стекло, достигла границы тумана и… угасла. Не отразилась, не рассеялась, не прошла насквозь и исчезла у другого края расщелины — именно угасла, поглощённая без остатка.
Дерьмо космочервей…
Это было хуже, чем любая защита. Защиту можно взломать, отзеркалить, обойти. А как бороться с ничем?
Я уже было собрался запустить более сложный, рискованный алгоритм сканирования, как туман внизу дрогнул. Из общей массы, не меняя агрегатного состояния, вырвался сгусток размером с мою голову и ринулся на меня с тихим, шелестящим звуком, похожим на свист рассекаемого воздуха.
Атака была смехотворно слабой. Сгусток даже не пытался пробить мою защиту — он лишь «облил» её, как волна грязной воды.
Наконец-то, хоть какая-то реакция!
Я не стал уворачиваться или отбиваться. Вместо этого сконцентрировался, мои энергожгуты выстрелили вперёд, преавратившись в изумрудную сеть. Она не искромсала сгусток, а обволокла его, изолировала от основной массы тумана, создав вокруг сферу из чистой силы.
Пленённая частица бешено забилась в ловушке, шипя и царапаясь о стенки. Она напоминала уголь, выдернутый из костра — чёрная, пульсирующая внутренним жаром субстанция.
Я притянул сферу к себе, заставив её зависнуть в сантиметре от перчатки Пожирателя. Теперь можно работать вблизи…
Я сузил фокус, направляя всё своё восприятие на эту крошечную частицу всепоглощающей тьмы, и принялся вглядываться в неё всеми доступными способами, пытаясь разложить её на магические составляющие, найти хоть какой-то след, отпечаток, хоть намёк на уязвимость!
Да что же это такое! Полная хрень!
Это было все равно что пытаться проанализировать вакуум! Никакой привычной магической сигнатуры, никаких следов элементалей, духов или искажений реальности. Абсолютная пустота — но я же видел, что ОНО существует!
Дерьмо!
Злость начала потихоньку захлёстывать меня. За всё время на Земле я не встречал ничего подобного! Что же этот долбаный Лейшоу такого наколдовал, что…
В этот момент, уже почти готовый психануть, я почувствовал… нечто иное.
Это был не сигнал, не импульс. Скорее, тончайшая вибрация, дрожь на самом краю восприятия. Не то, что исходило от тумана, а то, что он… чувствовал. Вернее, чего он жаждал.
Жажда была слепой, животной, всепоглощающей. И она была направлена на меня. Вернее, на что-то во мне.
Я замер, пытаясь уловить этот призрачный импульс, понять его природу. Туман не хотел моей магии — он был к ней равнодушен. Не хотел жизни — он был воплощением смерти. Это было что-то иное.
Что-то, чего было у меня в избытке, но что я никак не мог определить…
Что? Ярость? Нет. Боль? Сомнительно. Жажда жизни? Вряд ли.
Я стоял над бездной, сжимая в магической ловушке клок чужой, ненавидящей пустоты, и чувствовал на себе её слепой, ненасытный взгляд. И не мог понять, чем же я так притягателен для этого порождения вечного мрака.
Ощущение было дурацким — и откровенно жутковатым.
Терпение — не моя главная добродетель.
Анализировать эту инертную хрень было все равно что пытаться прожевать кусок гранита — бесполезно, да ещё и зубы портит. Ощущение слепого, ненаправленного голода, исходящего от тумана, сводило меня с ума своей необъяснимостью! Я не мог понять правил этой игры, а играть вслепую — верный способ проиграть.
— Ладно, хрен с ним, с безопасным расстоянием… — пробормотал я, — Если сканирование не даёт результатов, нужно менять тактику. Переходить к активным действиям.
И у меня был один козырь, который до сих пор ни разу не подвёл — не знающая аналогов в этом мире сила Эфира.
Которой у меня оставалось прискорбно мало.
Сжав в кулаке остатки драгоценной энергии, я сфокусировался. Воздух вокруг меня затрещал. Изумрудные спирали энергожгутов, обычно такие яркие, померкли, уступив место пронзительному, холодному бирюзовому сиянию. Я чувствовал, как реальность вокруг дрожит от его прикосновения.
— Ну, теперь попробуй это на вкус, — прошипел я и, сделав шаг, вскинул руку.
Сгусток чистейшего Эфира, размером с кулак, сорвался с моих пальцев и ринулся к краю пропасти. Он разрезал мёртвый воздух пронзительным, визгливым звуком, от которого кровь застыла в жилах.
И впервые за всё время туман среагировал!
Он не просто дрогнул — он будто вскрикнул от боли. В том месте, где бирюзовая сфера коснулась его поверхности, чёрная пелена начала… испаряться. Не рассеиваться, а именно испаряться, с шипящим звуком, словно раскалённый металл, опущенный в воду. На мгновение образовалась брешь, и я увидел, что скрывается под ней — гладкие, отполированные веками стены расселины, уходящие в никуда.
Эйфория ударила в голову. Сработало! Проклятый туман оказался уязвим!
— Давай же, — я послал ещё один заряд Эфира, и ещё один. С каждой новой порцией истинной силы туман отступал, испаряясь, обнажая всё большую площадь скал. Гул из бездны сменился нарастающим рокотом, похожим на ярость раненого зверя.
Я был на коне. Я нашёл его слабое место! Осталось только выжечь его и…
Я сделал ещё несколько шагов вперёд. Расстояние до края пропасти сократилось до пары метров. Воздух стал таким густым, что его можно было резать ножом…
Именно в этот момент всё и рухнуло.
Рёв стих так же внезапно, как и начался. Воцарилась оглушительная, давящая тишина. Туман, который только что испарялся, внезапно сжался, стал плотным, как чёрный обсидиан.
А затем из него выросли щупальца.
Газообразные, и их было с полдюжины. Они рванули ко мне с бешеной скоростью!
Я отпрыгнул назад, выставив вперёд руки, выкладывая всю оставшуюся магию в защитный барьер. Изумрудный щит вспыхнул передо мной — но щупальца даже не замедлились.
Они прошли сквозь мою защиту, как горячий нож через масло! Щит, даже заряженный Эфиром, не сработал. Совсем! Он не взорвался, не затрещал — просто перестал существовать.
Это было невозможно!
Я инстинктивно ударил Эфиром — чистая сила метнулась навстречу щупальцам, но… Те проигнорировали эту атаку!!!
Дерьмо космочервей, да как так⁈
Я почувствовал тупой, отдающий в виски удар — и боль, словно мне отрубили часть тела. И в следующий миг одно из щупалец обвило мою ногу. Оно не жгло, не давило кости — просто… ухватило меня посильнее.
Ледяной холод просочился сквозь гидрокостюм, парализуя мышцы.
Я рухнул на колено, пытаясь ударить по щупальцу перчаткой Пожирателя. Рука прошла насквозь, не встретив никакого сопротивления, не поглотив ничего.
Пустота. Долбаная пустота!
Ещё два щупальца обвили меня — за талию, за вторую ногу. Они принялись тянуть. Медленно, неспешно — но с непреодолимой силой, которую я никак не мог остановить…
Я ударил магией один раз, второй, попытался высосать магию, ударил Эфиром — ничего… Упёрся руками в скользкий камень, пытаясь сопротивляться — но это тоже оказалось бесполезно. Мои пальцы скользили по мху, не находя опоры. И тогда закричал — от ярости, от бессилия, но звук потерялся в гнетущей тишине этого места.
Край пропасти приблизился. Я видел, как подо мной клубится абсолютная тьма, пахнущая вечным забвением.
Последнее, что успел осознать — это полный, тотальный @#$%…
Моя самая сильная карта оказалась бесполезной. А моя самоуверенность привела меня прямиком в пасть чудища…
На этой мысли щупальца рванули меня сильнее. Камень под руками исчез, и мир опрокинулся.
Невесомость.
Падение в кромешную, беззвучную черноту, которая сомкнулась над головой, поглощая последний проблеск тусклого света купола.
А затем — забвение…
* * *
Под ногами не было скользкого мха — лишь раскалённый, потрескавшийся в причудливую сеть скальный грунт лилово-бурого оттенка, похожий на старую, высохшую кровь.
Воздух, густой и тяжёлый, обжёг лёгкие жаром, как из печи. Он был напоён едкими нотами озона, пепла и чего-то сладковато-гнилостного, что я всегда ассоциировал с агонией умирающих звёздных систем.
Над головой, вместо призрачного купола, висело малиновое, ядовитое небо, располосованное багровыми жилами туманностей. Три солнца — одно большое и два поменьше — сплетались в болезненный, неестественный танец, отбрасывая три накладывающиеся друг на друга тени, которые корчились на земле, словно в муках.
Сердце ёкнуло не от страха, а от ошеломляющего, до боли знакомого узнавания.
Это место… Это «кладбище» на краю вселенной…
— Теряешь хватку, А’стар, — раздался рядом голос. Спокойный, низкий, словно шум далёкой галактики, переданный через толщу вакуума. В нём не было упрёка, лишь констатация факта, окрашенная ленивой, почти скучающей мощью, — Нить истончается. Ты позволяешь ей ускользнуть в прах забвения.
Я обернулся.
Рядом, невозмутимо опираясь на сложный посох из чернённой кости, увенчанный трепещущим, пульсирующим сгустком фиолетовой плазмы, стоял Арион.
Его кожа отливала глубоким цветом старой бронзы, испещрённой причудливыми серебряными вкраплениями — не татуировками, а картами давно сгоревших миров. Длинные волосы, заплетённые в невероятно сложные косы, казались отлитыми из жидкого золота и тяжёлого свинца. Я знал, что каждая эта прядь — летопись целой эпохи.
А его глаза… Это были не глаза. Это были порталы. В них плавали, рождались и угасали целые звёздные скопления, туманности растекались и сжимались, и всё это было погружено в бездонную, невыразимую усталость. В этих глазах читалась скука всех времён, накопившаяся за бесчисленные миллиарды лет жизни.
Мы стояли на краю колоссального кратера, чьи склоны уходили в багровую дымку. На дне его, в центре, извивалась в последней, беззвучной агонии та, за кем мы охотились.
Её форма не имела постоянства — она мелькала, как дефектная голограмма: то сгустком ослепительного света, то клубком первородной тьмы, то обрывками забытых молитв и детских страхов, вырванных из памяти мириад цивилизаций.
Древний бог, один из тех, кто решил, что его история закончена, и пожелал самораствориться в тканях реальности, нарушив хрупкий, установленный кем-то свыше баланс.
И тут до меня окончательно дошло.
Это воспоминание!
Я — не Марк, а Маркелий А’стар, юный, дерзкий бог, отправленный Титаносом за останками древности… Полный уверенности в своей силе и праве.
Мой рот искривился в усмешке. Лёгкое движение пальцев в перчатках из спрессованной тьмы — и невидимая петля, сплетённая из чистой воли, затянулась вокруг угасающей сущности, не давая ей окончательно распасться.
— Она никуда не денется, Арион, — мои слова прозвучали самоуверенно и звонко, резанув по мёртвой тишине этого места, — Она уже почти ничто. Просто эхо. Душок от былого величия. Топливо для печи.
— Именно «душок» и есть самая ценная часть дичи, юнец, — лениво, почти апатично парировал Арион, не отрывая своего древнего взгляда от предсмертных конвульсий давно забытого божества, — В этом эхе вся её история. Вся её тоска, все её ошибки, вся накопленная мудрость и всё накопленное безумие. Ты поглощаешь не просто силу, мальчик. Ты проглатываешь чужую вечность. И однажды, поверь мне, ты ею подавишься. Она встанет у тебя в горле комом из забытых имён и ненужных воспоминаний.
Я дёрнул рукой резче, с раздражением. Искра божества с тихим, похожим на звон лопнувшей струны стоном, перетекла в меня, влившись в резервуар моей сущности. По жилам разлилась знакомая волна тепла — мощная, но пустая, безвкусная. Просто энергия, как и всегда.
Ничего больше.
— Ты как всегда всё усложняешь, старик. Это всего лишь калории. Валюта. Ни больше, ни меньше. Мы — санитары этого леса, не более того.
Арион тяжело, будто под грузом всех распавшихся вселенных, вздохнул. Его золото-свинцовые космы на могучих плечах колыхнулись, словно живые змеи, чуя добычу.
— Калории… Валюта… Да. Сегодня — да, — он медленно повернул ко мне своё лицо-карту. И в его взгляде, среди угасающих галактик, я увидел нечто, что заставило мой собственный юношеский пыл на мгновение поостыть. Это был не упрёк, не гнев. Это была бездонная, вселенская жалость, смешанная с усталостью, — Но пройдут эпохи. Десятки, сотни тысячелетий. И ты внезапно обнаружишь, что вся эта бескрайняя вселенная, при всей её кажущейся необъятности, на деле удивительно тесна. И до одури однообразна. Все эти бессмысленные войны, вспышки сверхновых, рождение и гибель цивилизаций, любовь и ненависть целых народов… Ты увидишь это однажды. Потом второй раз. Потом в сотый. В тысячный. И всё это начнёт сливаться в одну сплошную, монотонную картину. И она наскучит. Вызовет у тебя тошноту.
Он негромко щёлкнул пальцами, и реальность снова дрогнула. Мы перенеслись в космос, к краю угасающей звезды. Гигантский красный гигант агонизировал, медленно сжимаясь под давлением собственной тяжести, сбрасывая в пустоту оболочки раскалённого газа, которые тут же замерзали в причудливые ледяные скульптуры. Гул смерти этой звезды был оглушительным, и в то же время глухим, как похоронный звон по целому миру.
— И тогда, — продолжил Элион, его голос сливался с рокотом умирающей звезды, становясь её частью, — ты поймёшь, что единственная истинная ценность в этом мироздании — то, что нельзя создать искусственно, что нельзя отнять силой или купить за всю мощь распавшихся галактик.
— И что же это?
— Эмоции. Настоящие. Чужие. Не свои, заезженные за миллиарды лет, а именно чужие. Самые дикие, самые грубые, самые уродливые. Даже страх. Даже боль. Даже животный, всепоглощающий ужас и отчаяние… Они станут для тебя желаннее, чем вся сила этого света. Потому что они — острые. Потому что они — настоящие. Они будут напоминать тебе, что ты ещё жив. Что ты ещё что-то чувствуешь.
Я фыркнул, с отвращением отряхивая с рукава своего плаща, сотканного из теней, налипшую космическую пыль. Слова Ариона казались мне бредом старого, уставшего существа, потерявшего связь с реальностью.
— Ты говоришь как тот, кто уже давно сыт по горло этим бесконечным пиром. Иди вздремни пару-тройку тысячелетий…
Арион покачал головой, и его улыбка была печальной и безрадостной.
— О, я давно сыт, мальчик. До тошноты. Потому и знаю, о чём говорю. И я знаю, что есть во тьме мироздания места… Глухие, тёмные закоулки, задворки реальности, куда не заглядывает назойливый взор наших «родственников». Где тихо, пыльно. Где можно спрятаться от этого… вечного карнавала, от этого шумного, надоевшего внимания вечности. Где можно просто быть тем, кто ты есть. Наблюдать со стороны. Не участвовать. И может, однажды, наблюдая за теми, кто ещё не устал, кто ещё горит, почувствовать слабый, едва уловимый отголосок их страстей. О, как бы я этого хотел!
— Звучит до невозможности уныло, — сморщился я, чувствуя, как скука Ариона начинает заразительно перетекать и в меня.
— Это звучит как единственно возможный покой, юнец. Самая большая и недостижимая роскошь для таких, как мы. Запомни мои слова, А’стар. Придёт день — а он придёт, не сомневайся! — его голос стал пророческим и тяжёлым, — и ты будешь искать не силы, не знаний, не новых миров для завоевания… Ты будешь искать возможности. Простой возможности снова почувствовать что-то острое и настоящее. Что-то, что заставит это древнее сердце, если оно у тебя ещё останется, сжаться от боли или восторга. И это будет единственное, что будет иметь значение…
* * *
Осознание ударило меня, как молот по наковальне.
Не сила. Не магия. Не Эфир.
Всё это было бесполезно против сущности, рождённой из чистейшего, концентрированного чувства!
Видение рассеялось, но озарение, пришедшее из прошлого, жгло мозг ярче трёх багровых солнц. Слова Ариона, которые тогда казались бредом уставшего старца, теперь сложились в идеальный, пугающий пазл.
«Ты будешь искать эмоции… Они будут желаннее, чем вся мощь распавшихся галактик…»
Эта туманная сущность, страж — она не была просто защитным механизмом. Она и была «Кровавой Бронёй Гнева» в её чистейшем проявлении! И она не жаждала крови или магии! Она, как и Арион из давно забытого воспоминания, жаждала того, что нельзя создать искусственно — сырых, нефильтрованных, острых эмоций!
Гнева, боли, отчаяния, ярости, которые впитал доспех за тысячелетия. Она была голодна. До сумасшествия — потому что выпила страсти целого народа, но давно уже переварила их…
А у меня было именно то, что ей было нужно. Не эмоции — навык. Умение их поглощать, перерабатывать, делать их своей силой. Навык, который я оттачивал последние годы, который стал такой же частью меня, как энергожгуты или цинизм.
О-о-о, поглощением эмоций я пользовался постоянно — и их отголосков во мне накопилось столько, что и представить страшно!
Щупальца из чёрного тумана сжимались, вытягивая из меня жизнь, высасывая саму волю к сопротивлению. Холод проникал в кости, в разум. Ещё немного — и я стану ещё одним безликим призраком в этой проклятой расселине.
Жертва. Нужно было принести жертву!
Я не стал бороться. Наоборот, я перестал сопротивляться тянущей силе щупалец и обратил весь свой ужас, всю ярость, всё отчаяние внутрь себя. В самую свою суть, в Искру, пылающую где-то в глубине. Я прошёлся по ней скальпелем собственной воли, не пытаясь поглотить что-то извне, а вырывая наружу часть себя.
Боль была не физической. Она была на порядки выше… Это было чувство ампутации, потери конечности, которую ты считал неотъемлемой. Я вырывал из своей души умение, сросшееся с ней — сам механизм поглощения эмоций.
Я чувствовал, как что-то рвётся, темнеет в моём восприятии, как целый пласт моей силы навсегда гаснет, оставляя после себя пустую, ноющую рану.
Перед моим внутренним взором возникло нечто вроде сложнейшего рунического узора, сплетённого из инстинктов, опыта и воли. Он сиял тусклым, болезненным светом — оторванная часть моей сущности…
И тогда я вложил в него всё, что у меня оставалось. Весь мой запас Эфира, каждую его крупицу. Бирюзовая энергия ворвалась в узор, не разрушая, а переплавляя его, заряжая собственной чудовищной силой.
Я собирался не просто отдать навык. Я перепрограммировал его, вкладывая в него одну-единственную, отчаянную команду, одно условие сделки.
— ЗАБЕРИ ЭТО! — проревел я беззвучно, не ртом, а всей своей сутью, — ЗАБЕРИ ЭТО И НАСЛАДИСЬ! НО В ОБМЕН — СТАНЬ МОЕЙ! Я ДАМ ТЕБЕ БОЛЬШЕ, НАМНОГО БОЛЬШЕ — КАК ТОЛЬКО ВЫБЕРУСЬ ОТСЮДА!
Я не атаковал, а предложил дар — и вытолкнул этот переполненный Эфиром клубок — эту исковерканную, оторванную часть себя — навстречу сжимающим меня щупальцам.
Контакт!
Мир взорвался вспышками молний.
А затем тишину разорвал звук.
Это был… стон. Глубокий, низкий, идущий из самых основ мироздания стон невыразимого наслаждения.
Щупальца, сжимавшие меня, вдруг задрожали. Их ледяная хватка ослабла. Чёрный туман, заполнявший расселину, забился в экстазе. Он втягивал в себя мой подарок — дар вечно чувствовать, вечно поглощать, вечно насыщаться эмоциями, усиленный в разы чистой силой Эфира.
Это было то, о чём мечтал доспех. Не просто крохи, не случайные всплески — а сам источник, сам механизм, вечный двигатель насыщения!
Вихрь эмоций, не мой, а тот, что копился здесь тысячелетиями — боль утопленников, ярость Тёмного Охотника, страх его жертв — хлынул в образовавшийся канал. Но теперь он не питал броню. Он питал мой бывший навык, ставший частью Стража, зацикленный на самом себе, на вечном, самоподдерживающемся пире чувств.
И вдруг давление исчезло.
Щупальца не просто отпустили меня — они отшатнулись, увлечённые внутренним экстазом, сраженные даром, который оказался для них и благословением, и проклятием. Они начали стягиваться обратно в расселину, клубясь и переливаясь уже не просто чёрным, а всеми цветами боли и восторга.
Я рухнул на колени на самое дно пропасти, где не было видно даже света, давясь пустым, холодным воздухом. Внутри ощущалась странная пустота — место, где раньше был мощный навык, теперь вырванный с корнем.
Я чувствовал себя… калекой.
Сделка была заключена. Страж получил то, чего жаждал. Вечный пир. А я… я купил себе свободу.
Ледяная хватка щупалец окончательно испарилась. Туман, ещё секунду назад готовый разорвать меня на атомы, вдруг отступил.
Но не рассеялся.
Он отпрянул, собравшись в плотную, бурлящую массу, и… мягко, почти бережно, подхватил моё падающее тело.
Плавно он начал поднимать меня!
Туман обволакивал меня, как амортизирующая подушка, приглушая звуки. Он вёл меня, словно заботливый слуга, ведущий господина в его новые владения. Последние остатки Эфира во мне гасли, оставляя после себя лишь оглушительную пустоту — не в последнюю очередь, из-за вырванного навыка, и леденящую усталость.
Наконец, движение прекратилось.
Мои ноги мягко упёрлись в твёрдую, гладкую поверхность. Я стоял на краю расселины.
А вытекающий из неё туман начал сжиматься, уплотняться. Он уже не был аморфным — он принимал форму.
Сначала это был просто человеческий контур, смутный и размытый. Затем проступили детали: наплечники, нагрудная пластина, латная юбка…
Они переливались всеми оттенками запёкшейся крови и окисленной стали, и сквозь эту поверхность то и дело проступали всполохи того самого бирюзового Эфира, что я в него вложил, и проблески сжатой до алмазной твердости тьмы.
Это была «Кровавая Броня Гнева»…
Я чувствовал — это не просто доспех. Это была квинтэссенция ярости, отчаяния и голода, обретшая совершенную, смертоносную форму. От неё исходила такая мощь, что воздух дрожал, а камень под ногами вибрировал тихим, покорным гулом. Она парила в сантиметре от земли, пульсируя, как живое сердце, ожидая хозяина.
Рука сама потянулась к ней. Я не раздумывал, и положил ладонь на нагрудник, ожидая ожога, боли, попытки захвата…
Но ничего этого не последовало.
Броня дрогнула. Она не сопротивлялась — она откликалась. Моё желание, моё представление о том, как должна выглядеть настоящая сила — не вызывающая, не кричащая, а скрытая — было воспринято ею, как приказ.
Металл потёкл, меняя форму, теряя громоздкие латные элементы. Тёмно-багровый цвет сменился на глубокий чёрный оттенок выдержанной кожи. Наплечники съехали вниз, став частью кожаной куртки с высоким воротником. Тяжёлые пластины сплавились в упругую, мягкую на вид, но невероятно прочную ткань.
Через несколько секунд передо мной в воздухе не броня, а стильная, ничем не примечательная кожаная куртка-косуха. Лишь если приглядеться, можно было заметить, что её поверхность на мгновение отливает тёмным багрянцем, а складки ложатся так, будто повторяют мускулатуру невидимого хищника.
Я взял её и натянул поверх гидрокостюма. Новая одёжка идеально села по фигуре, и в тот же миг я ощутил прилив такой силы…
Не просто магии — чего-то большего. Это была уверенность, власть, ощущение, что весь мир теперь лежит у моих ног, и нужно лишь наклониться, чтобы поднять его!
И тогда вокруг меня появились они.
Призрачные стражи, легион заточённых душ, возникли безо всякого звука. Их полупрозрачные фигуры окружили меня полукругом, выстроившись в безмолвный, почтительный строй. Впереди всех парил полководец, его безликий взгляд был устремлён на меня.
Я посмотрел на него, ощущая тяжесть куртки на плечах — тяжесть не ткани, а взятой на себя ответственности и силы.
— Я исполнил свою часть сделки, — мой голос прозвучал непривычно низко, — Он насыщен. Он получил то, чего желал. Ваша тюрьма… она больше не держит вас.
Призрак-полководец медленно склонил голову.
— Да, — в моём сознании прозвучало всего одно слово, полное бесконечного облегчения, — И мы также исполним свою. Один раз, когда ты призовёшь нас. Как и было оговорено.
И в тот же миг тогда вся армада призраков пришла в движение. Они устремились вперёд, на меня. Их полупрозрачные фигуры впивались в куртку, как вода в песок, всасывались, становясь частью ткани, частью узора, частью силы, что пульсировала внутри.
Я замер, ожидая боли, но чувствовал лишь нарастающую волну мощи. Это была не слепая ярость Брони, а дисциплинированная, холодная сила тысяч древних воинов, их воля, их опыт, их отточенное мастерство, теперь добровольно отданное в моё распоряжение!
О велкий Эфир… Как же это было хорошо, ощущать ТАКУЮ мощь!
На этом фоне теперь даже потеря навыка не выглядела такой уж страшной!
Когда последний призрак исчез в ткани куртки, тишина вокруг стала абсолютной.
Ну всё, Совет… Долбаные родственнички… Готовьтесь, мать вашу! Маркелий А’стар идёт за вами!



Глава 13
Опальный родственник Императора

  15 августа 2035 года. Москва, резиденция графа Салтыкова.  
Загородный воздух, наполненный запахом хвои и влажной земли, казался Салтыкову лучшим запахом на свете — уж после того, как он провёл десятки лет, запертый в магической реальности — точно.
Пётр стоял посреди просторного, аскетично обставленного тренировочного зале. Сняв с себя жилет, Пётр с отвращением смотрел на свои дрожащие руки. На запястьях и предплечьях проступали свежие, лиловые гематомы — следы магических контуров, которые показывали, что Искра Салтыкова всё ещё отказывалась вернуться к прошлым параметрам и работать на полную мощность.
Пётр пнул ногой манекен, ещё дымившийся на полу от последнего разряда молний. Удар вышел слабым, жалким. Несмотря на все деньги и возможности молодого графа, восстановление шло чудовищно медленно…
Лишение ранга, доступа к ресурсам корпорации «Маготех» — всё это било не только по кошельку и репутации, но и по самолюбию Салтыкова. Он чувствовал себя инвалидом, гигантом на глиняных ногах, чью силу кто-то отнял.
Кто-то другой мог бы сказать, что немалая часть проблем (особенно, что касается «Маготеха») досталась Салтыкову от Марка — но Пётр так не считал.
В конце-концов — Апостолов вытащил его с того света, и не раз рисковал жизнью ради друга.
А то, что случилось…
Такое в договорах между аристократией часто называется словосочетанием «форс-мажор».
Лишь одно успокаивало Петра, согревая изнутри яростным огнём — тайное знание.
Эфир.
Та самая, истинная сила, крупицы которой он, рискуя всем, сумел сохранить и преумножить после своего возвращения. Сейчас они дремали в Салтыкове, тихие и непостижимые, как спящий дракон.
И, как искренне считал молодой граф, у Эфира был вкус — вкус абсолютного превосходства над всем этим миром.
Смахнув со лба солёные капли, Пётр отошёл к стене, плюхнулся в кожаное кресло и потянулся к пульту. Голографический экран на стене ожил, заливая комнату мерцанием новостных лент.
Скучные отчёты о сборах урожая, визитах чиновников, новые указы Императора… Пётр уже хотел переключить на что-то более отвлекающее, как взгляд его зацепился за иконку уведомления одного из пиратских агрегаторов. Того самого, что раз за разом обходил все имперские блокировки.
Салтыков ткнул в него машинально, уже зная, что его ждёт.
Экран взорвался огнём и адом.
На нём, с идеальной, кинематографичной чёткостью, Марк Апостолов стоял с Илоной и ещё какими-то двумя соблазнительными девицами китайской наружности на фоне огромного искусственного русла реки, а вокруг копошились сотни его противников…
— Это что, вампиры? — удивился Салтыков, приближая картинку.
Энергожгуты Марка, ставшие уже легендарными в сети, сносили головы, не оставляя от них даже пепла. Камера, кружащая над Апостоловым, ловила каждый момент, каждый взгляд его ледяных глаз.
Это был не репортаж. Это был блокбастер.
Салтыков хмыкнул.
— Очередная серия шоу «Марка Апостолова», значит? Любопытно, где же ты сейчас шляешься, друг… Похоже на Нефритовую империю.
Собственные жалкие попытки восстановить силу вдруг показались Петру смешными, детскими. Как и вся остальная Империя, он уже не в первый смотрел, как его приятель и бизнес-партнёр в одиночку устроил крестовый поход «против зла», как в конце каждого ролика любил повторять Марк.
Мумбаи. Варанаси. Руины розовых дворцов, оплавленные золотые украшения, обугленные тела махараджей… Теперь вот — вампиры…
Салтыков потянулся к стакану с водой как раз в момент, когда ролик закончился колоссальных сил заклинанием, которым Марк с помощью Бунгамы вырубил всех вампиров разом и заставил их корчиться от боли на бетонных плитах.
Экран погас на секунду, а затем заиграли титры и… комментарии. Тысячи, десятки тысяч. Пётр начал листать.
«Наконец-то кто-то дал им по зубам!», «Герой!», «Так им и надо, кровососам!». Восторг, обожание, мемы с лицом Марка.
И тут же — яд: «Он просто убирает конкурентов!», «Забирает их силу и теперь самый крутой пацан во дворе!», «Где он был раньше?», «Новый тиран на старый лад».
Мнения разделились. Но люди спорили о Марке. О нём говорил если не весь мир, то с каждым днём — всё больше и больше…
Пётр чувствовал, как по его лицу расползается улыбка.
— Ты всегда знал, как устроить шоу! — рассмеялся Салтыков, и даже собрался влезть в яростный спор в комментариях, как экран внезапно погас. На нём возникло лишь лаконичное сообщение на имперском гербе:
«Доступ к ресурсу заблокирован в соответствии с Указом № 7-ФЗ о защите информационного суверенитета».
Теперь Пётр расхохотался, не сдерживаясь. Он откинулся на спинку кресла, глядя в потолок. На его лице не было ни злости, ни разочарования. Было лишь холодное, расчётливое понимание.
Игра изменилась.
И Марк бросил вызов не только махараджам, не только пожирателям — а всем. Абсолютно всем — всему миру!
Внезапно тишину загородного поместья прорезал резкий, тревожный гудок внутренней связи.
Пётр, всё ещё переваривающий увиденное, нахмурился. На его линзах замигал значок главных ворот.
— Ваше сиятельство, — голос начальника охраны прозвучал сдавленно, с неприкрытым напряжением, — К воротам подъехал кортеж. Императорские гвардейцы. Чёрные лимузины, опознавательные знаки… всё как положено.
Салтыков медленно поднялся с кресла. По его спине пробежал холодок, не имевший ничего общего с прохладой зала. Сердце, только что колотившееся от адреналина при виде видео Марка, теперь замерло и тяжело, глухо опустилось куда-то в подреберье.
— И? — его собственный голос прозвучал хрипло, — Спроси, чего им надо. Сбились с пути, что ли?
Последовала короткая пауза, в которой слышалось лишь шипение помех и сдавленное дыхание охранника на другом конце.
— Капитан гвардейцев… передаёт, что действует по личному приказу Его Императорского Величества. Они требуют… — голос охраны дрогнул, — … просят, чтобы вы немедленно вышли и проследовали с ними. В Кремль. Император требует вас на срочный и важный разговор.
Слова повисли в воздухе, тяжелые, как свинцовые гири. «Требует». Не «приглашает» — именно «требует». И «немедленно».
Всё внутри Петра сжалось в один тугой, холодный комок. Мысли пронеслись вихрем.
Значит ли это, что троюродный дядя хочет вернуть ему что-то? Или — совсем наоборот? После бегства Марка Император общался с Петром всего раз, а после делал вид, что его просто не существует…
Салтыков снова бросил взгляд на потухший экран, где секунду назад бушевал его бывший бизнес-партнер. Император наверняка видел то же самое.
И теперь первым делом он вспомнил о нём, о Салтыкове. О друге и сообщнике того, кто сейчас устроил этот цирк…
Пётр глубоко вдохнул, выпрямил плечи.
— Передай капитану, — произнёс он, обращаясь к начальнику охраны по внутренней связи, — что я выйду через десять минут. Пусть подождут.
Присланный за Салтыковым АВИ был глухой, словно склеп.
Не просто звукоизолированный — салон был пропитан магией, подавляющей любые вибрации, вплоть до собственного биения Искры Петра. Молодой граф сидел на кожаном сиденье, сжимая в руке бокал с виски и старался не смотреть на двух неподвижных бойцов напротив.
Гвардейцы Императора. От них пахло сталью, морозным воздухом и чем-то ещё — холодным, безжизненным, словно выхлоп от мощного и древнего заклинания.
Пётр знал, что они — не совсем обычные люди. Скорее, запрограммированные самим Императором марионетки, которые подчиняются его воле, и сделают всё, чтобы исполнить приказ.
А ещё они были «передатчиками», чьими глазами, чувствами и ментальными волнами Государь следил за своим «гостем».
Поэтому Пётр не пытался строить планы или вести внутренний диалог. Это было бессмысленно, да и просто опасно — любая мысль могла быть считана. Вместо этого Салтыков сосредоточился на дыхании, на слабом, едва уловимом ощущении Эфира, дремавшего где-то в глубине, под слоем напряжения.
Он был его единственным козырем, тайной крепостью.
Когда лимузин плавно приземлился и дверь беззвучно отъехала, в салон ворвался знакомый запах Кремля — смесь старого камня, воска, дорогого дерева и вездесущей магической статики.
Салтыкова без слов проводили через анфиладу пустынных, сияющих позолотой залов. Тишина была настолько гнетущей, что звенела в ушах.
Дверь в личный кабинет Императора отворилась сама собой, и первое, что увидел Пётр, был гигантский голографический экран, занимавший всю дальнюю стену.
Он был поделён на десятки окон. В главном, центральном, Марк Апостолов, с лицом, залитым отблесками пламени, шёл по какому-то подземелью, его энергожгуты сшибали с пути каменных големов причудливой, нечеловеческой архитектуры.
Но это было не то «шоу», что Салтыков видел час назад. В других окнах мелькали совсем иные кадры. Обрывки древних манускриптов с изображениями существ, от которых кровь стыла в жилах — не вампиров, а чего-то другого, многорукого, многоглазого, состоящего из тени и кошмара.
Схемы, похожие на звёздные карты, но с искажёнными созвездиями. И голос за кадром — спокойный, размеренный, лекционный — голос Марка! — вещал о «топографии Урочищ», о «побочных эффектах Сопряжения», «Внеземной биомассе» и «слабых местах прото-божественных сущностей».
«Чёрт возьми, Марк!» — промелькнула мысль у Петра — «Ты уже не просто убиваешь, ты ведёшь образовательную программу. Апокалипсис с субтитрами, мать его…»
Салтыков замер на пороге, не в силах оторвать взгляда. Масштаб происходящего обрушился на него с новой силой. Это был не просто вирусный ролик. Это было то, что Марк ещё не опубликовал!
Это была… информационная бомба, которая вот-вот взорвётся, и её осколки полетят по всему миру.
Император, сидевший спиной к Петру в своём тронном кресле из чёрного дерева, резким жестом выключил экран. Мерцание погасло, и в комнате воцарилась оглушительная тишина.
Государь медленно развернулся.
Его лицо с аккуратно подстриженной бородой было маской ледяного спокойствия, но в глазах плясали замороженные молнии ярости. Он не выглядел на свой возраст — Императоры, как правило, стареют очень медленно — но на нём была печать колоссальной усталости, тяжелее любой короны.
— Пётр, — его голос прозвучал тихо, но каждый слог отдавался в висках Салтыкова, как удар колокола, — Милости прошу, дорогой племянник. Изволь подойти.
Салтыков сделал несколько шагов по мягкому ковру, чувствуя, как воздух вокруг него сгущается. Невидимая сила, тонкая и цепкая, как паутина, опутала сознание Петра.
Ментальное сканирование…
Осторожное, но настойчивое. Император искал лазейку, следы связи, малейшую мысль о Марке. Пётр мысленно возвёл стены, сосредоточившись на пустоте, на том самом Эфире, который был глубже и древнее любой магии, известной Императору.
Он думал о ни о чём. О белом шуме. О весе стальной рукоятки тренировочного меча.
— Где он? — спросил Император, не меняя интонации. Его взгляд буравил Салтыкова насквозь.
— Ваше Величество, — Пётр вынудил себя выдохнуть, глядя прямо в глаза Государя, — Я понятия не имею. Мы не общались с момента его побега. Ни намёка, ни послания.
Это была чистая (почти) правда. И Император это почувствовал. Давление внезапно ослабло, ментальные щупальца отступили, оставив после себя лёгкий звон в голове и холодный пот на спине.
Государь медленно кивнул, и в его взгляде мелькнуло не разочарование, а скорее досадливое подтверждение его собственных мыслей.
— Ладно, — Александр III откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком, — Значит, твой гениальный друг решил играть в пророка. И, судя по всему, у него это неплохо получается. Вся Империя, весь мир смотрят его… сериал.
Он помолчал, давая Салтыкову прочувствовать вес этих слов.
— То, что я сейчас скажу, должно остаться между нами, Пётр.
— Разумеется, Государь.
— И от того, как повернётся наш разговор, будет зависеть твоё будущее.
— Я слушаю, Ваше Императорское Величество…
— Мои люди, — продолжил Император, — Инквизиция, лучшие криптографы и историки, тайная канцелярия, мои личные советники и архимаги ознакомились с архивом, который так любезно предоставил нам Марк Апостолов. Ты слышал об этом?
— Нет, Государь.
— Апостолов отчего-то решил, что обязан помочь нам.
Салтыков удивился — искренне.
— В чём, Ваше Императорское Величество?
— В том, что он называет «войной с прото-божественной сущностью».
В следующий несколько минут Александр III вкратце перессказывал Салтыкову то, что говорил Марк на записи.
Сказать, что Пётр был ошарашен — не сказать ничего. Однако он старался держаться, и не подавать виду.
От всех этих знаний было рукой подать до Эфира — а о нём Пётр рассказывать Императору не собирался…
— И знаешь, что сказали мои люди, исследовав этот архив? Что это либо величайшая мистификация всех времён, либо… — Император сделал паузу, и в кабинете стало так тихо, что было слышно, как потрескивают поленья в камине, — Либо нам всем крышка. А может, истина где-то посередине, но даже эта ублюдская середина вызывает у меня крайнюю тревогу.
Император резко встал и подошёл к консоли, встроенной в его массивный стол.
— Мне нужно знать, насколько правдивы его слова об этих… «древних», об этом Ур-Намму. И ты мне в этом поможешь.
Пальцы Императора проделали в воздухе несколько сложных пассов. В центре кабинета вспыхнула трёхмерная схема — ажурное, переливающееся синим сплетение линий, напоминающее нейронную сеть или структуру ДНК.
— Вот твоя задача, дорогой племянник, — Император указал на схему, — Я передам тебе обрывки заклинаний, которые Апостолов прислал вместе со своим посланием. Энергетические отпечатки, снятые с этого… «Древнего». Твоя цель — загрузить их в симуляцию в вашей магической реальности, и провести серию тестов. На устойчивость, на разрушительный потенциал, на соответствие известным нам законам магии. Никто не знает эту систему лучше тебя. Никто не справится с этой задачей лучше тебя. И потому я возвращаю тебе доступ к вашей с Апостоловым разработке.
Салтыков едва не усмехнулся. Так вот, в чём дело… Лучшие умы Империи не смогли сориентироваться в сложной разработке, которую досконально знали всего два человека в Империи. И один из них был беглецом вне закона…
— Но!
Император повернулся к Салтыкову, и в его глазах уже не было ни усталости, ни гнева. Был лишь холодный, безжалостный расчёт.
— Всё будет происходить под моим контролем, племянник, ты понял⁈
— Разумеется, Государь. Для меня честь получить возможность вернуть ваше… Доверие.
— Не радуйся раньше времени. Я хочу увидеть, с чем мы имеем дело. На что способна сила, которая пугает Апостолова. Приступишь с завтрашнего дня, в лаборатории, которую мы организовали здесь, в Кремле. Там же получишь всю информацию и заключишь с главой тайной канцелярии дворянское слово о неразглашении. А теперь ступай.
Обратная дорога в слепой, глухой капсуле АВИ показалась Петру вечностью.
В ушах ещё стоял холодный, отточенный голос Императора, а перед глазами плясали схемы неизвестных заклинаний, наложенные на кадры из «шоу» Марка. В голове Салтыкова роились обрывки мыслей, но собрать их в единое целое никак не получалось.
Требование Императора было чётким, как приказ на расстрел: разобраться в обрывках заклинаний Ур-Намму. Это был либо шанс, либо смертельная ловушка.
Его высадили у ворот поместья так же молчаливо и эффективно, как и забрали. Ночной воздух, пахнущий мокрой хвоей и прелыми листьями, показался удивительно свежим после спёртой атмосферы кремлёвского кабинета.
Пётр медленно прошёл в дом, сбросил куртку и направился в свой кабинет. Он подошёл к бару, налил виски, залпом осушил стакан, чувствуя, как огненная струя растекается по желудку, но не может прогнать внутренний холод.
— Во что же ты втянул меня, Марк?..
В этот момент тишину прорезал сухой щелчок.
— Ну что, Ваше Сиятельство, — раздался в полной тишине кабинета знакомый, насмешливый голос, — Как прошла аудиенция?
Пётр развернулся, и увидел эфирную проекцию Марка
— У тебя даже в Кремле свои глаза есть? Я только оттуда.
— Есть, конечно. Как я по твоему оставляю канцелярских крыс с носом раз за разом?
Пётр покачал головой и сел в кресло.
— Император в ярости, хоть и старается не показывать этого. Твои видео… это не просто видео. Ты объявил ему войну в информационном поле. Всему миру объявил, Марк!
— Ничего подобного. Напротив, я показываю, что воюю ЗА людей! Ты что, ничего не смотрел⁈ — полупрозрачный Апостолов выглядел слегка возмущённым.
— Император так не считает.
— Всё так плохо?
— Он сомневается, всё ещё.
— Это как раз неудивительно.
— И он хочет, чтобы я разобрал по косточкам ту дрянь, что ты прислал. Энергетику Ур-Намму.
— Остатки его плетения, — поморщился Марк, — Этого слишком мало, чтобы что-то смоделировать, но это всё, что у меня было, к сожалению.
— Этого хватило, чтобы мой дорогой дядя начал сомневаться.
— В чём.
— Во всём. Он приказал мне запустить симуляции в «МР».
— Супер! Я знал, что так и произойдёт, и надеялся, что тебе вернут к ней доступ! Правда, не думал, что Император провозится три недели, прежде чем пригласит тебя… Ну да ладно, теперь-то что…
— Что? — не понял Пётр.
— Всё так и планировалось, Петя, — голос Марка стал серьёзнее, — Я знал, что он придёт к тебе. Знаю я и то, что его люди не справятся с расшифровкой. Им не хватит смелости или… сумасшедшинки. А ты справишься. Потому что ты видел больше них. И у тебя есть кое-что поважнее их дипломов.
Пётр молчал, сжимая в руке пустой бокал. Цинизм Марка поражал. Он играл всеми, как пешками — и махараджами, и Императором, и им самим.
— Кто этот Ур-Намму?
Следующие полчаса Марк рассказывал Петру о том, что такое Совет пожирателей, и что они хотят сделать.
— Ур-Намму — не шутка, Пётр, — добавил он в конце, — И то, что я передал, это лишь верхушка айсберга. Его… Им магия — она другая. Она не из этого мира. И нам нужно понять, как она работает, если мы хотим уцелеть. Так что считай, что мы с тобой снова в одном проекте. Только на этот раз ставки выше.
— А Эфир?
— О нём по прежнему молчок, — Марк приложил палец к губам в театральном жесте, — Это наше с тобой преимущество на самый крайний случай.
— На какой, Марк?
— Не хотелось бы об этом даже начинать разговор.
— А придётся! — Салтыков приподнял брови, — Друг, у нас тут, если верить твоим словам, назревает катастрофа планетарного масштаба!
— Я работаю над этим.
— Ты серьёзно?
— А ты думаешь, я тут прохлаждаюсь на пляжах⁈ — скривился Марк, — Собираю сведения, коплю силы, ищу союзников… Есть план…
— Союзников⁈ Это кого?
— Это тоже пусть остаётся тайной. Раньше времени не стоит…
— Марк, какого хрена ты тогда со мной связался? Узнать, как дела?
— Нет, конечно нет. Я и так знал, что с тобой всё в порядке.
— Да неужели?
— Петя, ты должен вернуться к разработке МР. Найди то, о чём просит Император. Сделай для него любое исследование, пусть убедиться, что угроза Ур-Намму реальна. А ещё…
— Ещё?
— Готовь силы. Я пришлю на днях посылку с… Разным интересным. Ты изучи её как следует, и… Усиливайся.
— Каким образом?
— Через «МР» конечно! Ты забыл что ли, как программы обучения работают⁈ Впишешь в себя кое-что, и не просто вернёшься к прежнему уровню — превзойдёшь его!
— Император заметит.
— А ты подготовь всё в контейнер, чтобы можно было в течение суток в себя загрузить. И воспользуешься, когда я вернусь.
— В каком смысле?
— Я возвращаюсь, друг. И очень скоро.
Салтыков ошеломлённо помолчал, глядя на проекцию Марка.
— Не самая лучшая идея.
— Уж поверь, я в курсе. Но вариантов нет, и времени у нас не особо много. До конца осени случится тотальный @#$%, и я собираюсь его предотвратить.
— Император…
— С Императором я решу вопрос сам.
— Марк!
— Да не бойся ты, — фыркнул Апостолов, — Не собираюсь я его убивать. Просто… Договорюсь.
— Просто, как же!
— Всё, мне пора, друг, труба зовёт. Исследуй мою посылку, возвращайся к работе с «МР», и не расстраивай Императора. Скоро увидимся!
Связь оборвалась так же внезапно, как и началась — силуэт Марка просто рассыпался голографическими хлопьями, которые исчезли на поверхности ковра.
Пётр сидел в тишине. В руке он держал пустой бокал, а где-то на краю сознания уже мерцали чужеродные, пугающие схемы заклинаний древнего прото-бога, которые ему теперь предстояло изучать по приказу двух самых влиятельных людей в мире.
И да, он ставил Марка на одну ступень с Императором, сам того не замечая.



Глава 14
Юй Великий. Часть 1

  23 августа 2035 года. Древний город Янчэн  

Интересно, всем вампирам нравятся дорогие кожаные салоны и едва уловимый аромат сандалового дерева?
Я сидел, развалясь в глубоком кресле, и наблюдал, как за иллюминатором АВИ проплывали покрытые джунглями горные хребты. Наш летательный аппарат, больше похожий на приземистую, угловатую баржу, бесшумно плыл по воздуху в нескольких десятков метров от вершин, а его тень скользила по ковру из вековой зелени.
Илона дремала, положив голову мне на плечо. Её рыжие волосы пахли жасмином — странно домашний запах в этой мрачной экспедиции. Напротив, выпрямившись в креслах, как истуканы, сидели двое сильнейших вампиров из свиты Линь Шу. Их звали Цзюнь и Вэй.
Безупречные, бледные лица, дорогие, но строгие костюмы, взгляды, устремлённые в пустоту. От них исходил лёгкий холодок и энергетический след старой крови — и стали — который я уже научился безошибочно распознавать.
А рядом с ними, у другого иллюминатора, сидел дед.
Дмитрий смотрел на проплывающие пейзажи, и его лицо, ещё недавно застывшее в восковом спокойствии саркофага, теперь было живым, дышащим… и невероятно уставшим.
От него не исходило никаких эмоций — лишь глубокая, бездонная мощь, которую я чувствовал кожей.
Воспоминания о последних полутора неделях в Шанхае пронеслись в голове калейдоскопом ярких и кровавых картин.
Очнувшийся дед выслушал мой рассказ о сделке с «Нефритовыми Драконами» молча. Выслушал и… Кивнул. А потом надел на себя «Броню», которую я ему дал, и просто вышел в город.
Я не видел самой бойни, и не участвовал в ней — и без того дел хватало.
Но я чувствовал её.
Весь Нижний Шанхай содрогнулся от волны ярости, которая исходила от одного-единственного источника. Воздух в эти дни стал тяжёлым и сладким от запёкшейся крови, пока дед бушевал.
«Алый Коготь» перестал существовать. Подчистую — как будто его и не было.
А затем лидеры оставшихся вампирских кланов, бледные и откровенно трепещущие, приползли на поклон к Линь Шу и Мэйли.
Дед, обычно болтающий без умолку и весёлый, вернулся после этого рейда молчаливым и задумчивым. Он не стал ничего рассказывать — а я спрашивать.
Лишь броню Дмитрий вернул мне со словами «Не проси меня больше надевать её…».
Сёстры-вампирши, получив долгожданное и абсолютное влияние в подпольном мире Шанхая, оказались щедрыми. Они каким-то образом договорились с правительством о беспрепятственном пролёте к закрытой и охраняемой территории Урочища, снарядили нашу экспедицию, предоставили карты, артефакты для безопасного прохода через зачарованные земли и — этот «подарок», в лице Цзюня и Вэя, двух личных «гвардейцев» Линь Шу и по совместительству — кровавых колдунов ранга Архимаг.
А главное — они подтвердили свою готовность помочь мне в войне с Советом… Договор был скреплён не чернилами, а каплями крови, впитанными в древний нефритовый свиток.
Что тут скажешь, я был прекрасным переговорщиком — для меня отказ от сделки не нс никаких серьёзных последствий, но вот для сестёр был бы равносилен самоубийству.
— Приближаемся, — голос пилота прозвучал сухо и безэмоционально.
Я посмотрел в иллюминатор.
Впереди, в разрыве горной цепи, лежала обширная долина, затянутая дымкой. И посреди неё, оплетённая лентами рек, виднелись громадные, чёткие очертания. Не руины — целый город.
Стены цвета старой слоновой кости, ступенчатые пирамиды, сложная вязь улиц. От него веяло таким немыслимым возрастом, что даже воздух вокруг казался более спёртым и древним.
Впрочем — так и было.
Очередное Урочище, окутавшее Янчэн. Легендарную столица династии Ся. Город, который построил сам Юй Великий — укротитель потопов, и один из членов ненавистного мной Совета Пожирателей.
АВИ начал снижение, направляясь к окраинам древней столицы — патрулирующие окрестности боевые коптеры Нефритовой Империи дали нам разрешение.
Я только хмыкнул.
Хорошо иметь влиятельных друзей.
АВИ приземлился на заросшей диким кустарником каменной платформе, примерно в километре от городских стен — и границ Урочища.
Однако, когда открылись двери, на нас обрушился воздух аномальной зоны — густой, тяжёлый, пахнущий озоном, пылью веков и чем-то сладковато-терпким, как будто вдали тлели гигантские благовония. Давление изменилось моментально; уши заложило, а виски сдавила невидимая тисками. Даже гравитация казалась чуть иной, будто кто-то наклонил мир на пару градусов.
— Чёрт, а здесь и правда слегка не по себе, — проворчал дед, выпрыгивая на плиты, покрытые упругим мохом странного лилового оттенка.
Илона вышла следом, щурясь от непривычного света. Небо над долиной было не просто затянуто дымкой — оно переливалось, как радужная плёнка на воде, отливая перламутром и ядовито-зелёным.
— Такого я ещё не видел, — произнёс, следуя за взглядом невесты, — Это что, матико-геометрическая структура⁈ Практически искривлённое пространство!
— Удивительно, как ты ещё чему-то удивляешься… Смотри.
Илона указала на горную гряду справа. Пики, казалось, нависали над нами под невозможным углом, а их верхушки терялись в переливах «нефритового» купола.
— Гора Суншань. Эпицентр всего этого безумства. Древние считали её «Пупом Земли», и, похоже, не просто так. Этот твой Юй не просто построил здесь город. Он… Кажется, он переписал законы реальности вокруг, чтобы закрепить власть своей новой империи.
— Так и есть. Физика здесь — не более чем рекомендация. Так что всем быть начеку.
— То есть гравитация может в любой момент выключиться? — хмыкнул дед, с некоторым сомнением окидывая взглядом массивные стены впереди.
— Или усилиться вдесятеро. Или время потечёт вспять. Я же рассказывал, что прожил в центре Тобольского Урочища месяц, а снаружи и недели не прошло — вот тут также, только стократ сильнее. Летописи, которые нам любезно отыскали сёстры Шу, упоминают отряды, которые вошли сюда и исчезли на века, а вернулись, по их ощущениям, через пару часов. Это место — гигантская ловушка, созданная безумным гением.
— А ты не боишься, что вернувшись, мы найдём выжженную пустошь? — поинтересовался Дмитрий, — Пока мы там шляемся, Ур-Намму может привести свой план в действие.
— Всё равно вариантов нет, — я пожал плечами, — Мне нужна энергия Ядра. Так что, как ты там говорил? Пан или пропал.
Вампиры Цзюнь и Вэй молча выгрузили наше снаряжение. Их лица не дрогнули, но я чувствовал, как их магия напряглась, сталкиваясь с чужеродной энергетикой этого места.
Дед стоял неподвижно, вглядываясь в город. Его лицо было каменным, но в глазах, казалось, мелькали отблески чего-то знакомого.
Мы двинулись к стенам по древней, почти полностью скрытой под землёй и растительностью мостовой. Чем ближе мы подходили, тем сильнее давила атмосфера. Воздух звенел от напряжения, словно натянутая струна.
А стены… они были сложены не из камня. Это был чёрный нефрит и бронза, сплавленные в единое целое. Поверхность покрывала сложная, почти живая патина, но сквозь трещины и сколы струился тусклый, зловещий зелёный свет — признак всё ещё активной внутренней энергии.
— Заклинания, — пояснила Илона, проводя рукой в перчатке по шершавой поверхности. Её пальцы слегка дёрнуло статическим разрядом, — Они не просто вырезаны — вплавлены в саму структуру материала на атомарном уровне. Эти стены не разрушатся никогд!
Продолжая двигаться, мы вышли к Главным Вратам.
Это не был простой проём в стене. Перед нами стояла гигантская, идеально гладкая плита из тёмного нефрита, отполированная до зеркального блеска. Но она отражала не нас, не заросшую долину и не переливающийся купол.
В её глубине лежал город — но не тот, что был за стенами. Тот город был живым, цветущим! Я видел белоснежные стены, золочёные крыши, деревья с яркой листвой, по улицам двигались крошечные фигурки в древних одеждах. Отражение дышало жизнью, в то время как реальный Янчэн за зеркальными вратами был мёртв и безмолвен…
— Врата пространства, — прошептала Илона, заворожённо глядя на своё отражение, которое было облачено в роскошные одежды придворной даны Ся, — Чтобы войти, нужно не открыть их. Нужно шагнуть внутрь. В отражение. В прошлое?
— Это всего лишь мираж, — покачал я головой.
Шагнуть в это зеркало было одним из самых противоестественных ощущений в моей жизни — даже учитывая опыт предыдущей жизни.
Это не было похоже на прохождение сквозь энергетический барьер или водную поверхность. Словно всё твоё существо — плоть, кости, сознание — на мгновение рассыпалось на атомы, которые просеяли через сито с бесконечно малыми ячейками, а затем собрали заново по какому-то новому, неизвестному чертежу.
В ушах взревел оглушительный звон, глаза ослепила вспышка чистого белого света…
А потом мир обрёл форму.
Мы стояли на той же мостовой, но она была не заросшей и разбитой, а идеально гладкой, отполированной до зеркального блеска. Воздух больше не пах озоном и пылью — он был густым и сладким, как от переспелых плодов, и звенел от магического напряжения.
Стены вокруг нас не были покрыты патиной — они сияли первозданной чернотой нефрита и золотистым блеском бронзы. Над головой простиралось ясное, но странное небо — без солнца, но залитое ровным, сумеречным светом, исходящим от самого города.
— Мы внутри отражения! — прошептала Илона, её глаза блестели от благоговейного ужаса, — Это не прошлое. Это… идеальная копия, законсервированная магией!
— Идеальная, говоришь? — я выстрелил энергожгутом в сторону тени, метнувшейся между зданиями.
Изумрудный бич просвистел впустую, но отогнал незванного гостя, а от стены, куда он попал, не откололось ни крошки. Материал был невероятно прочен.
Наше продвижение по главной улице напоминало движение по дну гигантского аквариума. Тишина была абсолютной, давящей на уши. Лишь наши шаги отдавались эхом от глухих фасадов. По сторонам тянулись здания с загнутыми крышами, резные решётки на окнах казались только что установленными.
Но в них не было жизни. И ни души вокруг…
Первая атака застала нас врасплох.
Каменные плиты под ногами Вэя вдруг ожили, превратившись в жидкий песок. Из него выросли щупальца из спрессованной земли и камня, обвивая ноги вампира с силой гидравлического пресса. Раздался оглушительный треск — не костей, а магической защиты, которую Вэй выставил в последний миг.
Он не крикнул, лишь издал короткое, яростное шипение. Цзюнь отреагировал мгновенно — его рука метнулась вперёд, и воздух разрезали алые лезвия из сконцентрированной крови. Они рассекли каменные щупальца, которые с глухим стоном рассыпались обратно в прах.
— Големы, — холодно констатировал Цзюнь, — Духи земли, хранящие покой этого места.
— Смотрим в оба, я же предупреждал! — нахмурился я.
Однако не успели мы перевести дух, как из переулка на нас хлынула волна чистой магии. Это были существа, напоминающие то ли тигров, то ли драконов, сотканные из мерцающего тумана и свирепой энергии. Их когти оставляли на нефритовой мостовой искрящиеся царапины.
— Духи клятв! — крикнула Илона, отступая за мою спину.
Всё-то ты знаешь…
Я рванул навстречу им, высвободив энергожгуты — и на этот раз они встретили сопротивление. Изумрудные бичи со свистом рассекали магическую плоть, и твари с визгом рассыпались в клубы энергии. Но на смену им тут же возникали новые!
Дед не шевелился. Он лишь смотрел на наваливающих со всех сторон духов, и его тело на мгновение вспыхнуло глубоким багрянцем. Духи, словно наткнувшись на невидимую стену, замедлили свой бег, их безумие сменилось на мгновение чем-то вроде неуверенности, даже страха.
Этого мгновения хватило.
Вампиры сработали синхронно. Цзюнь создал в воздухе багровую паутину из энергетических нитей, которая опутала нападавших, а Вэй, низко присев, ударил по мостовой кулаком. От его удара по камню побежала трещина, из которой вырвался фонтан чёрного пламени. Духи, попавшие в его поле, испарились с тихим шипением.
Бой длился не больше минуты, но мы дышали как после часового марафона — магии пришлось потратить изрядно… Мне пришлось впитать энергию из Урочища, чтобы восполнить резерв Искры.
— Весёлое местечко, — проворчал я, отряхивая несуществующую пыль с куртки.
— Мы близко к центру, — сказала Илона, сверяясь с древним свитком в руках. Её пальцы дрожали от возбуждения, — Дворец Юя должен быть впереди.
Мы двинулись дальше, и вскоре улица вывела нас на гигантскую площадь. И тут, не буду скрывать, дыхание перехватило у всех.
Руин дворца там не было. Вместо него над площадью парила трёхмерная голографическая карта невероятной сложности. Она была соткана из света и постоянно движущихся потоков энергии. Я узнал очертания Нефритовой Империи — но её реки и горы были живыми, пульсирующими артериями магии. По ним текли раскалённые реки силы, переливающиеся всеми цветами радуги.
— «Карта Управления Водами»… — с благоговением прошептала Илона, — «Юй гун». Это не карта — это пульт управления всей империей! Императоры из династии Ся использовали её для контроля над климатом и магической стабильностью… Смотри!
Она указала на девять исполинских монолитов из нефрита и бронзы, которые медленно вращались по периметру площади, паря в воздухе. От них исходило ровное, мощное излучение, которое выравнивало безумную энергетику Урочища, создавая островок стабильности.
— Девять Треножников Династии Ся! — пояснила Илона, — Они подавляют хаос. Без них вся империя погрузилась бы в магическое безумство!
— Они ещё работают⁈ — удивился дед.
— Сквозь пелену Урочища, да, — кивнул я, — Слышал, нынешнее правительство пыталось их вывести — но на эту магию никто не может воздействовать.
— Даже ты?
— Ну ты уже не делай из меня всесильного мага.
Вокруг площади тянулись каналы, но по ним текла не вода, а густая, сияющая субстанция — сгущённая магическая энергия, «Река Ци». Шлюзы и плотины, увенчанные сложными механизмами, регулировали её поток.
Эх, настоящий рай для пожирателя вроде меня! Бесконечная энергия, ммм…
Мы замерли на краю этой фантастической картины, понимая, что стоим в самом сердце силы, питавшей династию Ся, да и всю Нефритовую Империю на протяжении тысячелетий.
Лишь ощущая кожей эту мощь, я понял одну из причин, почему нас сюда пустили.
Ни один современный маг не сможет совладать с этим потоком, или «испортить» его — любого просто разорвало бы в клочья, попытайся он использовать это в своих целях.
Нужно было проложить маршрут через это невероятное обилие энергии.
Мы укрылись в тени массивного основания одного из парящих Треножников.
Исполинский монолит висел в метре над землёй, источая ровный, успокаивающий гул, похожий на басовитое дыхание спящего гиганта. Его энергетическое поле гасило хаотичные вибрации Урочища, создавая подобие безопасного пузыря. Воздух здесь был чище, а давящее чувство чужого внимания немного ослабело.
Цзюнь и Вэй заняли позиции по краям нашего укрытия, превратившись в живые статуи, сканирующие окружение. Их раны, полученные в стычке с големами, уже затягивались — плоть вампиров высокого ранга регенерировала с пугающей скоростью.
Илона, прислонившись к холодному нефриту, закрыла глаза, переводя дух. Её лицо было бледным, но в уголках губ таилась улыбка. Учёная одержимость, хах! Подозреваю, моя прекрасная невеста уже мысленно каталогизировала увиденное.
Может, после всего этого ужаса и нашей победы напишет книгу?
Я достал из походной сумки флягу с водой и сделал глоток. Жидкость была прохладной и безвкусной. Пока отряд приходил в себя, а я искал путь через энергетичекое поле — позволил мыслям блуждать свободно.
Вампиры… Линь Шу и Мэйли действительно превзошли мои ожидания, и сотрудничество с ними, несмотря на все опасения, оказалось весьма… Плодотворным.
И дело было не только в их боевой мощи. Их истинная ценность оказалась в их сети — паутине тайных каналов и связей, опутавших весь регион. Именно через эти тёмные, никем не отслеживаемые артерии я смог переправить в Россию тот самый «груз» для Салтыкова.
В памяти всплыли образы подводного города, уже после того, как я забрал Броню. С исчезновением доспеха-якоря древняя защита дала сбой. Из тёмных углов, из трещин в куполе, из самых глубин каменных щелей полезли твари. Не призраки — порождения избыточного Эфира, который веками накапливался в этом месте. Существа из чистой, дикой энергии.
Было бы глупо терять такую возможность, так что я слегка… Задержался с возвращением на поверхность на целые сутки (за что получил втык от Илоны, ну да ладно), устроив настоящую «жатву».
Каждая эфирная «зверушка», каждый сгусток отнятой чужеродной силы был бесценен — особенно в свете предстоящих событий. А мой запас Эфира и так был почти растрачен, так что…
А когда вернулся — упаковал в пару найденных там же 'бустеров’немного истинной силы и отправил Петру. Вместе с несколькими добытыми артефактами и кое-чем, что для меня собрали сёстры Шу.
Пусть качает свою Искру. Грядущая битва с Советом потребует от него большего, чем он сейчас может мне дать.
Но самая важная мысль крутилась вокруг другого.
Небольшой герметичный контейнер, который я тоже отправил Салтыкову, в котором покоился полупрозрачный бутон Цветка Кровавой Луны. Весь тратить на спасение деда не пришлось — большей частью его состояние стабилизировала Броня.
Вместо этого я обложился разными манускриптами, провёл несколько анализов… Лаборатория в убежище Линь Шу кипела несколько ночей. Я совместил данные спектрального анализа сока — его невероятные свойства к очистке и стабилизации энергетических потоков — с древними вампирскими трактатами об одержимости духами и изгнании сущностей (библиотека у вампирских сестрёнок была что надо!).
И к одному утру у меня родилась теория. Безумная, но имеющая право на жизнь.
Арсений — его кома была не просто повреждением мозга. Это была блокада, ментальная тюрьма, возведённая духами, которые вселились в него и попытались захватить тело.
Цветок, с его способностью выжигать чужеродную энергию и восстанавливать исконную структуру энергетики отдельно взятых блоков… Он мог стать ключом! Не физическим лекарством, а магическим катализатором, который позволит «сжечь» чужеродную сущность, не тронув сознание Арса!
Оставалось лишь найти способ точечного применения — и у меня были кое-какие идеи на этот счёт.
Ими я тоже поделился с Салтыковым.
— Марк, — Голос Илоны вывел меня из раздумий. Она смотрела на меня, и в её золотых глазах читалась решимость, — Мы готовы. Как у тебя продвигается маршрут?
Я кивнул, снова посмотрев на карту.
Троп много, и пройти не составит труда…
Надеюсь, ха-ха!
Гул Треножников остался позади, словно отдалённый шум прибоя.
Мы двинулись вглубь голографической площади, к эпицентру сияющей карты, петляя меж каналов и потоков энергии, создающих эту… «Архитектуру».
Воздух снова сгустился, но теперь его давление было иным — не хаотичным, а упорядоченным, словно мы шли сквозь воду, пронизанную невидимыми, но мощными течениями. Светящиеся реки «Ци» на карте пульсировали в такт нашим шагам, а горные хребты из энергии вздымались и опадали с медленным, величавым ритмом.
В какой-то момент путь нам преградил новый вид стражей.
Они возникли прямо из потоков магии, струящихся по каналам. Это были существа, напоминающие гибрид карпа и дракона, с чешуёй из сгущённого света и плавниками, сотканными из грозовых разрядов. Их глаза были пустыми впадинами, в которых клубились следы древнего заклятья.
— Духи рек! — предупредила Илона, — Часть системы управления!
— Кажется, они не хотят, чтобы мы плавали в их заводи, хе-хе! — усмехнулся дед.
Их было трое. Они не напали сразу, а начали кружить вокруг нас, разрезая магическую плотность воздуха, как ножи. Вихри энергии сбивали с ног, а щелчки их мощных хвостов отдавались в костях.
Цзюнь и Вэй снова вышли вперёд. На этот раз их тактика была иной, они не стали нападать в лоб. Вэй, растопырив пальцы, испустил низкочастотный вой, который заставил вибрировать даже нефритовые плиты под ногами.
Волна вампирской магии, тёмной и вязкой, ударила по ближайшему духу, на мгновение парализовав его. Цзюнь же использовал скорость — он превратился в размытый силуэт, его алые клинки из крови не рубили, а впивались в энергетические узлы существ, словно иглы акупунктуры, пытаясь нарушить их структуру — и выпивая саму суть стражей.
Я действовал иначе.
Пока вампиры отвлекали стражей, я выпустил энергожгуты — но не для атаки. Тонкие изумрудные щупальца устремились к одному из духов, которого Цзюнь сумел дестабилизировать. Они не прокалывали его, а обволакивали, как удав добычу. Я чувствовал, как внутри существа бушует чуждая, дикая сила — чистый Эфир, который и был их плотью.
О-о-о, да я тут соберу нехилый запас!
— Готово, — сказал я, чувствуя, как мои «щупальца» начинают вибрировать с резонансной частотой.
Сделав резкое движение запястьем, я сорвал с духа внешнюю оболочку. То, что осталось, было крошечным, пульсирующим сгустком слепящей бирюзовой энергии. Он затрепетал у меня в энергетической ловушке, как пойманная птица. Я тут же втянул его в себя.
Ошметки стража развеялись как дым. Остальные два существа, почувствовав потерю собрата, взревели — звук был похож на треск ломающегося льда — и усилили натиск!
— Марк, быстрее! — крикнула Илона, отбиваясь от сгустков ледяной энергии, которые духи швыряли в нас.
Я уже работал со вторым стражем.
Сила, что разливалась по жилам после «вырывания» была опьяняющей! Я чувствовал, как жадно впитываю эту энергию, становясь сильнее и сильнее.
Второй сгусток был поглощён.
Третий дух, оставшись в одиночестве, дрогнул. Его слепая ярость сменилась чем-то вроде страха. Он отступил к каналу, чтобы раствориться в потоке «Ци», но Вэй был безжалостен. Он ринулся вперёд и, пронзив духа своими когтями, буквально вырвал его ядро, которое я тут же забрал.
Тишина снова вернулась, нарушаемая лишь нашим тяжёлым дыханием и вечным гулом Карты. Я стоял, чувствуя, как внутри меня бурлит свежедобытый Эфир. Он был нестабилен, но давал такое приятно ощущение, что я расплылся в улыбке.
— Впечатляющий способ сбора ресурсов, — сухо заметил Цзюнь, стирая с лица капли чужеродной энергии.
— Ты видел? — удивился я.
— Я эмпат. Не знаю, что ты у них забрал — но метание энергии ощутил.
Хм-м… С этим парнем надо быть поосторожнее…
— Я же пожиратель, — хрипло усмехнулся я, — Трансформа в чистую энергию, чтобы заполнить Искру. Полезный навык — пригодился на свалках за пределами Империи.
Вопросов не возникло, и мы двинулись дальше, лавируя меж потоков бурлящей энергии.
Площадь сужалась, превращаясь в монументальный проход, ведущий к огромному, круглому порталу. Он был обрамлён свитками из чистейшего золота, на которых были выгравированы иероглифы, повелевающие водами и горами. За порталом виднелся просторный зал, затопленный ровным, холодным светом. В центре зала не было ни богатой мебели, ни сокровищ. Там, на низком пьедестале, стоял он.
Трон Юя Великого.
Но это было не каменное сиденье. Это был водоворот. Конус из спрессованного света и теней, вращающийся с едва слышным гулом. Внутри него мерцали звёзды, плыли континенты, зарождались и угасали бури.
От него исходила та самая сила, что питала всю Карту, всех стражей, всё Урочище. Древняя, безразличная и всепоглощающая мощь.
— Портал в «Поднебесную Сеть»- прошептала Илона, — Хранилище стихий, созданное тем, кого ты называешь Советником.
Мы замерли на пороге, чувствуя, как наша магия, наша воля, наши самые мысли притягиваются к этому вращающемуся сердцу древней империи.
Путь к Ядру лежал прямо через него…



Глава 15
Юй Великий. Часть 2

Гул Карты Управления Водами остался где-то позади, приглушённый, будто из другого мира. Здесь же царила оглушительная тишина, которую нарушал лишь низкочастотный гул самого трона-портала. Он вибрировал в костях, заставляя ныть зубы.
Тронный зал был пустым и огромным.
Стены, отполированные до зеркального блеска, отражали вращающийся в центре конус из света и теней, умножая его и без того гипнотическое воздействие. От него несло холодом межзвёздной пустоты… Воздух был наэлектризован до предела, волосы на моих руках встали дыбом.
— Никаких видимых ловушек, — голос Илоны прозвучал неестественно громко и тут же был поглощён всепоглощающим гулом, — Но энергетическое поле… оно нестабильное.
— Потому что это дверь, — я почувствовал, как моя Искра отзывается на зов портала, — Прямой путь в «Поднебесную Сеть». Проблема в том, что обратного хода может и не быть.
Дед хмуро осматривал зал, его взгляд, привыкший к кровавым разборкам, с недоверием скользил по безупречным поверхностям. Цзюнь и Вэй стояли как вкопанные. Они чувствовали ту же угрозу, что и я — угрозу не клинка или когтя, а полного растворения в чужой, древней силе.
— Значит, нужен якорь, — продолжил я, снимая с пояса небольшой предмет, похожий на отполированный камень дымчатого кварца.
Это был артефакт, который я создал как раз на такой случай, после изучения всех архивов о Янчэне — чистый кристалл, способный удерживать заряд «пути».
— Это что? — с подозрением спросил дед.
— Маяк, — я не стал уточнять, что он Эфирный, — Если мы его здесь активируем, у нас будет нить, чтобы вернуться из этого… хранилища стихий.
Илона одобрительно кивнула, её учёный интерес на мгновение поборол осторожность.
— Теоретически, резонансная частота Эф… Маяка должна быть стабильнее любой местной магии. Если ты, конечно, настроил его на наши Искры.
— Само собой.
Я сконцентрировался, ощущая, как Эфир внутри меня шевелится, привлечённый кристаллом. Энергожгуты лениво выскользнули из запястий, но не для атаки, а как тонкие инструменты настройки. Я вложил в кристалл крошечную крупицу истинной силы — не грубый поток, а точный, выверенный импульс, словно вставляя ключ в замочную скважину.
Камень дрогнул у меня в ладони и засветился изнутри ровным, тёплым бирюзовым светом. Я положил его в тени у основания дверного проёма, и он сразу же стал частью стены — его свечение погасло, сменившись лёгкой, едва уловимой вибрацией, которую я чувствовал кожей.
— Готово, — я выпрямился, — Теперь у нас есть пуповина. Обрывайте её, если захотите вернуться.
— Обнадёживающе, — фыркнул дед.
Мы обменялись взглядами — и усмехнулись. Снова совместное приключение в каком-то запределье. Пора бы уже к такому привыкнуть…
Илона сжала мой локоть, её пальцы были холодными. Цзюнь и Вэй кивнули почти синхронно. Больше медлить было нечего.
Шаг вперёд — в вихрь…
Ощущение было сродни тому, что я испытал при прохождении через Зеркальные Врата, но умноженное на сто. Меня не просто разобрали на атомы — их разбросало по ветру, а затем собрало заново по какому-то новому, невообразимому лекалу.
Давление сменилось невесомостью, звук — оглушительной тишиной, а зрение — ослепительной белизной, которая тут же рассыпалась на миллиарды цветных пятен.
Когда мир наконец обрёл форму, я понял, что мы больше не в тронном зале.
Мы парили в сердце бури. Вокруг клубились и сталкивались стихии в их чистейшем виде. Рёв урагана оглушал, но он был беззвучен. Я видел, как рождаются молнии в клубах водяного пара, как из небытия вырастают и тут же рассыпаются каменные пики, как реки лавы извергаются в абсолютную пустоту и застывают в причудливых скульптурах…
Воздух пах одновременно раскалённым металлом, океанской свежестью и пылью древних пустынь. Это был хаос мироздания, заключённый в гигантскую, не имеющую границ сферу.
— Великие реки… — прошептала Илона, и её голос донёсся до меня сквозь какофонию беззвучных голосов стихий. Она смотрела вокруг с благоговейным ужасом, — Вот уж не думала, что когда-то увижу подобное… Какой же скучной была моя жизнь до встречи с тобой, Марк…
Я усмехнулся, глубоко вдохнул, чувствуя, как моя магия бушует в ответ на окружающий нас хаос. Это место было одновременно смертельно опасным и невероятно могущественным.
— Знаешь, — я обернулся к невесте, и мои губы растянулись в усмешке, которую я не чувствовал, — Когда всё это закончится, и мы с тобой решим сделать себе новое карманное измерение… Думаю, я смогу сделать его куда лучше. Уже навострился работать с такими вот… реальностями.
Мир вокруг нас бурлил, кипел и перестраивался каждую секунду.
Мы парили на невидимой платформе в эпицентре безумия, где рождались и умирали целые миры. Воздух звенел от напряжения, а кожа покрылась мурашками от дикой силы, что витала вокруг.
Я уже собирался сконцентрироваться, чтобы найти в этом хаосе точку входа — Ядро — как вдруг всё замерло…
Стихии не исчезли, но их хаотичное движение прекратилось, словно попав в сильную паутину. Молния застыла, изогнувшись в прыжке. Струя лавы остановилась на полпути, как мазок застывшей краски на невидимом холсте. Тишина, наступившая после какофонии беззвучных голосов, была оглушительной.
И тогда перед нами появился он.
Возник из бури, собравшись из частиц пыли, капель воды и отсветов пламени. Сначала это была лишь тень, но с каждым мгновением она становилась плотнее и реальнее.
Юй Великий, мать его за ногу…
Его кожа отливала бронзой, но не гладкой, а потрескавшейся, как высохшее русло реки после долгой засухи. В этих трещинах пульсировал тусклый свет, словно под поверхностью текла не кровь, а расплавленный песок. Вместо волос из-под золотой, потускневшей диадемы спускались спутанные корни, тёмные и жилистые, будто проросшие сквозь металл и плоть. На его плечах лежал плащ из шкуры какого-то исполинского существа, покрытой чешуёй. Чешуйки медленно шевелились, извиваясь, и я понял, что это не просто шкура — она была ещё жива, и её части всё ещё пытались впиться в шею своего повелителя.
Но страннее всего было его лицо. Черты плыли, менялись прямо на глазах. То это было измождённое, испещрённое глубокими морщинами лицо древнего старика, видевшего тысячелетия. То оно разглаживалось, становясь юным и полным силы. А через мгновение снова старилось, но уже иначе — будто в нём текли не годы, а сам песок времени, постоянно пересыпаясь и меняя ландшафт.
От него пахло пылью забытых гробниц, влажной глиной речного дна и озоном от только что усмирённой бури.
Я почувствовал, как Илона инстинктивно прижалась ко мне. Сзади послышлось низкое предупреждающее рычание деда. Цзюнь и Вэй замерли в боевых стойках, их алая магия сгустилась вокруг когтей, но они не решались атаковать первыми.
Давление, исходящее от Укротителя Потопа, было физическим, оно давило на плечи, пытаясь пригнуть к земле.
Жёлтые, как у тигра, глаза Юя медленно повернулись в мою сторону. В них не было ни злобы, ни интереса. Лишь холодное, безразличное любопытство, с каким смотрят на насекомое.
— А вот и ты — тот, кто посмел забраться в мой тайник, — его голос был похож на скрежет каменных плит. Он звучал не в ушах, а прямо в сознании, обходя слух, — Паразит. Ползучий червь, возомнивший, что может украсть силу, которой не в состоянии управлять!
Я силой воли заставил себя выпрямиться под этим давящим взглядом, чувствуя, как энергожгуты под кожей натягиваются, как струны.
— Я пришёл не воровать, — мой собственный голос прозвучал хрипло, но твёрдо, — А за тем, что мне нужно! Чтобы остановить ваш идиотский план!
Лицо Юя снова изменилось — морщины разгладились, и на миг он стал похож на юношу с высокомерным, надменным выражением. Он усмехнулся, и это было похоже на шипение песка, сыплющегося в пропасть.
— Ты? Остановить⁈ — в его голосе прозвучала ледяная насмешка, — Ты лишь искра, пытающаяся потушить пожар вселенной! Ты питаешься отбросами магии, чужими силами, как шакал! Ты думаешь, твои жалкие уловки с Эфиром дают тебе право стоять передо мной?
Он сделал шаг вперёд, и всё Хранилище содрогнулось. Застывшие стихии затрепетали.
— Я укрощал потопы, что сметали цивилизации! Я возводил горы и прокладывал русла рек по своей воле! Я — правитель, архитектор реальности. А ты… ты всего лишь вредитель. И я не стану терпеть присутствие паразита в своём святилище. Я приготовил для тебя ловушку, червь, но теперь вижу, что ты не стоишь даже этого. Я разберусь с тобой прямо сейчас!
Слова Юя ещё висели в воздухе, когда он начал действовать.
Он не стал жестикулировать или произносить заклинания. Он просто взглянул на Цзюня и Вэя.
Воздух вокруг двух вампиров сжался и превратился в жидкий камень. Раздался не хруст, а глухой, влажный хлопок — звук лопнувшего арбуза, умноженный стократно.
Их безупречные тела, секунду назад готовые к бою, были сплющены в кровавые лепёшки, которые тут же поглотила внезапно возникшая под ногами трещина в реальности. Ни крика, ни пепла — только запах свежего мяса и меди, который на секунду перебил запах стихий, и двое бессмертных высшего ранга перестали существовать.
— Охренеть! — дрожащий голос Илоны был полон не столько ужаса, сколько холодного, научного шока от увиденного нарушения всех известных ей магических законов.
Я же не думал — действовал.
Мои энергожгуты вырвались наружу, но не пошли в атаку. Они сплелись перед нами в частокол, впитывая чудовищное давление, которое обрушил на нас Юй следом.
Это было как подставить щит под удар падающей горы. Кости затрещали, я почувствовал, как трещины поползли и по моей Искре. Из носа брызнула горячая струйка крови.
Ну и силища!
— Дед! Помогай! — прохрипел я.
Дмитрий уже двигался. Его тело размылось, превратившись в багровый след. Он атаковал не Юя, а пространство вокруг него, используя свою варг’шадскую скорость и вампирскую магию.
Когти, почерневшие от сгустков запёкшейся крови, рвали не плоть, а самые нити реальности, пытаясь нарушить концентрацию древнего правителя. Из рук деда вырвались жидкие алые кинжалы, которые не летели, а телепортировались, появляясь прямо у груди Юя.
Тот даже не пошевелился. Кинжалы коснулись его потрескавшейся бронзовой кожи и рассыпались в прах, как стеклянные, ударившись о гранит. Он повёл рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи.
Дед отлетел назад, как пушечное ядро, с глухим стуком врезавшись в невидимую стену этого измерения. Я услышал хруст рёбер.
— Илона! — крикнул я, чувствуя, как мои щупальца вот-вот не выдержат.
Моя невеста не растерялась. Её глаза вспыхнули золотым светом, она сложила ладони у висков, и я почувствовал, как её ментальный щит — невидимый, но прочнейший, усиленный Эфиром — накрыл нас волной.
Это была не грубая сила, а тончайшая паутина, сплетённая из воли и разума. Она не блокировала атаку, а перенаправляла её, заставляя энергию Юя скользить мимо, как воду по стеклу. Одновременно Илона попыталась ударить по его сознанию — хаосом, вбросив в его древний разум вихрь случайных образов, воспоминаний, обрывков знаний.
Впервые лицо Юя исказилось. Не от боли, а от раздражения. Его меняющиеся черты на миг застыли в гримасе отвращения.
— Насекомые… — пророкотал он, и его плащ из драконьей шкуры взметнулся.
Чешуйки зашевелились яростнее, и из них вырвались сгустки чистой стихии — комья раскалённой земли, ледяные иглы, водяные бритвы.
И в этот момент я отпустил сдерживаемый Эфир.
Высвободил всё, что накопил в Туманном архипелаге и только что поглотил от духов рек. Изумрудные щупальца рванули вперёд, превратились в воронку, которая принялась заглатывать летящие стихии — и атаковать Юя в ответ.
Наши силы столкнулись с оглушительным грохотом, превратившись в водоворот энергии, удерживаемой с двух сторон.
Давил он — давил и я…
Это было как пытаться выпить океан. Каждая частица раскалённого камня обжигала мою сущность, каждый ледяной осколок впивался в сознание. Я чувствовал, как моя Искра раскаляется докрасна, перерабатывая чужеродную мощь — но её было слишком много.
Я пожирал, но Юй был неиссякаем!
Он был подключён к самому Ядру, он не тратил свою силу — он направлял на нас бесконечный поток энергии, высосанной из миллионов магов! Моя собственная магия таяла на глазах. Я был не источником, а ретранслятором — и прямо сейчас мои «провода» плавились от перегрузки.
«Долго я так не продержусь» — промелькнула трезвая, леденящая мысль.
Идея о Броне Гнева, о легионе призраков, стала навязчивой — это был наш козырь против Ур-Намму, но… Неужели придётся разыгрывать его здесь и сейчас⁈
Рискнуть всем? Призраки могли быть поглощены стихиями, а Броня — попытаться подчинить меня…
Я уже мысленно нащупывал связь с проклятой курткой, готовый отдать приказ — как ситуация изменилась.
Дед, поднявшись после смертельного удара, не зарычал и не бросился в новую атаку. Он выпрямился. И с него словно слетела вся его привычная личина — вечно насмешливого старика.
Его глаза, обычно полные едкого цинизма, стали пустыми и глубокими, как колодцы. От него повеяло не яростью, а холодной, безвозрастной мощью, которую я чувствовал от него лишь краем сознания, когда он надевал Броню.
— Хватит, — произнёс Дмитрий, и его голос приобрёл металлический, оттенок. Он звучал так, будто говорили тысячи голосов одновременно — голосов всех, кто был Варг’Шадом за свои долгие века до него, — Ты играешь с детьми, архитектор. Пора вспомнить, как разговаривать со взрослыми.
Юй Великий медленно, впервые за всю схватку, повернул голову в его сторону. Его меняющееся лицо выразило интерес.
Слова деда прозвучали не как угроза, а как констатация факта. И в них была такая мощь, что даже вечный гул Хранилища на мгновение стих! Юй Великий перестал смотреть на нас как на насекомых. Его меняющееся лицо застыло в выражении холодного, настороженного интереса.
А потом с Дмитрием начало происходить нечто, от чего даже у меня кровь в жилах превратилась в лёд.
Он не просто изменился. Он вырос! Его привычный силуэт начал неестественно увеличиваться, кости хрустели и удлинялись. Кожа почернела и покрылась грубой, потрескавшейся коркой, напоминающей вулканическую породу. Из трещин сочился багровый свет, и тот самый сладковато-гнилостный запах, что витал в Туманном архипелаге, ударил в ноздри — запах «Кровавой Брони Гнева».
Но она же была на мне, и…
«Ооо… Вот как…» — промелькнула у меня догадка — «Броня не просто дала ему силу тогда, в Шанхае. Она изменила его! Дала ему ключ к его же собственной, дремлющей крови Варг’Шада!».
На туловище деда один за другим начали появляться рты. Прорези на груди, на плечах разошлись, обнажив острые зубы и алые, немигающие глаза. Это уже был не мой дед.
Это было само воплощение Гнева… Демон, рождённый из ярости древнего вампира и усиленный проклятием древнего артефакта.
Дмитрий не стал кричать. Он издал звук, похожий на скрежет ломающихся металлических балок, и рванул вперёд. Его движение было не таким быстрым, как у вампира, но неумолимым — словно сход лавины.
Юй наконец-то отреагировал. Он поднял руку, и пространство между ними сжалось, пытаясь раздавить деда. Но Дмитрий прошёл сквозь него, как таран сквозь стену. Каменные щиты лопались, не выдерживая напора.
И тогда они схлестнулись в центре Хранилища.
Это уже не был бой магии. Это была схватка двух титанических сил. Юй творил реальность, вызывая из небытия куски горных хребтов и обрушивая их на деда.
Тот даже не уворачивался — бил когтистыми лапами, разрывая камень и энергию в клочья, его многочисленные пасти выли, поглощая атаки и изрыгая их обратно в виде вихрей чистой, чёрной ненависти.
— Марк, сейчас! — крикнула Илона.
Мы подключились. Я выпустил энергожгуты, но теперь они действовали иначе. Я не атаковал Юя напрямую — я пожирал энергию вокруг него, создавая временные дыры вакуума, чтобы дать деду места для удара. Илона била точечно, её ментальные копья находили микроскопические бреши в защите древнего пожирателя, которые тоже использовал дед.
Мы бились, как безумные.
Это был отчаянный, яростный танец на краю гибели, на краю сознания и на краю реальности. Но мы не побеждали… Мы держались. Пока, в какой-то момент, дед, вцепившись в Юя, не стал рвать его плоть. Одна из пастей на его груди разинулась и изрыгнула сгусток чёрной, кипящей крови — его собственной, древней крови Варг’Шада, пропитанной яростью Брони.
Кровь брызнула на потрескавшуюся бронзу кожи Юя и… впиталась. Трещины на мгновение почернели. Лицо Правителя Ся исказилось от боли и осквернения.
Он впервые за всю битву отступил на шаг.
— ДА! — проревел демонический лик деда.
И в этот миг Юй, движимый холодной яростью, совершил ответный ход.
Его рука, всё ещё держащаяся за нити реальности, метнулась вперёд. Она не искала слабое место — просто пронзила пространство и плоть. С хрустом ломающегося камня и рвущейся плоти его пальцы, острые как скалы, вошли в грудь демона и вышли с другой стороны, сжимая в кулаке пульсирующий, чёрный сгусток — сердце деда…
Время остановилось.
Я увидел, как багровый свет в глазах деда померк. Его монструозная форма задрожала и начала рассыпаться, как горсть пепла.
— НЕЕЕЕЕЕТ! — мой крик разорвал оглушительную тишину, в которой отозвалось лишь хлюпающее звук извлекаемого сердца.
Юй отшвырнул тлеющий комок плоти. Демоническая оболочка деда исчезла, и на пол, подкошенный, рухнул обычный, смертельно раненый старик в разорванной одежде.
Но я почувствовал кое-что кроме ярости и сострадания.
Давление, исходящее от Юя, дрогнуло. Он стоял, глядя на свою руку, на которую брызнула кровь деда. Трещины на его коже всё ещё пульсировали чёрным светом.
Он не мог её очистить. Он отвлекался. Связь с Ядром была всё ещё там, но… прервана. Ослаблена! Он не мог тянуть из него силы так же свободно, как секунду назад!
Цена была заплачена — ужасная, невосполнимая цена. Но у меня появился шанс. И я не собирался его тратить впустую.
Я видел, как лицо Юя, искажённое чуждой ему яростью от заражения кровью Варг’Шада, поворачивается ко мне. В его глазах читалось не просто раздражение, а первое за тысячи лет недоумение.
Мыслей не было. Был только холодный, ясный расчёт, отточенный веками боёв в этом и прошлом мирах. Вся боль, вся ярость, всё отчаяние были сжаты в алмазный кристалл решимости.
Я не кричал. Я просто отпустил ВСЁ.
Весь собранный Эфир, каждую его крупицу, украденную у духов рек и из глубин затонувшего города. Всю магию моей Искры, выверенную до предела. Всё моё мастерство пожирателя, всю способность видеть структуру энергии. Всё это слилось в один, точечный, сконцентрированный удар.
Мои энергожгуты не просто вырвались наружу. Я отрезал их от себя, испытав страшнейшую боль.
Они стали проводником, копьём. Пронзительным, изумрудным копьём, которое метнулась не в физическое тело Юя, а в саму его энергетическую структуру — в то самое «сердце», где сходились нити, связывающие его с Ядром.
В сердце, которое на мгновение открылось через щели, выжженые кровью деда.
Не было взрыва, не было вспышки. Был лишь тихий звон, похожий на лопнувшую струну.
Юй замер.
Его меняющееся лицо застыло в маске внезапного, абсолютного шока. Древний Пожиратель попытался сделать шаг ко мне, поднять руку. Но его плоть начала рассыпаться — в миллиарды мерцающих частиц, как голограмма, потерявшую источник питания.
— Не… может… быть… — его голос в моём сознании стал прерывистым, искажённым, — Ты… паразит… А я… архитектор…
Он попытался было снова ухватиться за нити Ядра, но я не дал. Следующий мой удар только что поглощённой бездной энергии перерезал все каналы. Удар, точный, как скальпель хирурга.
Форма Юя дрогнула, поплыла и окончательно развеялась, как дым на ветру. Не осталось ничего. Ни праха, ни воспоминания. Только оглушительная, давящая пустота.
И в центре этой пустоты, там, где только что стоял Повелитель Ся, остался виться маленький, сложный узор из чистого света. Он напоминал то ли иероглиф, то ли квантовую схему.
Ключ! Код доступа к Ядру!
Я потянулся к нему. Мои пальцы сомкнулись, и в тот же миг всё Хранилище Стихий взорвалось.
Это был коллапс. Без воли Юя, удерживавшего баланс, гигантская энергия Ядра, ставшего вдруг видимым, хлынула наружу, и единственным доступным ей каналом был я.
А ключ в моей руке стал воронкой.
Сила, сравнимая с рождением звезды, обрушилась на меня. Она не наполняла — она ломала, рвала, перемалывала. Я чувствовал, как моя собственная энергетическая структура трещит по швам, не выдерживая напора.
Это была словно не победа — а казнь через утопление в океане безбрежной мощи! Я помню, что кричал, но не слышал собственного крика. Я помню, что мир превратился в сплошной белый шум боли и света.
И когда казалось, что ещё секунда — и я рассыплюсь в прах, поток внезапно иссяк. Ядро было опустошено.
Выпито досуха.
Я рухнул лицом вниз, едва сознавая себя. В ушах звенело, перед глазами плясали чёрные пятна. Внутри бурлил целый океан, спрессованный в одну Искру, покрытую толстым слоем эфира…
Термоядерная бомба, готовая к бою…
Но вот физические силы покинули меня полностью. Каждая клетка тела кричала от боли и истощения. Рядом оказалась Илона и что-то приговаривая, помогла мне доползти до тела деда.
Он лежал на спине, его глаза были закрыты, на груди зияла ужасная рваная рана. Никаких признаков жизни…
Я положил руку ему на холодную грудь, и моё собственное дыхание перехватило спазмом. Пустота внутри стала абсолютной.
Ну почему мне так жаль⁈ Он ведь даже не был моим настоящим родственником!
— Кажется на этот раз… — мои губы едва шевельнулись, выдавливая хриплый шёпотом, — … тебе не удалось обмануть смерть, старик.
— Кто тебе такое сказал, внук?



Глава 16
Не все так просто

  6 сентября 2035 года. Где-то в Индийском океане.  
Если бы мне год назад сказали, что я буду стоять на палубе яхты в Индийском океане с призраком собственного деда, который невозмутимо попивает эфирный коньяк… я бы, наверное, подофигел, но не особо удивился.
Потому что к тому моменту моя жизнь уже давно напоминала вирт-боевик. Но вот так, чтобы вот именно вот это…
Даже для меня это было весьма… Оригинально.
«Илона» плавно рассекала изумрудные волны, солёные брызги долетали до лица и высыхали на коже почти мгновенно под палящим тропическим солнцем.
— Ну что, внук, давай честно — как тебе мой новый образ? — раздался хрипловатый голос, в котором теперь звенел лёгкий, буквально физически ощутимый магнитый резонанс, — Без костей, без крови, которые вечно приходилось где-то добывать… Одна чистая сущность! Элегантно, ничего не скажешь.
Я обернулся.
Дед парил в полуметре над палубой, отбрасывая на полированный пол слабую, переливающуюся тень. Он был полупрозрачным, сквозь его знакомые очертания можно было разглядеть саму яхту и синее небо.
От Дмитрия исходило мягкое свечение, в котором угадывались оттенки его старой вампирской мощи и бирюзовые всполохи моего Эфира, вплетённые в его душу. Он выглядел как голографическая проекция.
— Элегантно — это громко сказано, — фыркнул я, но не смог сдержать ухмылки. Честно — я был рад, что дед выжил — пусть даже в таком виде, — Больше похоже на сбой в матрице.
— Зато экономично! — парировал дед, его призрачная рука прошла сквозь спинку кресла, и он тихо рассмеялся, — Ни есть не надо, ни пить. Хотя, знаешь, я до сих пор чувствую вкус. Вот тот твой кофе, например… пахнет отвратительно. Ты как не умел его варить, так и не научился.
— Эй, это вообще-то я приготовила!
С нижней палубы поднялась Илона, неся три кружки с кофе. Две для нас, а одну, пустую, поставила перед парящим дедом.
— Издеваешься?
— Для антуража, Дмитрий Андреевич, — произнесла она, усмехаясь.
— О, благодарю, дорогая! — дед с комичной важностью сделал вид, что отхлёбывает из несуществующего стакана, — М-м-м… Иллюзия вкуса просто восхитительна. Но знаете, какое главное преимущество бестелесного существования?
— Какое?
— Теперь я могу читать книги, просто пролетая сквозь них! Правда, пока получается только с старыми фолиантами, от которых исходит сильный магический след. Современные книжки — просто серая масса.
Я покачал головой, прислонившись к поручню.
Да уж… Несмотря на то, что дед, фактически, был мёртв, несмотря на то, что, он потерял всю свою вампирскую мощь, всю свою магию — он по прежнему был здесь. Тем же самым едким, мудрым и слегка безумным стариканом, что и всегда.
— Ничего, дед, — сказал я, глядя на горизонт, — Отыщем тебе какое-нибудь новое тело попозже. Нефритогового голема или… Золочёного инкского идола, что скажешь? Или попробуем вырастить клона в лаборатории Салтыкова.
— О, нет, внук! — Дмитрий запротестовал, проплывая сквозь стол и вызывая у меня лёгкий приступ дезориентации, — Я только начал привыкать к лёгкости бытия! Летать, проходить сквозь стены… Это же мечта любого старика, если вдуматься! Вечность открылась передо мной с совершенно новой стороны. И знаешь, что я понял?
— Что жизнь после смерти — это сплошной карнавал? — предположила Илона, прищурившись от солнца.
— Именно! — призрачное лицо деда расплылось в широкой улыбке, — И мы, дорогие мои, идём на этом карнавале в первой шеренге! А твой жених, — он кивнул в мою сторону, — так вообще несёт главное знамя. Скучно точно не будет. И мне в этом веселье совершенно ничего не грозит. Так что спасибо за предложение, Марк, но я, пожалуй, лучше останусь в таком виде.
«Скучно не будет».
Это звучало как наш новый девиз. У меня внутри пылала невероятная сила, в куртке был заточён легион призраков, под ногами — яхта, полная магического барахла. И теперь ещё и призрак деда, который шутил о преимуществах небытия. Враги были могущественны как боги (коими они когда-то и являлись), а мы плыли в неизвестность, руководствуясь лишь моим наитием.
Охренительно весело, конечно…
Я посмотрел на деда, на его сияющую улыбку, на Илону, чьи золотые глаза тоже блестели от смеха, и почувствовал знакомый, острый приступ адреналина.
Да, мы заплатили страшную цену — но выжили. И мы были вместе. Пусть и в таком, слегка «переработанном», составе.
* * *
Но шутки быстро окончились.
У меня был план — выманить Ур-Намму и прикончить его одним ударом, используя мощь Ядра Юя, легион призраков и прорву Эфира, который я собирался добыть в Таримском ущелье (где и располагался храм последнего Пожирателя из Совета).
Прийти в его дом — он не сможет проигнорировать такое вторжение, гордыня не позволит — а когда он появится… Выжечь дотла вместе с его проклятым храмом.
Однако этот грандиозный план наткнулся на суровую реальность.
Ещё на подходах стало ясно — здесь что-то не так. Воздух над Таримской впадиной не просто звенел от магии — он был похож на раскалённый дрожащий студень. Растительность, и без того странная, стала неестественно яркой, ядовито-зелёной, а камни под ногами покрылись блестящей, словно свежий шёлк, паутиной, которая пульсировала в такт невидимому пульсу.
— Этого раньше не было, — хмуро констатировал дед, его призрачная форма дрогнула, ощущая давление, — Похоже, Ур-Намму перестроил… «систему безопасности».
Продвинуться дальше входа в пещеры, который я помнил, оказалось чудовищно сложно. Пространство вокруг постонно искажалось. Сделав пять шагов вперёд по, казалось бы, прямому тоннелю, мы оказывались в трёх шагах от входа. Стены дышали, сжимаясь и разжимаясь, а с потолка капала не вода, а густая, маслянистая субстанция, разъедающая камень.
Даже используя Эфирные маяки, на которые пришлось потратиться, мы едва не погибли пару раз…
— Это не его рук дело, — сквозь зубы процедил я, — Вернее, не только его. Вся местная реальность… взбесилась. Похоже, смерть Юя и поглощение его Ядра вызвало цепную реакцию в других Урочищах, связанных с Советом. Это глобальный сбой. Либо…
— Либо? — спросила Илона.
— Либо Ур-Намму знал всё заранее и успел приготовиться…
Я попробовал продавить искажение грубой силой. Выпускал энергожгуты, заряженные Эфиром. Изумрудные бичи, способные почти на что угодно, упирались в невидимую, упругую преграду.
Они не встречали сопротивления — просто теряли силу, как будто их разряжала пустота. Я чувствовал, как моя собственная мощь, та самая, что должна была сокрушить Ур-Намму, растворяется в этом хаосе, как капля в море.
— Дерьмо! — ругался я, отступая.
Пройти в Тарим было можно — но ценой чудовищных затрат. А ведь это только преддверие. Что творится в самом сердце Урочища и Храме, я даже представить боялся.
Потратить всё, что я собрал, чтобы прийти на битву голым?
Ну уж нет!
Мы отступили.
Весь мой грандиозный план, вся наша ставка на силу, рухнули, наткнувшись на абсолютно новое, непредвиденное препятствие. Ур-Намму не просто спрятался. Он заперся в крепости, которую я сейчас был не в состоянии штурмовать, не рискуя быть поглощённым хаосом ещё до встречи с ним.
— Ну что, внук, — спросил тогда дед, — Похоже, твой гениальный план «пробиваем-головой-стену» требует небольшой корректировки. Стена, будь она неладна, оказалась немного крепче, чем мы рассчитывали.
Я молча смотрел на искажающийся воздух.
Да, планам не суждено было сбыться. Путь к Ур-Намму через его заднюю дверь был закрыт. И судя по всему — надолго. И теперь нужно было придумать что-то другое. Что-то хитрое. Что-то, что заставило бы его самого захотеть выйти из своей неуязвимой норы…
* * *
Пришлось вернуться на яхту.
Беспомощность.
Я ненавидел это чувство! Обладать силой, способной перелопатить целый город, но упереться в стену из безумной, хаотичной реальности, которую не возьмёшь ни измором, ни прямым ударом.
Моя ярость была похожа на дикого зверя в клетке — мощного, но абсолютно бессильного…
— Ну что, смирился? — спросил дед, материализовавшись рядом. В его голосе не было насмешки — лишь констатация факта.
— Смириться? Ну уж нет! — я разжал руки и отступил от борта, — Я просто меняю тактику. Если не могу проломить его дверь, значит, мне нужно стать настолько сильным, чтобы он сам её открыл. Или чтобы мне было плевать на все его двери.
Я прошёл в каюту, к голографическому проектору, и вывел на экран карту мест, отмеченных в архивах Девики как «очаги наследия». Места, где сохранились не просто артефакты, а остатки уникальных дисциплин пожирателей прошлого, их специализированных техник поглощения всего, к чему я пока не имел доступа.
— Смотри, — я ткнул пальцем в первую точку, мистический город Шангри-Ла, затерянный в Тибете, — Здесь, согласно записям, один из Древних практиковал не просто выкачивание энергии. Он поглощал саму плоть мира. Камень, металл, дерево — всё это становилось частью его существа. Временная броня, оружие, созданное силой мысли из поглощённых материалов. Видишь плюсы?
— Полная независимость от снаряжения? Хм-м…
— Или превращение окружающего ландшафта в своё оружие.
Илона присвистнула, её учёный интерес мгновенно поборол разочарование.
— Это нарушает все законы сохранения материи и энергии!
— Ты всё никак не можешь привыкнуть, что для таких, как я, подобных законов не существует? — улыбнулся я, — Или другая техника, «Альтерирование» — снятие свойств с объектов и перенос их на себя или свои творения. Прочность древней башни, острота заточенного клинка, твёрдость алмаза… Всё это можно аккумулировать и использовать.
— Звучит… многогранно, — заметил дед, — Но не похоже на решающий аргумент против Ур-Намму.
— Сам по себе — нет, конечно, — согласился я, — Но есть и третий фрагмент. В Джайпуре, под розовыми дворцами сильнейших пожирателей Индии, до которых я так и не добрался, судя по записям Девики скрывается ещё кое что. Если верить этим исследованиям, то один из Пожирателей прошлого отточил «Поглощение Способностей». Временное присвоение чужих навыков — не просто силы и скорости, а именно умения. Боевые стили, мастерство владения мечом, даже социальные или ремесленные таланты. Представь: подойти к мастеру-вампиру, поглотить его тысячелетний опыт кузнеца или стратега, и стать им на несколько часов.
В каюте повисло молчание. Теперь моя «команда» понимала масштаб замысла. Это был не просто сбор силы — это была тотальная апгрейд-программа, направленная на то, чтобы закрыть все мои слабые места и приобрести такие навыки, которые сделали бы меня непредсказуемым и всесторонне развитым противником.
— И ты хочешь всё это объединить? — уточнила Илона, смотря на меня с смесью восхищения и ужаса.
— Именно. К примеру — поглотить материю, чтобы творить из неё оружие. Наделить это оружие свойствами через альтерирование. И вдохнуть в него подлинное мастерство через поглощённые способности. Три отдельных искусства, которые, будучи соединёнными в одном лице… — я усмехнулся, чувствуя, как азарт вытесняет злость, — могут породить нечто совершенно новое. Нечто, с чем Ур-Намму ещё не сталкивался.
— А заодно и наснимать новый контент? — с лёгкой иронией спросил дед, — Ролики заканчиваются, насколько я помню? Хотя, полагаю, после битвы с богом-архитектором зрителей уже ничем не удивить.
— Не в этом цель, но ты прав, глупо было бы отказываться от такой возможности, — пожал я плечами, — Если уж устраивать шоу, то по-крупному. И ролик с Юем хоть и кривой и фрагментированный, но выйдет уже на следующей неделе. Полагаю, после него у всех зрителей — и у Государя Императора, надеюсь — возникнет оооочень много вопросов и сомнений. Почему бы их не подкрепить новой порцией контента?
— Действительно.
— Но главная цель — стать сильнее. Настолько, чтобы не осталось ни одной двери, которую я не мог бы сорвать с петель.
Я выключил проектор.
— Сначала Шангри-Ла, потом Джайпур. И пока я буду собирать этот пазл, — я посмотрел на юг, туда, где лежала Российская Империя, — пусть мой дорогой друг, граф Салтыков, готовит площадку.
— В каком смысле? — не понял дед.
— После этого «сбора» мы возвращаемся домой, — решительно заявил я, — Пора всерьёз поговорить с Императором. Он уже достаточно насмотрелся моих триллеров. Теперь ему предстоит увидеть финальный акт. И лучше бы государю быть на нашей стороне…
* * *
  9 сентября 2035 года. Москва.  
— … и я утверждаю, что энергетика, которую мы исследовали, идентична образцам из Таримского ущелья пятидесятилетней давности, а также оставшимся в Нефритовой Империи рядом с Янчэном. Никто не предавал значения этому, думая, что подобное всего лишь аномалии в структуре энергетики отдельных объектов, — чётко произнёс Салтыков, — Однако масштаб и природа этих «следов» совпадают.
— Ваш вердикт?
— Я не думаю, что Апостолов соврал. Я думаю… Он действительно воюет с чем-то, что мы не в состоянии полностью осознать.
В кабинете Императора пахло старым деревом, воском и стояло такое напряжение, что его можно было резать ножом. Александр III молча слушал доклад Салтыкова, его лицо было непроницаемой маской. Пётр, не вдаваясь в технические детали, которые всё равно были бы понятны лишь ему и Марку, демонстрировал суть.
Он стоял перед огромным голографическим экраном, его лицо, освещённое мерцающими потоками данных, было бледно и сосредоточено. Последние недели он прожил в секретной лаборатории, погружённый в симуляцию, пытаясь разобрать по косточкам те самые обрывки заклинаний, что прислал Марк.
И сейчас он смотрел на итог.
На трёхмерную модель энергетической сигнатуры, реконструированную по крупицам. Она была чужой. Чудовищно чужой.
Её структура не подчинялась ни одному из известных законов не только современной магии, но даже и любым данным из Урочищ. Она была похожа на кристалл, растущий в шести измерениях одновременно, на вирус, пожирающий саму ткань реальности, и на математическое уравнение, не имеющее решения.
А вкупе с новостями из Тарима за последние недели и постоянными подтверждениями этих сигнатур… Это можно было бы списать на игру Марка — если бы Салтыков и Император не знали наверняка, что всё это время он находился в Нефритовой империи — последние его видео публиковались с соответствующими геометками…
Салтыков медленно выдохнул. Все сомнения, все надежды на то, что Марк всё выдумал, испарились, как капли воды на раскалённой плите.
Угроза была реальной — более чем.
Император медленно кивнул, хотя его лицо оставалось непроницаемым.
— Твоя работа впечатляет, племянник. Доклад и все данные останутся у меня. Ты же свободен… На ближайшие двое суток. Позже я тебя вызову и мы решим… Что предпринять со всем этим…
Отпустив Салтыкова, Александр III не стал никого больше вызывать. Он остался в кабинете один, погружённый в тягостное молчание. Голографическая модель, предоставленная Петром, мерцала перед ним, как навязчивая галлюцинация.
И сейчас слишком многое зависело от того, примет ли он её за истину — или за гениальную мистификацию…
* * *
  11 сентября 2035 года. Кремль.  
Последующие два дня Император провёл в компании узкого круга доверенных лиц и экспертов из числа архимагов Тайной Канцелярии, не знавших источник данных, и лучших умов Империи.
Государь и сам, обладая глубинным пониманием магических основ, погрузился в анализ. Он перепроверял каждый энергетический срез, каждый резонансный контур, построенный Салтыковым. Он заставлял своих лучших криптографов искать скрытые коды или следы подлога, которые могли бы указать на то, что всё это — лишь сложная симуляция, созданная в недрах «Магической Реальности».
Но чем глубже Александр копал, тем мрачнее становилось у него на душе. Чужеродность этой магии была тотальной. Она не просто отличалась — она бросала вызов самой логике мироустройства.
И самое главное — она идеально, до жути, стыковалась с теми отрывочными, засекреченными донесениями, что приходили из Нефритовой Империи о «катаклизме в Янчэне» и «проблемах в Тариме».
Слишком много совпадений, чтобы быть случайностью.
Апостолов тем временем продолжал своё «шоу».
Невероятная схватка с «прото-божественной» сущностью, дополненная реальность в Янчэне, проникновение в Карту Управления Вод… Император не раз задумывался — если это не мистификация — откуда у простого слабородного дворянчика ТАКИЕ возможности?
Даже учитывая, что он является сильным пожирателем, всё это смотрелось просто невероятно.
Плюс — его «внезапно» оживший и снова погибший дед, который должен был умереть ещё несколько лет назад в Баку… Демонические вампиры, неизвестная энергия…
Новые ролики, снятые уже после визита Апостолова в Янчэн, демонстрировали разгром логова пожирателей где-то в предгорьях Гималаев. Император допускал, что эти кадры тоже могли быть постановкой.
Но энергетические аномалии, фиксируемые его же собственными спутниками наблюдения… они перекликались с той самой моделью, с данными и картой, что лежала перед ним — по которой можно было отследить Апостолова.
Спустя двое суток, глубокой ночью, Император откинулся в кресле, смахнув усталость с лица.
Разум, отточенный годами власти, отказывался верить в грядущий апокалипсис. Но холодный, безжалостный расчёт диктовал иное. Отрицать доказательства было глупостью, граничащей с государственной изменой. Риск был слишком велик.
Он больше не сомневался — он принимал решение.
Наутро он вызвал к себе князя Иловайского.
— Сергей Андреевич, у меня будет для вас особое задание.
— Слушаю, Государь.
— Пётр Сергеевич Салтыков предоставил исчерпывающие доказательства, — без предисловий начал Император, когда министр иностранных дел встал перед ним, — Угроза, о которой твердил Апостолов… Вполне может быть реальна. Я не склонен слепо верить на слово беглому преступнику, но данные, добытые в «МР» и нашей разведкой за последний месяц игнорировать нельзя.
— Я согласен, Ваше Величество.
— В таком случае, сразу к делу. Первое: результаты исследований графа Салтыкова будут в обезличенном виде распространены среди членов Совета Безопасности и руководителей силовых блоков. Начнём тихую подготовку. Без паники, без публичных заявлений. Разработка протоколов на случай… магического кризиса неведомой природы.
— Слушаюсь, — Иловайский склонил голову, его цепкий ум уже просчитывал первые шаги.
— Второе, — продолжил Государь, и в его голосе зазвучали стальные нотки, — Вы немедленно отправляетесь в Нефритовую Империю. Официально — с дипломатической миссией по укреплению культурных и магических связей. Неофициально… Я хочу знать, что там на самом деле произошло. Разберитесь на месте. И поделитесь нашими исследованиями с «восточными партнёрами». Если шторм грядёт, то лучше встречать его вместе.
Иловайский кивнул, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах вспыхнул знакомый огонёк охотника, получившего сложный и опасный след.
Игра вступила в новую фазу.
Личная авантюра Марка теперь становилась делом государственной важности. И как бы Император ни сомневался до конца, машина имперской власти уже начинала потихоньку, со скрипом, разворачиваться для встречи с угрозой, масштабы которой лишь предстояло осознать…
* * *
Ум Салтыкова, летящего в своё поместье, был переполнен данными, выводами и странным, тревожным восхищением. Он сидел в глухом салоне своего АВИ, глядя на мелькающие за стеклом сосны, и мысленный взор его был обращён не к отчётам, а к одному-единственному человеку.
Марк.
Он всегда знал, что Апостолов — гений. Безудержный, хаотичный гений. Они вместе создали «Магическую Реальность», совершив прорыв, на который у корпораций ушли бы десятилетия.
Но то, что Марк делал сейчас, выходило за все мыслимые рамки.
Пётр думал не о том, как Марк уничтожает пожирателей. Это было эффектно, даже пугающе, но лежало в плоскости грубой силы. Нет, Салтыков восхищался другим — тем, как его друг постоянно находил решения для задач, которые вообще не должны были иметь решения.
Взять ту же кому Арсения.
Лучшие медики-маги Империи разводили руками. А Марк, по сути, по обрывкам вампирских трактатов и результатам спектрального анализа какого-то цветка, выстроил теорию, которая сработала! Он не просто создал невероятное заклинание — он создал изящный магический механизм, тонкий как скальпель.
И это — между делом, между схватками с прото-божественными сущностями, уходом от преследования лучшими ищейками Империи, разборок между вампирскими кланами и съёмками блокбастеров!
Или его заметки по стабилизации энергопотоков, которые Пётр использовал при доработке «МР»… Они были гениальны в своей простоте — но ломали устоявшиеся парадигмы, предлагая взгляд на магию словно сверху, со стороны того, кто видел её изнутри и снаружи одновременно.
В голове у Салтыкова складывалась пугающая картина.
Скорость обучения Марка. Глубина понимания магии, недоступная ни одному смертному, даже архимагу с двухсотлетним опытом. Его способность не просто использовать Эфир, а… чувствовать его, как родную стихию. И этот постоянно растущий аппетит к силе, к новым, всё более опасным знаниям.
Эфир… Они оба владели им. Но Пётр чувствовал свою крупицу истинной силы как слепой, ощупывающий слона — с трудом, фрагментарно, боясь обжечься. Марк же… Марк вёл себя так, будто Эфир был его правой рукой. Привычной и послушной.
АВИ плавно приземлился на посадочной площадке у особняка.
Пётр вышел, направился в дом, прошёл в кабинет, машинально налил виски, но не пил его, а лишь смотрел на золотистую жидкость, в которой отражался огонь в камине.
Подозрение, тёмное и липкое, выползло из самых глубин подсознания и настойчиво стучалось в виски.
А что, если Марк — не совсем человек?
Что, если он не просто один из двух счастливчиков, получивших наследный ключ к Эфиру?
Слова «прото-божественная сущность», которые он так часто слышал в последнее время в связи с Ур-Намму, обретали новый, леденящий душу смысл.
Что, если Марк — один из них? Один из этих Древних? Только… проснувшийся иначе? Не желающий подчиняться правилам своего Совета?
И тогда вся его «охота» на пожирателей выглядела в совершенно ином свете.
«А не убирает ли Марк конкурентов?..»
Мысль повисла в тишине кабинета, отравляя воздух.
Пётр отставил бокал. Восхищение гением друга никуда не делось. Но теперь его отравлял холодный, рациональный страх. Страх перед тем, что тот, кого он считал самым верным, пусть и непредсказуемым союзником, на самом деле может оказаться фигурой в куда более грандиозной игре.
Игре, правила которой знал только он один.
И где такие фигуры, как Пётр Салтыков, князь Иловайский, сам Император — да и вся Российская Империя, были всего лишь пешками…



Глава 17
Возвращение

  25 декабря 2035 года. Москва.  
Воздух был твёрдым и колким, как стекло. Не от мороза — в этом году в конце первого зимнего месяца было удивительно тепло, и температура не опускалась ниже десяти градусов.
О нет, напряжение, царившее в центре столицы, было вызвано сгустившейся магией. Вся Красная площадь, от Исторического музея до заснеженных зубцов Кремлёвской стены, была запечатана многослойным куполом молчания и невидимой силы.
Ни звука с Манежной, ни гула с набережной. Только ветер, свистящий в заколдованных струнах барьеров, да хруст утрамбованного снега под сапогами гвардейцев.
Исполинское Великое Древо, чьи ветви даже зимой пылали листвой, заряженной чистой энергией, стояло в центре всего этого, отбрасывая на белый снег длинные, неестественно чёткие тени. Под ним, не шелохнувшись, замерла небольшая группа людей.
Император Александр III, облачённый не в парадные одежды, а в тёмно-серый мундир без единого знака отличия, стоял, опираясь на простую трость из чёрного дерева. Его лицо было бесстрастной маской, но глаза, холодные и острые, впивались в пустое пространство перед Собором Покрова.
Рядом, подобно гончей, замер князь Иловайский, министр иностранных дел. Его пальцы в тонких кожаных перчатках нервно перебирали руну «Безмолвия», вплетённую в пряжку плаща.
Их окружала свита — три дюжины сильнейших архимагов Империи. Не царедворцы — бойцы. Их плащи цвета стали и ночного неба не шелестели на ветру, поглощая сам звук. От них пахло остывшим пеплом и сталью — запах боевой магии, готовой к выбросу в любую секунду. Они стояли, образуя совершенный защитный периметр, их коллективная воля создавала в воздухе давление, от которого у простого человека могла пойти носом кровь.
«Вот так встреча» — пронеслось в голове у Императора — «Весь центр Москвы на замке. Тысячи людей эвакуированы под благовидным предлогом „учений“. Ради одного человека. Какой цирк!»
Мысли его, отточенные десятилетиями власти, метались, как пойманные в ловушку звери, упираясь в одно и то же.
«Проклятый прошлый месяц!»
Внутренним взором Император видел не заснеженную площадь, а голографические экраны своего кабинета.
Новые выпуски «Шоу Апостолова». Уже не просто разборки с вампирами или махараджами, нет. Теперь это были эпичные баталии с существами, от которых кровь стыла в жилах.
Монстры из тени и кошмаров, големы древней, нечеловеческой архитектуры, всплески чужеродной энергии, выжигающие реальность. И на фоне этого — Марк Апостолов. Его лицо, залитое отсветами пламени, его голос, спокойный и размеренный, словно он читал лекцию, а не рушил тысячелетние усыпальницы.
«Герой…»
Слово отдавалось в сознании Императора горькой желчью.
«Они делают из него героя. Смотрят его ролики по всему миру. Обожествляют. А его заявления…»
Ур-Намму. Прото-божественные сущности. Война за выживание человечества.
Сначала это были бредни маргинала. Потом — гипотеза, заслуживающая изучения. Теперь… Теперь это был едва ли не факт, который бил по основам власти.
Волна недоумения, перерастающая в недоверие, а потом и в гнев. Люди в разных странах, с разной степенью «интенсивности», как деликатно докладывал Иловайский, начинали задавать вопросы. Сначала робко, в соцсетях. Потом — на улицах. А теперь уже и официальные запросы в МИД поступали.
  «Правда ли, что нашему миру угрожает древнее зло?»  

  «Почему с ним борется один человек, а не правительства?»  

  «Что скрывают от нас?»  
Игнорировать это было уже нельзя. Цена бездействия росла с каждым новым вирусным роликом. Апостолов в одиночку разыгрывал карту планетарного масштаба, и все они, сильные мира сего, оказывались в дураках!
Либо бездарями, не способными защитить свой народ, либо соучастниками, скрывающими правду.
Ветер донёс с Варварки запах жжёной микаэловой изоляции — где-то на границе периметра дымился перегруженный щит. Император сжал пальцы на набалдашнике трости.
«С этим нужно что-то делать. Сегодня. Здесь!»
Но мысли Императора крутились не только вокруг этого. Гораздо неприятнее было то, что касалось его лично. То, что доказывало — угроза не просто реальна. Она уже здесь — и целенаправленно бьёт по главам государств.
Покушения.
Их было четыре за последний месяц. Четыре идеально спланированных, абсолютно разных удара. Не грубые наскоки фанатиков, еретиков и мятежников (с которыми, кстати, ему помог разобраться и сам Апостолов), а хладнокровные, почти математические попытки устранения.
Первым был выстрел.
Не из снайперской винтовки, а из чего-то, что оставило в воздухе над Зарядьем долгую, рвущую реальность рану. С расстояния, с которого ни один маг, ни один снайпер, ни один технологический артефакт не должен был достать. Пуля, сотканная из сгустка энтропии, пробила три личных защитных барьера Императора и распалась в сантиметре от его виска, оставив на щеке ощущение ледяного дыхания смерти. Найти стрелка так и не удалось. Только странный, холодный след магии, которой не должно было существовать — и выжженную квартиру в многоэтажке, где не нашлось никаких следов.
Второе… Второе было адом.
Публичное выступление в Царицыно. Никому не известный маг-стажёр, стоявший в толпе неподалёку от Императора, вдруг превратился в монстра. Его плоть и кости ломались и перестраивались с хрустом ломаемых ветвей. Из человека он превратился в нечто — демона с кожей цвета варёного мяса и когтями, оставляющими на камне ядовитые, дымящиеся борозды. Он рванулся к трибуне, издавая звуки, от которых кровь стыла в жилах. Инквизиции пришлось применить всё своё умение, прежде чем удалось понять, как одолеть эту тварь.
Ведомство Юсупова потом пять дней проверяли каждого присутствующего на площади — на чернокнижие и следы одержимости. Ничего. Чисто. Как будто это был спонтанный, ничем не спровоцированный взрыв из ниоткуда…
Третье покушение оказалось тоньше.
Яд. Не в бокале, не в еде — на документах, которые ему подали на подпись. Без цвета, без запаха. Ни одна страж-руна не сработала! Император бы уже был если не мёртв, то изрядно ранен, если бы в тот момент в кабинете не оказался Салтыков. Пётр, бледный как полотно, вдруг резко дернулся и, не говоря ни слова, вырвал листы из рук Государя, невзирая на этикет и секретные допуски.
«Простите, Ваше Величество» — его голос дрожал, когда он пытался объяснить свой поступок — «Я почувствовал… лёгкий душок некроза. Едва уловимый».
Последующий анализ показал, что яд был синтезирован из энергии распада, не принадлежащей ни к одной известной магической школе.
Салтыков не зря был одним из самых сильных некромантов Империи — у него через час всего лишь сгнили руки, невзирая на всю защиту, но заражение удалось остановить, и конечности получилось спасти.
И финальное — самое наглое. Атака на кортеж на Рублёвском шоссе.
Из придорожного леса вышли люди. Маги с пустыми глазами и чёрными дырами вместо Искр. Они расстреляли двигавшиеся впереди машины конвоя шквалом ледяных шипов и некротического огня. Император бы справился с ними и в одиночку — это был откровенно слабый наскок.
Но на самом деле это был лишь отвлекающий манёвр. Пока его гвардия отбивала эту атаку, из складок реальности, прямо позади бронированного мобиля Государя, начала материализовываться вторая группа. Их магия была иной — плотной, целенаправленной, смертоносной. Заклинание, которое они готовили, могло пробить его личную защиту. Он это почувствовал кожей.
И тогда произошло необъяснимое.
Рядом с ним, на спинке сиденья, из пустоты возник чёрный ворон. Тот самый, птица Апостолова — Мунин. Без звука, без предупреждения. Его блестящие бусины-глаза уставились на Императора, и в сознании Государя прозвучал чужой, но знакомый по роликам голос, обтекаемый и насмешливый:
«Слева, из складки. Три секунды до залпа».
Он не раздумывал — не было времени на сомнения. Воля метнулась в указанном направлении, и щит, который он возвёл, встретил вырывающийся из небытия сгусток уничтожающей энергии.
Удар был чудовищным. Броня мобиля испарилась, его собственный барьер затрещал. И в этот миг он увидел, как чёрная птица с криком бросилась вперёд — не в атаку, а прямо под вторичный, точечный выстрел, который он проморгал.
Удар, предназначенный ему в затылок.
Ворон принял его на себя. Раздался не птичий крик, а звук лопающегося хрусталя. Существо рассыпалось снопом чёрных перьев и искр, которые тут же погасли, не оставив и пепла.
Выжил ли он? Император не знал. Ворон исчез, как и нападавшие, когда гвардия, опомнившись, обрушила на них всю свою мощь.
Стоя сейчас под Великим Древом, Государь сжал кулак. Он был жив благодаря серии невероятных совпадений. Или… не совпадений? Апостолов не просто вёл свою игру — он влез в игру Императора.
Был ли он причастен к этим покушениям, чтобы устроить спектакль?
Возможно. А возможно и нет.
Но теперь Александр был вынужден ждать, когда этот самопровозглашённый спаситель человечества почтит его своим визитом.
И, несмотря на все мрачные мысли, Государь был готов к этому.
Весь последний месяц прошел под знаком взрывного развития протоколов безопасности. Его личная охрана, архимаги Тайной Канцелярии, даже инженеры «Маготеха» работали на износ, перелопачивая горы данных. И основой для этого послужили разработки Салтыкова.
Да и, чего уж греха таить, самого Апостолова.
Еженедельно, словно по расписанию, через зашифрованные, абсолютно анонимные каналы поступали пакеты информации. Сначала — обрывки, намёки. Потом — целые отчёты, схемы, тактические прогнозы. Новые данные про Урочища, их пульсацию и «поведение». Глубинный анализ магии Пожирателей, их слабых мест и мотивации. И всё больше — про Ур-Намму, его возможную тактику, структуру его чужеродной силы.
Каждый такой пакет вызывал в лабораториях Кремля небольшую революцию. Рушились старые парадигмы, возникали новые, безумные теории, которые, к ужасу учёных, оказывались верными. Протоколы безопасности переписывались с нуля, исходя из того, что законы физики и магии могут быть в любой момент отменены противником.
Но самое страшное приходило не от Апостолова.
Сводки внешней разведки ложились на стол тяжёлыми, пропитанными страхом листами. С каждым донесением становилось яснее — по миру начинает твориться такая странная хрень, которую один-единственный пожиратель, пусть даже и гениальный, не мог бы спровоцировать.
Не везде разом.
Сначала — пара африканских стран. Не просто стёртых с лица земли, а… исчезнувших. Поглощённых вихрями аномальных магических бурь. С воздуха были видны лишь клубящиеся массы радужного тумана, из которых доносился рёв стихий, не подчиняющихся никаким известным законам. Никаких сигналов. Никаких следов миллионов людей.
А потом… Потом был удар, от которого содрогнулся весь мир. Английские острова.
Император помнил тот отчёт наизусть.
Всё началось с резкого роста магического фона по всему архипелагу. А через шесть часов Урочище, существовавшее на месте древнего Стоунхенджа, разрослось и усилилось всего за одну ночь. Оно не просто поглотило землю — оно изменило её. Теперь на спутниковых снимках была лишь бесформенная, пульсирующая масса искажённого пространства, где время текло вспять, гравитация менялась случайным образом, а из разломов в реальности выползали твари, не имеющие названия.
Спастись удалось единицам. Тех, кто успел вырваться на сверхзвуковых перехватчиках или находился на побережье рядом с яхтами и кораблями. Целая страна, великая держава, исчезла в мгновение ока!
И сейчас, размышляя над этим, Император окончательно отбросил последние сомнения. Марк Апостолов был многим — авантюристом, провокатором, гением, исчадием ада.
Но он не был богом. Он не мог управлять Урочищами и менять законы мироздания такими темпами и в таких масштабах. Эта угроза была старше, больше и безразличнее к ним, людям, чем всё, что Государь мог представить.
И это значило, что Апостолов, каким бы невыносимым он ни был, с самого начала говорил правду…
Стоило об этом подумать, как по внутренней связи с Императором связался один из «Соколов»:
— Они пересекли границы Москвы. Расчётное время прибытия — семь минут.
* * *
Дверь АВИ отъехала беззвучно, впустив внутрь запах Москвы — промёрзлого камня, выхлопа магических двигателей и того особого, густого воздуха, который бывает только в центре запечатанного куполом города.
— Ну, вот и родина, — хмыкнул я, делая шаг на трап и окидывая взглядом оцеплённую Красную площадь, — Встречают с размахом.
Илона вышла следом, её пальцы на мгновение сжали мой локоть. Она молчала, но я чувствовал, как её ментальный щит, отточенный и прочный, уже развёртывается, сканируя окружение на предмет скрытых угроз.
— А я и не сомневался, что для моего внука устроят достойный приём! — сзади раздался весёлый, голос деда, — Смотри-ка, и родственнички в сборе. Как на парад прибыли!
Мы сошли с трапа и двинулись вперёд, к группе людей под Великим Древом. Во мне не было ни капли страха. Только холодная, пульсирующая уверенность. Я буквально чувствовал, как океан силы — поглощённое Ядро Юя, легион в куртке, резервы Эфира — бурлит внутри.
Весь этот цирк с конями был для меня не угрозой, а досадной формальностью. Я мог в любой миг разорвать реальность и через случайный портал, оставив их здесь пялиться в пустоту. Это знание делало мою походку лёгкой, а взгляд — спокойным.
Хотя обычному смертному наверняка было отчего растеряться! Меня встречала такая делегация, что могла бы заставить обделаться кого угодно.
По периметру, сливаясь с тенью Кремлёвской стены, стояли неподвижные фигуры в плащах Тайной Канцелярии — живые щиты, их лица скрывали капюшоны, а от них веяло леденящим душу холодом некромантии и ментального подавления.
Чуть ближе к Государю — архимаги в парадных мундирах, усыпанных рунами. Их пальцы сжимали посохи, с которых сочилась сырая, нестабилизированная мощь. Сверкали на морозе стальные ребра экзоскелетов «Витязей», стоящих чуть поодаль, и их многослойная броня была испещрена глифами кинетической защиты.
В небе, словно хищные птицы, летали «Соколы». Их репульсоры гулко шипели, сбивая снег с древних соборов. А по флангам, громыхая гусеницами, встали шагоходы и танки нового поколения — их стволы-заклинатели были направлены в нашу сторону.
И в центре всего этого — они.
Император, с лицом, высеченным из льда, и князь Иловайский, похожий на старого коршуна. А под сенью Великого Древа… Спокойно лежали их родовые существа.
Драконы.
Не иллюзии, а самые настоящие, плоть от плоти древних кровей! Червлёный, цвета запёкшейся крови, дракон Иловайского лениво ворочал когтистой лапой, едва ли не раскалывая плитку, а его дымчато-золотой сородич Императора испускал из ноздрей струйки инея, от которого воздух трещал.
на них то и дело бросал настороженные взгляды бледный и напряжённый Юсупов, тоже стоящий недалеко от Императора.
Но мой взгляд скользнул дальше, туда, где стояла группа людей, от которых повеяло таким знакомым, таким ядовитым холодом, что даже Эфир внутри меня на мгновение дрогнул.
Отец. Его лицо было жёсткой маской, в глазах — смесь ненависти, страха и какого-то окаменевшего стыда. А по бокам, будто щиты, «мои» братья — Иван и Игорь. Их позы говорили сами за себя: они были здесь не по своей воле, их притащили, как мебель, для создания нужного антуража.
Эх, жаль поглощением эмоций пришлось пожертвовать — вот бы узнать, что они сейчас ощущают!
Хотя по лицам видно, что боятся и чувствуют себя не в своей тарелке…
Наши с отцом взгляды встретились — всего на секунду. И я увидел стыд и сожаление, которое он попытался мне передать.
И сразу стало легче! Странно даже… Но с другой стороны, мои догадки подтвердились — всё, что наговорил отец тогда, он сказал чтобы обеспечить безопасность Игоря и Ивана.
Ничего, я за это не в обиде…
Чуть в стороне, рядом с группой техномагов, стоял Салтыков. Он не улыбался, его лицо было серьёзным и усталым, но в глазах, когда он кивнул мне, я прочитал то, чего не было больше ни в одном здешнем взгляде — искреннюю радость.
И огромное, всепоглощающее напряжение. Он единственный полностью понимал, на каком острие мы все сейчас балансируем.
Мы остановились в десяти шагах от Императора. Тишина повисла оглушительная, давящая, нарушаемая лишь шипением «Соколов» и тяжёлым дыханием драконов.
— Государь, — я произнёс первым, слегка склонив голову. Жест был формальным, без тени подобострастия.
Илона сделала безупречный реверанс, а призрак деда лишь едва заметно кивнул, его полупрозрачное лицо расплылось в насмешливой ухмылке.
Император медленно выдохнул. Струйка пара вырвалась в морозный воздух.
— Апостолов… Ты явился. Хотя и заставил себя ждать.
Его голос был ровным, но я ощущал лёгкое, настойчивое давление на периферии своего сознания. Тончайшие щупальца ментальной магии, опытные и осторожные, пытались просочиться сквозь мои естественные защиты.
Я не стал их отталкивать — просто позволил им скользить по поверхности, как воде по стеклу. Пусть Император увидит ровно столько, сколько я позволю — океан силы, готовый вырваться наружу, абсолютную уверенность — и правду насчёт Ур-Намму.
— Дороги нынче непростые, — ответил я спокойно.
— У нас тоже месяц выдался насыщенным, — в голосе Императора зазвенела сталь. Он сделал паузу, давая своим словам повиснуть в воздухе, — И твоя роль в этих событиях требует немедленного разъяснения. Начнём с того, что ты снимешь с себя все активные защиты и наденешь это.
Он едва заметным жестом указал тростью. Один из Архимагов сделал шаг вперёд — в его ладони лежали матово-серые, испещрённые рунами наручья.
Антимагические кандалы, от которых исходил тупой, подавляющий импульс, знакомое чувство удушья для Искры.
Воздух на площади стал ещё гуще.
— Сразу после этого, — продолжил Государь, не отрывая от меня ледяного взгляда, — ты пройдёшь ментальную проверку под руководством архимагов Тайной Канцелярии. Полную! А затем, для окончательного прояснения всех обстоятельств, будешь погружён в «Магическую Реальность», где мы проведём допрос.
Тишина стала оглушительной.
Я слышал, как где-то за спиной у отца сдавленно кашлянул Игорь. Пётр замер, его лицо вытянулось. Я чувствовал, как все взгляды — от братьев до драконов — впились в меня. От Иловайского и архимагов исходила готовая к удару мощь. Они ждали моего ответа. Ждали протеста, язвительности, взрыва.
Но я не собирался им им это давать.
— Ваше Императорское Величество, — мой голос прозвучал мягко, но каждое слово было отчеканено из того же льда, что и взгляд Государя, — Я ценю вашу озабоченность безопасностью Империи. Но не могу согласиться ни на одно из этих условий.
Напряжение взметнулось, словно ударная волна. «Витязи» чуть сдвинулись, их экзоскелеты зашипели. Дракон Императора издал низкий, предупреждающий гул и сделал шаг вперёд…
— Вот как? — сквозь зубы произнёс Александр III. Давление его ментального сканирования усилилось, стало почти физическим, — Объяснись!
— Я не могу позволить себе быть беззащитным, — твёрдо ответил я, — Ни на секунду. Пока я стою здесь, Ур-Намму не дремлет. Его агенты уже пытались убить вас. Его влияние искажает реальность по всему миру. Надеть эти кандалы — значит подписать себе и, возможно, всем вам, смертный приговор. Я — единственный, кто видел его силу вблизи и остался жив. И я — единственный, кто может ему противостоять. Я не отдам свою свободу и свою силу в обмен на ваше доверие, которое, как я смею надеяться, уже заслужил.
— Заслужил? — в голосе Иловайского прозвучала лёгкая насмешка.
— Своими действиями, князь, — я повернулся к нему, всё так же спокойно, Или вы забыли, как я спасал людей на Тобольской заставе? Как ринулся в ваше поместье, чтобы спасти ваших детей? Как помог истребить мятежников три года назад. И я уже не говорю о последних событиях! Да, я заслужид доверие — информацией, что спасла жизни людей. Предупреждением, которое спасло Государя. Я не ваш враг. Я не желаю зла ни Императору, ни Империи, ни её жителям.
Я снова посмотрел прямо на Александра III, в его холодные, но при этом пылающие огнём глаза.
— Я хочу спасти державу. И весь мир. Именно для этого я и прибыл сюда сегодня.
Я сделал шаг вперёд. По площади прокатился вздох — гвардейцы инстинктивно подняли оружие, архимаги сгруппировались, на их пальцах заискрили заклинания. Но я лишь протянул руку, показывая пустую ладонь.
— Мне есть что вам рассказать, Государь. Но это тот случай, когда никакие, даже самые защищённые посылки и пакеты данных не являются надёжными. То, что я знаю, нельзя доверять никому. Никому, кроме вас.
Я позволил своему голосу стать тише, но от этого он приобрёл ещё больше веса.
— Именно это я и хочу обсудить. Прямо сейчас. И только с вами. Наедине.
Словно в ответ на мои слова, сама реальность взорвалась.
Воздух над площадью громыхнул так, что заложило уши, пространство вокруг нашей делегации испещрили чёрные, дымящиеся щели.
И из них повалили сотни тварей.
Они были отдалённо похожи на людей — две ноги, две руки, голова. Но конечности были слишком длинными и суставчатыми, движения — резкими и порывистыми, как у насекомых. Их кожа отливала мерзким перламутром гниющей рыбы, а вместо лиц зияли воронки из свёрнутых плоти и шипов. От них воняло гниющим мясом.
Одновременно с их появлением на площадь обрушилось нечто иное. Глухой, оглушающий удар по воле. Я почувствовал, как магия вокруг — все эти готовые к бою заклинания, щиты, заряды в оружии — померкли и подавились.
Над нами сомкнулся антимагический купол чудовищной мощности. Он душил Искры, превращая самых сильных архимагов в беспомощных обывателей.
Вокруг воцарился хаос.
Раздался первый оглушительный залп — это «Витязи» и солдаты открыли огонь из обычного оружия. Но твари были быстры и увёртливы. Несколько из них, проскочив под шквалом свинца, ринулись на делегацию. Я видел, как одна из тварей, словно скорпион, занесла свой шипастый отросток над головой ничего не понимающего Ивана.
Драконы взревели и рванули вперёд, мгновенно заглотив пару десятков существ…
Но основная масса — особей пятьдесят — успела проскочить и с рёвом, похожим на скрежет металла, обрушилась на меня и на Императора.
И тут случилось то, чего никто не ждал.
Антимагический купол давил на всех — но не на меня. И, как я мельком заметил, не на Салтыкова. Пётр стоял, ошеломлённый, но его собственная Искра, хоть и ослабленная, всё ещё теплилась — защищённая крупицами Эфира.
Мне же не нужно было бороться. Эфир внутри меня взревел в ответ на вызов. Это была не магия — это была реальность более высокого порядка.
Я даже не пошевелился. Просто мысленно, одним движением воли, указал на пространство передо собой.
Твари, рванувшие ко мне, не успели издать ни звука. Их тела рассыпались на элементарные частицы и рассеялись, как дым на ветру. От них не осталось ничего.
Но те, что набросились на Императора, были уже в прыжке.
Александр III, лишённый своей магии, инстинктивно отшатнулся, подняв трость-посох, но это был бесполезный жест. Когтистые лапы десятка тварей уже заносились для удара, способного разорвать плоть, не защищённую чарами.
Я взметнул руку.
Сгустки чистейшего бирюзового Эфира вырвались из моих пальцев, не требуя заклинаний или жестов. Они обволокли тварей, атакующих Государя, и сомкнулись, превратившись в плотные, пульсирующие коконы. Существа взвыли, затрепыхались, но были зажаты, как мухи в янтаре. Когти остановились в сантиметре от лица Императора.
Всё это заняло не больше трёх секунд — а затем во все стороны от меня ударил ещё один импульс Эфира. Он не тронул делегацию, солдат, экзоскелеты и драконов — но развоплотил оставшихся тварей.
Вокруг повисла тишина. Все смотрели на меня — с ужасом. С непониманием. С облегчением.
Я медленно опустил руку, и драконы, которые уже нависли надо мной, замерли, что вызвало чей-то удивлённый всхлип.
— Государь, — мой голос прозвучал громко и чётко, перекрывая рокот, доносящийся из их глоток, — Ур-Намму имеет невероятные возможности. Пока он не в полной мере овладел своими силами, но поверьте — эта тварь не хочет, чтобы мы договорились. Он пытается помешать этому любой ценой, вы же видите!
Император стоял, выпрямившись.
Его лицо было бледным, но взгляд, устремлённый на меня, снова горел холодным огнём. Он и правда видел — как его собственная мощь, как мощь лучших магов Империи оказалась бесполезной. Видел, как я уничтожил одних тварей и спас его от других.
— Аудиенция, — сказал я, подходя ближе и глядя ему прямо в глаза, — Сейчас, государь, прошу. Пока мы ещё можем говорить. А этих, — я кивнул в сторону заточённых в эфирные коконы тварей, — можно изучить. Прочесть их сознание, их энергетику. Вдруг найдётся что-то полезное.



Глава 18
Аудиенция

Воздух в личном кабинете Императора был густым и сладковатым — смесь старого воска, которым натирали паркет, дорогого дерева и статического заряда магии, витающего вокруг древних камней Кремля.
Я сидел в глубоком кожаном кресле напротив Александра III, сжимая в пальцах хрустальный бокал с выдержанным коньяком. Золотистая жидкость поймала отсвет пламени в камине, и на мгновение мне показалось, что это отблеск того самого энтропийного выстрела у Зарядья.
О Великий Эфир, каких же трудов мне стоило организовать этот грандиозный спектакль! Не физически — с силой Ядра Юя внутри меня это было сущим пустяком.
Нет, сложность была в филигранности, в точном расчёте. Нужно было не убить Императора, а лишь слегка оцарапать его страхом. Показать ему и, что важнее, всей его свите — архимагам, князьям, генералам — что их могущество, их вековые ритуалы и стальные батальоны ничего не стоят перед лицом настоящей угрозы.
Я снова почувствовал на языке привкус пыли и озона — привкус Эфира, который я транжирил, разрывая реальность над Рублёвским шоссе, создавая те самые «черные, дымящиеся щели». Каждая такая дыра была крошечным, контролируемым надрывом в ткани мира, и каждая далась мне дорогой ценой. Эфир не восстанавливается, как магия Искры. Он копится, а я тратил его, как последний мот, на театральные спецэффекты.
Но… Мне было нужно убедить всех в реальности исходящей от Ур-Намму опасности. И пока он готовил своё вторжение — тихо, и без лишней помпы, я взял на себя смелость провернуть для него «пиар-кампанию».
Уверен, мой богоподобный родственничек оценил бы иронию происходящего, если бы нам довелось это обсудить…
А эти «кадравры», которые напали на нас меньше получаса назад?
Я мысленно поморщился. Лепить их из подручного биоматериала, вплетая в уродливые тела убитых сной пожирателей обрывки чужеродных сигнатур, которые я по крупицам выловил в Урочищах…
Каюсь, это было отвратительно. Как работа мясника, одержимого скульптурой. Я помнил запах гниющей плоти и перламутрового хитина, который стоял в моей временной лаборатории в подземельях Шанхая. Илона тогда неделю отказывалась заходить ко мне, а дед язвил, что я «окончательно свихнулся».
Но самый неприятный эпизод — это, конечно, был Мунин.
Мой верный ворон, чёрная тень, проклятый дрон-маледикт…
Жертвовать им, даже зная, что это не настоящая смерть, а лишь болезненный для него распад проекции… Это было тяжело. Он потом целую неделю не появлялся, а когда материализовался, усевшись на спинку моего кресла на яхте, его взгляд был полон немого укора. Он тыкал клювом мне в висок, ворча на своём птичьем языке что-то явно нелестное о моих лидерских качествах и склонности к мазохизму.
«Пришлось, друг» — оправдывался я, гладя его по перьям, которые снова обрели былую плотность — «Игра стоила свеч».
И она действительно стоила.
Я окинул взглядом кабинет — эту святая святых имперской власти. Здесь, за этим массивным столом из чёрного дерева, принимались решения, менявшие судьбы миллионов. И сейчас здесь сидел я, беглый преступник, пожиратель, и меня не просто слушали — мне верили.
Вернее, верили в ту угрозу, которую я так старательно и дорого продвигал.
Да, риск был.
Минимальный, просчитанный до миллисекунды, но риск. Что стражники окажутся чуть медленнее, а яд — чуть быстрее. Что Салтыков не успеет почувствовать «душок некроза» — говорить ему о своих действиях я не стал во избежание недопониманий, и надеялся на его дар управления Эфиром.
Что кто-то посторонний действительно пострадает. Но, признаться честно, я смотрел на это с холодной отстранённостью. На кону была не чья-то отдельная жизнь, а судьба всей планеты! Логика подсказывала простой и безжалостный вывод: отдельные люди — даже цари, даже гении, даже невинные прохожие — явно не стоят целой цивилизации. Это была простая математика, какой бы чудовищной она ни казалась тем самым «отдельным людям».
А я таким не был — поэтому не забивал себе голову подобными моральными терзаниями.
И самое главное — это сработало! Я продавил не только упрямого Государя, но и всех этих Иловайских, Юсуповых, всех архимагов в их расшитых рунами мундирах.
Теперь они видели в мне не проблему, а решение. Щит против невидимого врага. И ради этого можно было и потратить Эфир, и выслушать упрёки Мунина, и запачкать руки, создавая перламутровых тварей.
Я сделал ещё один глоток коньяка, чувствуя, как огненная струйка растекается по желудку. Император тоже пил — и молча смотрел на меня, как и последние минуты. А я смотрел на него в ответ и думал о том, что самая грандиозная ложь — это та, которая наполовину состоит из правды.
Ур-Намму был реален. Его угроза была абсолютной. Я лишь… слегка ускорил её наступление в глазах тех, от кого зависело наше выживание. Ибо на кону — судьба мира.
Император отставил свой бокал. Золотистый коньяк колыхнулся, словно жидкое око, поймавшее отблеск моего лицемерия.
— Хорошо, Апостолов, — его голос был тихим, но в нём зазвенела сталь нетерпения, — С формальностями покончено. Ты здесь, и я тебя слушаю. Что за знания столь чудовищны, что их нельзя доверить даже коду «Валькирии»?
Я медленно выдохнул, собирая в голове тщательно выверенную компиляцию правды и лжи. Пора было закидывать сеть…
— Ур-Намму и его Совет — не просто древние маги, Государь. Они — садовники. А мы, всё человечество, с нашими Искрами, нашими Урочищами, нашей кипучей магической жизнью — мы их урожай.
Я позволил этим словам повиснуть в воздухе, дав им просочиться в сознание Александра, как яд.
— Их план не в завоевании. Он — в терпеливом ожидании. Они ждут, пока биомасса разумных магов — этот самый ценный ресурс во вселенной — достигнет критической массы. Десятки, сотни миллионов одарённых душ, накопленные за тысячелетия. Они называют это «Великой Жатвой». В определённый момент, используя мощь всех Урочищ, которые являются не аномалиями, а… своего рода антеннами, они откроют проход.
— Куда?
— Туда, откуда они пришли. В другие миры. В саму ткань мультивселенной.
— Для чего? — спросил Император, и его пальцы сомкнулись на набалдашнике трости.
— Для побега, — просто ответил я, — Этот мир для них — лишь временная колыбель, истощённая, пройденный этап. Они бежали сюда от неведомой мне угрозы, переждали момент опасности — и Земля им наскучила. Теперь они — точнее, он, самый сильный, ибо двух других я убрал — ищут новые, свежие миры, где можно начать цикл заново. Но чтобы пробить брешь такого масштаба, нужна энергия, сравнимая со взрывом галактики. Эту энергию они и получат, одномоментно сжигая души десятков, сотен миллионов магов по всей планете!
Я видел, как Император внутренне содрогнулся, но его лицо оставалось ледяной маской. Нужен был решающий козырь, ради которого я и замыслил всё это.
Можно было бы убить Императора. Не подчинить — он всё же был сильнейшим магом Империи, и не допустил бы подобного. Умер, но не сдался… А вот убить… Я мог бы. Но после пришлось бы тратить время на организацию власти, усмирение недовольных, гражданскую войну…
А у меня не было на это времени. Точнее, это был план «Б», в котором на меня свалилась бы такая прорва дел, что я бы в них утонул и потерял возможность заниматься главным — противостоянием Ур-Намму. А он бы, напротив, получил преимущество.
Так что нет — моей задачей было сделать из Государя союзника.
— Ты ведь понимаешь, как нелепо это звучит?
— После всего, что я вам показал? — я изогнул бровь, — Поверьте, Ваше Величество, то, о чём я говорю, ещё не самое страшное. Проход, который пробъёт Ур-Намму, будет всегда открыт. Зияющая, незаживающая рана в реальности. И она будет работать в обе стороны. Защитные барьеры нашего мира рухнут. И тогда… тогда к нам хлынет то, что обитает по ту сторону.
Я наклонился вперёд, и мой голос стал шепотом, полным леденящей искренности.
— Прото-божественные сущности, для которых Ур-Намму — всего лишь старый, уставший червь. Твари, для которых наши законы физики — не более чем досадная условность. Миры, где время течёт задом наперёд, а пространство состоит из чистого безумия. По сравнению с тем, что придёт, взбесившиеся Урочища Янчэна или Тарима покажутся вам детским лепетом. Это будет не война. Это будет падение в мясорубку абсолютного Хаоса.
— И как я должен тебе верить? — в голосе Императора прозвучало сомнение. Здравое, рациональное сомнение.
— Всё, что я сейчас говорю, основано не на догадках, — произнёс я, расстегивая манжет на левом запястье, — А на прямом контакте. Я покажу вам.
Я протянул ему руку через стол, обнажив запястье, где под кожей пульсировал слабый бирюзовый свет.
— Это выход моей Искра. И я, не буду врать, уже не такой маг, как вы или кто-то другой…
— Да, ты — пожиратель!
— Все древние маги были пожирателями, — я пожал плечами, — Но я не об этом. В одном из Храмов древних пожирателей я получил доступ к чему-то большему. Случайность, стечение обстоятельств во время одного из первых погружений в Урочище. Я называю это Эфиром. Первородная субстанция, праматерия, из которой соткана магия и сама реальность. Ур-Намму жаждет её, но не может подчинить. А я… я научился.
Император смотрел на мою руку с нескрываемым подозрением, смешанным с научным интересом.
— Вы можете заглянуть, — предложил я, — Та самая проверка, о которой вы просили при всех, Государь. Я… Соглашусь открыть вам доступ к своему сознанию и знаниям, которые почерпнул, пока сражался с Советом… Без магической реальности, в которой я мог бы вас обмануть, без кандалов. Я здесь, я открыт — и вы можете это почувствовать. Мы можем заключить любой дворянский договор, и я могу поклясться, что не попытаюсь вам навредить… Но вы ведь уже и так сканируете меня ментально… Вы знаете, что я не вру.
Государь медленно кивнул. Я почувствовал знакомое, тонкое прикосновение его воли к границам моего сознания. Осторожное, как прикосновение хирурга.
И в этот момент я приоткрыл «шлюзы». Всего на миллиметр.
Эффект был мгновенным. Лицо Императора, обычно непроницаемое, исказилось гримасой шока. Он отшатнулся, его пальцы впились в подлокотники кресла. Его собственная Искра, мощнейшая в Империи — одна из мощнейших в мире! — на мгновение вспыхнула в ответ, как испуганное животное.
— Что… что это? — его голос сорвался.
Он увидел это. Океан — бескрайний, бушующий океан силы, который я носил в себе. Он чувствовал его вес, его возраст, его абсолютно иную природу. Это была не просто магия. Это была сила, которая явно родилась не в этом мире. Она была древнее звёзд, холоднее межгалактической пустоты.
— Это Эфир, — повторил я мягко, — И это… доказательство. Смотрите дальше.
Я не стал ждать разрешения — выхватил из глубин своей памяти обрывки прошлой жизни — свои собственные, но «обёрнутые» в нужную упаковку. Я показал ему… И в его разум хлынул настоящий потоп…
Первая волна обрушилась оглушающим какофонией мегаполиса, чьи башни были не из стали и стекла, а из живого, светящегося кристалла, пронзающего небо с пятью лунами. По улицам-ущельям неслись бесшумные транспортные потоки, управляемые существами с кожей цвета воронёной стали и горящими, как угли, глазами. В воздухе висел гул миллиардов голосов, звучащих на гортанном, щёлкающем языке, и запах озона, смешанный с ароматом незнакомых специй. Я дал ему почувствовать масштаб — один этот город простирался на тысячи километров, и таких городов на планете были миллионы.
Затем смена.
Бескрайняя пустыня под багровым солнцем, где кочевые племя существ, похожих на разумных, шестилапых ящериц, возводили из песка с помощью хорового пения летающие города-крепости. Их магия была не в заклинаниях, а в резонансе, в управлении самой структурой материи силой коллективного разума. И он увидел их войну — не на мечах и огненных шарах, а на разломе тектонических плит, когда целый континент трещал по швам под напором их песни.
Третий мир.
Хрустальные сферы, парящие в безвоздушном пространстве туманности. Раса энергетических существ, чистого сознания, что вела тихую, безмолвную войну в эфире, переписывая законы физики на подступах к чёрной дыре. Вспышки их сражений были похожи на рождение новых звёзд, а их поражение — на тепловую смерть вселенной. Император почувствовал леденящий душу ужас от этой абсолютно чуждой, безразличной к понятиям жизни и смерти формы существования.
Четвёртая сцена.
Руины мира, погибшего не в войне, а от «голода». Государь увидел планету, всю опутанную паутиной гигантских, пульсирующих корней. Древняя раса биотехников-пожирателей, совсем иных, чем Ур-Намму, высасывала энергию ядра своей звезды, пока та не погасла, превратившись в холодный белый карлик. От системы осталась лишь ледяная пустошь и высохшие, окаменевшие останки цивилизации, похожие на скелеты исполинских насекомых.
Пятый образ.
Война, сравнимая с апокалипсисом. Армады кораблей, похожих на морских гадов, сражались в поясе астероидов с существами из чистой тени, вырывающимися из разломов в реальности — точь-в-точь как те, что я показывал ему в своих роликах, но в миллион раз масштабнее. Взрывы плазменных батарей смешивались с воронками от бомб, разрывающих пространство-время. Он увидел, как гибнет планета — не просто взрывается, а схлопывается в сингулярность, поглощённая ошибкой в математической ткани мироздания, которую допустили сражающиеся.
Это был калейдоскоп. Десятки, сотни обрывков. Миры океанов, где разумные киты пели песни, управляющие течениями. Миры грибниц, охватывающие целые континенты единым мыслящим организмом. Цивилизации машин, давно забывших своих создателей. И везде — жизнь. Кипучая, странная, могущественная. И везде — войны, голод, экспансия, пожирание. Бесконечная вселенная, полная непостижимых чудес и не менее непостижимых ужасов.
Поток стих так же внезапно, как и начался. Я закрыл «шлюзы», отсекая сознание Государя от этого ошеломляющего вихря чужих вселенных.
— Это не мои воспоминания, — солгал я, глядя ему прямо в глаза, пока в его сознании метались эти образы, — Это то, что хранило Ядро Юя Великого. Обрывки чужих жизней, чужих миров. Того, что было до нас. И того, что придёт после, если мы проиграем. Ур-Намму не просто хочет уйти. Он хочет оставить дверь открытой нараспашку. И всё, что вы видели… это лишь бледные крохи из того, что ждёт нас по ту сторону.
Император сидел, откинувшись в кресле.
Его лицо было пепельно-серым, на лбу выступили капли холодного пота. Он дышал тяжело и прерывисто, словно только что пробежал марафон. Его пальцы, сжимавшие подлокотники, дрожали. Его собственная Искра, которую он всю жизнь считал вершиной могущества, теперь казалась ему крошечной, жалкой свечкой на фоне галактического урагана, который я только что развернул перед ним.
На фоне той мощи, что я хранил в СВОЕЙ Искре.
Он понял, что я могу убить его прямо сейчас, но по какой-то причине не делаю этого.
Он молчал. Долго.
Процессор его разума, отточенный десятилетиями управления империей, явно перегружался, пытаясь осмыслить увиденное. Он только что заглянул в бездну вселенной — и в мою, и в ту, что грозила поглотить его мир.
И бездна смотрела на него в ответ. И, наконец, Государь увидел в ней не абстрактную угрозу, а жуткую, неизбежную, бесконечно разнообразную реальность. Реальность, в которой его империя, его родная планета была всего лишь пылинкой.
И единственным щитом против этого хаоса был я…
Тишина в кабинете затягивалась, становясь густой и тягучей, как смола.
Я наблюдал, как в глазах Императора боролись стальные искры холодного разума с отблесками только что пережитого космического ужаса. Он медленно поднял дрожащую руку, провел ладонью по лицу, словно стирая с него остатки тех чудовищных видений, и его пальцы на мгновение задержались на веках.
Он посмотрел на меня, но видел уже не просто дерзкого беглеца или даже могущественного пожирателя. Он видел сосуд, в котором бурлила сила, способная в одиночку сравнивать с землей его столицу.
Сила, перед которой его личная мощь, мощь его дракона и всех архимагов, выстроившихся на площади, была не более чем детской забавой. Я видел, как этот расчет промелькнул в его взгляде — молниеносная оценка шансов.
Их не было. Если бы я захотел, его голова уже лежала бы на этом столе из черного дерева, а трон занял бы новый хозяин.
Это осознание — горькое, унизительное — заставило его сжаться внутри. Он был напуган. Не как ребенок в темноте, а как правитель, чья несокрушимая власть в одно мгновение оказалась иллюзией, мыльным пузырем, который я мог лопнуть одним лишь движением мысли.
И этот страх рождал самое опасное чувство — глухое, ядовитое недоверие.
Он всё ещё не верил мне до конца. Как мог он верить существу, которое только что продемонстрировало способность стереть границы между мирами и показать ему апокалипсис наяву?
Я был непредсказуемым фактором, оружием с собственной волей, и самая страшная угроза для империи могла исходить не от Ур-Намму, а от того, кто вызвался его остановить. Что помешало бы мне, расправившись с Советом, повернуть эту же силу против Кремля?
Ничего.
Я видел, как эти мысли клубились за его маской невозмутимости. Но я также видел и другое. Холодную, безжалостную логику государственника.
Угроза Ур-Намму и того, что стояло за ним, была уже не гипотетической. Она была реальной. Он только что своими чувствами, своей Искрой ощутил леденящее дыхание иных вселенных, полных существ, для которых он и его империя — всего лишь муравейник. Даже меньше.
И этот расчёт — расчёт наихудшего из зол — перевешивал! Мне даже пожирание эмоций было не нужно, чтобы это понять!
Страх перед мной был точечным, личным. Но страх перед тем, что грядёт, был тотальным и всеобъемлющим.
Император медленно выпрямился в кресле, его пальцы снова обрели твердость, сомкнувшись на набалдашнике трости. Дымка шока в его глазах рассеялась, уступив место привычной, ледяной проницательности. Но в ней теперь читалась трещина, глубокая и неизлечимая — трещина от того знания, что его мир не является центром мироздания.
— Предположим, — его голос прозвучал хрипло, он прочистил горло и начал снова, уже ровнее, — … Предположим, я допускаю, что твоя… фантасмагория имеет под собой основания. Что эта сущность, Ур-Намму, представляет угрозу того масштаба, который ты описал.
Он сделал паузу, впиваясь в меня взглядом, пытаясь прочесть хоть тень обмана.
— Ты показал мне проблему. Но я — Император. Я не могу строить политику и предпринимать действия на одних лишь кошмарах, даже самых убедительных. Мне нужен план, конкретные действия!
Он откинулся на спинку кресла, и его следующая фраза прозвучала с вынужденной, почти физически давящей на него тяжестью:
— Что ты предлагаешь, Апостолов?



Глава 19
Общий сбор. Часть 1

  20 января 2036 года.  
Эфир буквально взорвался от сигналов экстренных новостей.
Все каналы, от государственных до развлекательных, прервали свои трансляции, чтобы показать одно и то же. Заставка с гербом Российской Империи и лаконичной, но пугающей надписью «ЧИСТАЯ ПЛАНЕТА» гордо пылала на миллионах экранов.
— Добрый вечер, Империя! В прямом эфире — экстренное специальное сообщение! — голос ведущего «Первого Имперского», Артёма Лебедева, дрожал от сдержанного возбуждения. Его лицо, обычно бесстрастное, было освещено внутренним ликованием — Сегодня наступил исторический день! Эпохальное событие, которое навсегда изменит наш мир!
Кадр сменился. На экране возникла панорама сурового северного ландшафта — Воркута, или что-то очень на неё похожее. Заснеженная тундра, искажённая магическим вихрем, который пульсировал кроваво-багровыми и ядовито-зелёными всполохами. Это было Урочище, стабильное и смертоносное, одно из сотен, уродующих карту страны.
— Вот так ещё вчера выглядела аномалия под кодовым названием «Медвежий Камень» — закадровый голос комментатора звучал торжественно и громко — 'Веками человечество было бессильно перед этой угрозой. Но не теперь!
Внезапно на краю кадра, снятого с большого расстояния, появилась одинокая фигура в тёмной куртке. Она была крошечной на фоне бушующей стихии.
— Видите фигуру? Дорогие телезрители, запомните этот момент! Вот он — человек, изменивший всё! — голос ведущего понизился до почти что священного шёпота.
Камера резко приблизила изображение. Качество картинки было безупречным, съёмка велась с новейшего разведывательного коптера. Теперь были видны детали — решительное, сосредоточенное лицо Марка Апостолова. Он стоял, не шевелясь, его взгляд был устремлён в самое сердце бури.
— Марк Апостолов. Имя, которое ещё вчера ассоциировалось с преступлением и опасностью, сегодня навсегда вписано в историю как символ спасения! — вещал Лебедев, — Согласно только что обнародованному Указу Его Императорского Величества, все обвинения с господина Апостолова сняты. Он полностью реабилитирован и действует по прямому мандату Кремля!
На экране Марк медленно поднял руки. А затем из его груди вырвался сконцентрированный поток слепящей бирюзовой энергии. Это не было похоже на обычную магию.
Бирюзовый луч вонзился в сердцевину Урочища. Раздался оглушительный рёв — не звук, а скорее вибрация, искажающая саму реальность. Багровые всполохи стали бледнеть, ядовитая зелень тускнела, словно её выжигали изнутри. Казалось, невидимый великан вгрызается в плоть мира, вырывая заражённый кусок.
И затем — тишина.
Свет исчез, вихрь улёгся. На месте, где секунду назад бушевала магическая буря, зияла идеально круглая воронка с оплавленными, остекленевшими краями. От Урочища не осталось ничего. Ни энергии, ни искажения. Просто… чистая земля.
— Уничтожено! — голос ведущего срывался от эмоций, — Полностью, безвозвратно уничтожено!!! Впервые в истории человечества Урочище было стёрто с лица земли! Аннигилировано!
Студия «Первого Имперского» взорвалась аплодисментами. Артём Лебедев, не скрывая улыбки, смотрел в камеру.
— Но это был не единичный случай! Всего через шесть часов, в Сибири, господин Апостолов подтвердил свой успех!
На экране замелькали новые кадры.
Другое Урочище, большее по размеру. И снова — та же методика. Тот же ослепительный бирюзовый луч. Та же абсолютная, тотальная аннигиляция. Съёмка велась с разных ракурсов, включая кадры, снятые с мобильных устройств потрясённых очевидцев — военных и учёных на заднем плане, застывших в немом благоговении.
— Два Урочища за один день! Два шага к «Чистой Планете»! — вещал Лебедев.
Следующий кадры показал сидящего рядом с ним седого учёного с орденами на лацкане мундира.
— Профессор Орлов, Архимаг РАН, расскажите, что вы об этом думаете? Что, по вашему, мы только что видели?
Бледный профессор медленно покачал головой.
— Это… это то, что мы считали невозможным. Это не магия в нашем понимании. Это не поглощение, которым славятся пожиратели — а вопрос о талантах Апостолова до сих пор остаётся открытым! Это нечто фундаментально иное. Как я понял из предоставленных Императорскими службами данных, Апостолов не забирает силу Урочища — он… стирает её. Удаляет саму программу искажения из реальности.
В это время на всех остальных каналах царила аналогичная истерия.
На «Магия-ТВ» плакала от счастья известная ведущая. Мировые информагентства перепечатывали новость, сопровождая её кричащими заголовками: «РУССКИЙ ГЕНИЙ УНИЧТОЖАЕТ ЧУМУ XXI ВЕКА!», «КОНЕЦ ЭПОХИ УРОЧИЩ?», «АПОСТОЛОВ — СПАСИТЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА?»
Социальные сети тоже взорвались.
Хештег #ЧистаяПланета стал мировым трендом номер один. Мемы с лицом Апостолова и бирюзовым лучом множились со скоростью лесного пожара. Люди выходили на улицы, не сговариваясь, спонтанно собираясь на площадях перед гигантскими экранами и скандируя: «АПО-СТО-ЛОВ! АПО-СТО-ЛОВ!»
Это был не просто репортаж. Это было рождение нового мифа. И главным героем этого мифа, спасителем, мессией, очищающим планету огнём и бирюзовым светом, был он — недавно объявленный преступник и пожиратель, а ныне — герой Российской Империи, Марк Апостолов, уничтоживший первые Урочища на пути к «чистой планете»…
* * *
  27 января 2036 года.  
На этот раз Эфир взорвался тревожными сиренами и красными бегущими строками. На всех каналах привычные передачи прервало резкое, пульсирующее графическое оформление с надписью «ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ. МОСКВА».
— В эфире — экстренный выпуск! — голос ведущей, Анны Семёновой, был жёстким, без тени привычной телевизионной мягкости. Её лицо на экране выглядело напряжённым, глаза выдавали тревогу, — Буквально несколько минут назад Кремль ввёл режим чрезвычайного положения в столице. Объявлена срочная эвакуация центральных районов Москвы.
Кадр резко сменился на панораму столицы, снятую с высоты.
Сердце Империи было опутано паутиной пробок, но это были не обычные заторы. Это были упорядоченные, но стремительные колонны автобусов и военной техники, движущиеся по выделенным полосам прочь из центра. Над знакомыми шпилями и куполами висел неестественный, сиренево-чёрный грозовый фронт, но он стоял на месте, не двигаясь, и от него исходило слабое, пугающее свечение.
— Источник угрозы — по предварительным данным, самое опасное из когда-либо зарегистрированных Урочищ, — продолжала Семёнова, в её голосе слышалось напряжение, — Прошу простить мою эмоциональность, но это просто невероятно! Оказывается, что долгое время мы жили на бомбе замедленного действия, ведь Урочище, которое веками не проявляло себя, всё это время находилось под зданием Императорской академии магических наук «Арканум»! Согласно заявлению Службы Безопасности Магических Угроз, в связи с последними событиями аномалия демонстрирует беспрецедентную активность и… представляет прямую угрозу целостности пространства.
В студии зажглись мониторы с демонстрацией тревожных данных. Схемы, графики, выходящие за красные линии, сейсмические и магические датчики, зашкаливающие одновременно.
— Термин, который используют специалисты — «разрыв реальности», — Анна произнесла эти слова с особой чёткостью, давая им повиснуть в воздухе, — Мы не будем вдаваться в сложные технические детали, но суть в том, что последствия могут быть катастрофическими не только для Москвы, но и в непредсказуемом радиусе.
Кадры с улиц города стали более хаотичными. Люди выходили из зданий, оглядываясь на зловещее свечение над «Арканумом». Слышны были не столько крики, сколько гулкий, тревожный гомон, прерываемый рёвом сирен и объявлениями с громкоговорителей: «Следуйте указаниям имперских служб безопасности! Сохраняйте спокойствие!»
— Несмотря на очевидную панику, которую могло бы вызвать подобное заявление, Императорские службы держат ситуацию под жёстким контролем, — голос ведущей вновь приобрёл официальные, успокаивающие нотки, — Эвакуация проводится по заранее отработанным схемам. Особое внимание уделяется рассредоточению магического контингента.
На экране промелькнули кадры: группы магов в мантиях и с посохами организованно грузились в автобусы в сопровождении гвардейцев. Учёные выносили из академии запечатанные сейфы и рукописи.
— Данная мера — рассредоточение магов по территории страны — является ключевой в протоколе на случай подобных угроз, — пояснила Семёнова, — Это позволяет избежать создания точек концентрации магической энергии, которые могут усугубить ситуацию с нестабильным Урочищем. Повторяю, паника — наш главный враг! Власти делают всё необходимое. Доверьтесь профессионалам и сохраняйте хладнокровие. Из надёжных источников нам известно, что проблемой лично займутся Государь Александр III и Марк Апостолов.
Выпуск завершился.
Красные строки продолжали бежать по экрану с инструкциями по эвакуации, а в других-репортажах показывали слаженную работу военных и спасателей. Но под слоем официального успокоения зрителям ясно дали понять: угроза беспрецедентна, и привычный порядок вещей в столице повис на волоске…
* * *
Я стоял, опершись ладонями о холодную поверхность голографического стола в святая святых Имперского ситуационного центра — помещении, куда даже архимаги Тайной Канцелярии не могли попасть без личного разрешения Государя.
Воздух был густым от озона и статического напряжения — десятки процессоров работали на пределе, обрабатывая терабайты данных. На гигантской проекции Москвы один за другим гасли огоньки магических потенциалов, словно кто-то невидимой рукой выдергивал фонарики из новогодней гирлянды.
Эвакуация шла с пугающей быстротой — именно так, как я и рассчитывал.
«Паника на МКАД достигла расчетного пика, но остается управляемой» — доложил один из генералов, чей голос был для меня просто фоновым шумом — «Магический корпус „Альфа“ перемещен в Казань. Архивы „Арканума“ эвакуированы на семьдесят процентов…»
Я перестал слушать. Я знал каждую деталь лучше них. Каждое движение автобуса, каждое перемещение архимага, каждый вздох испуганного обывателя — всё это было шестерёнками в гигантском механизме, который я спроектировал и запустил.
Всё это — от начала до конца — был мой план.
После той аудиенции, когда я показал Императору лишь крошечную часть бездны, скрытой во мне, все двери распахнулись.
Все разведданные Империи — спутники-шпионы, следящие за энергопотоками, расшифровки древних манускриптов из засекреченных архивов, донесения внешней разведки из ста двадцати трёх стран — всё это стало моим инструментом.
Я потратил месяц почти без сна, пропуская через своё обновлённое сознание, усиленное Ядром Юя, петабайты информации. Я видел узоры там, где их не видел никто: малейшие колебания магического фона, едва уловимые искажения пространства, странные статистические аномалии в работе глобальной сети.
Но ключевым пазлом стала поездка в Нефритовую Империю.
Старый Император Гуань Ти, выслушав доводы нашего Госудапя и просмотрев данные, которые я собрал, поначалу отнесся к моему заявлению скептически. Но когда я с его разрешения, продемонстрировал ему то, что показывал и Александру III…
Если не вдаваться в подробности — он разрешил мне повторно посетить Карту Управления Вод в Янчэне… О, это был момент истины! Стоя перед пульсирующей голограммой планеты, я не просто смотрел на потоки энергии — я чувствовал их!
Моё сознание, прошитое Эфиром и древней силой Юя, могло отслеживать малейшие возмущения в глобальной сети магических полей. И я увидел его — едва заметный, но неумолимый рисунок.
Ур-Намму готовил пробой — и где?
В Москве. В точке пересечения крупнейших магических артерий Евразии — той самой, что древние называли «Осью Мира».
И самое ироничное — эпицентром должно было стать Урочище под «Арканумом». Там, где я, оказавшись в этом мире, впервые научился высекать искру из ничего и мечтал о великом будущем, о постройке собственной Империи.
Поэтично, дерьмо космочервей…
Мой божественный родственничек выбрал это место не случайно — оно было идеально с энергетической точки зрения. Плюс ко всему, такой удар по самому сердцу магического образования Империи был бы символичным жестом, достойным существа его уровня.
Так что вся эта грандиозная суета — экстренная эвакуация, показные учения служб безопасности, устранения нескольких мелких Урочищ (на что потребовалось потратить тонну Эфира), панические новости о «самом опасном Урочище в истории» — не более чем театр.
Гигантская, невероятно дорогостоящая постановка с одним-единственным зрителем — древним, надменным существом по ту сторону завесы. Я кричу ему на весь мир, используя все медиаресурсы Империи и всего мира: «Я знаю твой план! Я знаю, где ты ударишь! Я уже здесь и готовлюсь тебя остановить!»
Но настоящая, тщательно скрываемая цель — заставить его засуетиться. Заставить его поторопиться и нанести удар до того, как он будет полностью готов, до того, как его собственная «Жатва» достигнет пика эффективности.
Потому что спешка рождает ошибки, заставляет действовать прямолинейно, пренебрегать мелочами. Это двойной обман, игра в поддавки на уровне двух божеств.
Он должен быть абсолютно уверен, что я пытаюсь любой ценой предотвратить разрыв, укрепляя оборону и убирая с поля всё лишнее. На самом же деле я его провоцирую, подбрасывая дрова в огонь его собственного высокомерия — ведь что может быть забавнее для древнего существа, чем помериться силами с дерзким смертным, который осмелился бросать ему вызов?
— Марк?
Я обернулся. В проёме бронированной двери стояла Илона.
Её золотые глаза, обычно полные любопытства или огня, сейчас смотрели на меня с лёгкой, едва уловимой, но совершенно отчетливой тревогой. Она медленно подошла ближе, её взгляд скользнул по моим рукам, лежащим на интерфейсе голостола, по моему лицу, застывшему в маске абсолютного спокойствия.
— Ты… так спокоен, — тихо сказала она, обводя взглядом панораму безумия, творящегося на экранах, — Весь город в панике, людей вывозят тысячами, а ты смотришь на это, как на шахматную доску. Без единой эмоции… Раньше бы ты… нервничал. Злился, швырялся саркастичными комментариями. Шутил, в конце концов.
Я отвёл взгляд обратно на карту, где горела одна-единственная точка — академия «Арканум». Пульсирующий багровый шар, который я сам и создал, чтобы прикрыть реальные данные.
— Раньше у меня не было силы Ядра Юя Великого, Илона, — мой голос прозвучал ровно, — И та… сущность, что дремала во мне все эти годы, не была так близка к поверхности. Она меняет угол восприятия. Ты перестаёшь видеть деревья — ты видишь лес. Перестаёшь видеть людей — видишь потоки энергии и вероятности.
Она сделала шаг ко мне, и её пальцы коснулись моей руки. Прикосновение было тёплым, живым — настолько резким контрастом на фоне ледяной, божественной ясности, что наполняла меня сейчас…
— Я… иногда тебя не узнаю, — прошептала она, и в её голосе впервые зазвучал настоящий, неподдельный страх. Не перед Ур-Намму, а передо мной, — Словно ты не ты. А кто-то другой. Древний, холодный и чужой. Как будто тот Марк, которого я знаю… ушёл, а его тело заняло нечто иное.
Я наконец оторвался от карты и посмотрел ей прямо в глаза, и на мгновение — короткое, мучительное мгновение — сквозь слой божественного, безразличного расчёта пробилась искра того, кем я был. Того, кто любил её. Я накрыл её руку своей, и мои пальцы, обычно такие уверенные, дрогнули.
— Я всё тот же, — сказал я, и в голосе впервые зазвучала знакомая ей, человеческая интонация, — Просто сейчас… сейчас я должен играть по его правилам. По правилам титана, для которого тысячелетия — что для нас один день. Эмоции, сомнения, страх — это роскошь, которую я не могу себе позволить в этой партии.
Она пристально посмотрела на меня, наклонилась над ухом…
— Так ты один из них, да?
Я посмотрел в её бездонные золотые глаза, и также тихо ответил:
— Да.



Глава 20
Общий сбор. Часть 2

Она шумно вдохнула в себя воздух.
— А я ведь знала… Чувствовала…
— Давно? — чуть улыбнулся я, отмечая, насколько же она всё-таки проницательна.
— В первый раз что-то такое промелькнуло, когда ты собрал нас на той крыше и рассказал о своём плане. После убийства Распутина я начала подозревать сильнее… Эфир, и то, что ты творишь с магией… Всё это заставило меня задуматься… А когда ты рассказал про Ур-Намму и мы отправились в это путешествие… Слишком много было зацепок, которые то и дело возвращали меня к этой мысли.
— Даже не знаю, что тебе ответить, дорогая… — я обернулся, чтобы посмотреть, не слушает ли кто наш разговор, — Я хотел рассказать, много раз, но даже не знал, как начать. «Привет, я тут между делом вспомнил — на самом деле я не безземельный дворянин, а существо из другого мира»?
— Это не смешно!
— Знаю, просто… Я правда собирался рассказать, когда мы акончим с Ур-Намму.
— Он такой же, как ты?
— Да.
— А ты вообще… Ну, похож на человека? — рыжая чуть смутилась, — Ну, был таким же, или… Не знаю, сгустком межгалактической плазмы? Пожалуйста, только не говори, что ты похож на уродского Юя или этого египетского…
Я тихо рассмеялся и взял её за руку.
— Илона, я тот, кого ты знаешь. Тот, с кем ты познакомилась. Марку Апостолову не повезло — его сознание покинуло тело в восемнадцатый день рождения, и от него во мне нет ничего. Я — это я. Да, раньше у меня было другое тело — но оно было точно такое же, как человеческое. Только намного сильнее и… Красивее.
— Марк!
— Я серьёзно! Видела бы ты меня…
— Апостолов, лучше заткнист! Это просто охренеть как невероятно, — нервно фыркнула Илона, — И ведь я даже не сомневаюсь, что это правда! Тебя хоть Марком зовут?
— Сокращённо, — хмыкнул я, — Вообще… Я Маркелий. Маркелий А’стар.
— Охренеть!
— Только потише, прошу, любимая! Нельзя, чтобы остальные узнали. Не сейчас.
— Ладно-ладно… Но это всё равно просто невероятно! Даже на фоне происходящего!
Я улыбнулся совершенно искренне и поцеловал её.
— Извини, что не рассказал раньше.
— Мы вернёмся к этой теме, когда победим, понял, Апостолов? — прошипела она мне в ухо, — Иначе тебе не поздоровится, будь ты хоть трижды богом!
— Понял, понял…
— И я хочу знать всё!
— Клянусь, больше от тебя я ничего не стану утаивать.
Я видел, как она вглядывается в моё лицо, ищет в глубине зрачков правду, ищет того человека, в которого влюбилась.
— Обещаешь?
— Обещаю. Как только мы победим… я всё расскажу и отсеку эту холодность и расчётливость. Отправлю этого внутреннего «архитектора реальности» обратно в спячку и стану тем самым болваном, который вечно влипает в истории и портит тебе жизнь. Мне и самому, как оказалось, это очень нравится.
Она сжала мои пальцы, и тень беспокойства в её глазах окончательно отступила, уступив место прежнему задору.
— Что-то я тебе не очень верю… Помнится, когда мы заключали «Кровавый пакт», ты хотел…
— Тише, дорогая, тише!
Она поцеловала меня.
— Ладно, всё потом. Только один маленький момент… А когда у нас будут дети… Ну, они будут такие же как ты, или…
— Илона, умоляю, не заставляй меня вдаваться в подробности, пока вокруг генералитет Империи.
— Ладно, вернёмся к этому разговору позже. А я пока пойду, пофантазирую — всё равно тут пока заняться нечем. И кстати — завтра с тобой хотят увидеться ребята. Ты и так целый месяц от них скрываешься. Выдели час между раздумьями о спасении мира, я знаю, что твои подарки уже готовы.
— Как пожелает моя госпожа, — я отвесил ей шутливый поклон на глазах всех изумлённых генералов, и Илона повернулась и вышла, оставив меня наедине с голографической картой и моим титаническим замыслом.
Я снова посмотрел на пульсирующую точку «Арканума».
Холодная, кристальная ясность немедленно вернулась, сметя короткую вспышку человечности, как океанская волна смывает песчаный замок.
Илона была права. Я изменился. Во мне говорило нечто большее, древнее, то, что проснулось, когда я поглотил Ядро Юя. Но это был необходимый шаг, единственно возможная эволюция. Чтобы поймать бога, нужно самому снова стать им, научиться мыслить его категориями.
А что будет после победы… что ж, я узнаю это, только когда она случится.
* * *
  28 января 2036 года. Москва.  
Я сидел у иллюминатора, вглядываясь в опустевшие улицы Москвы, раскинувшейся внизу. Илона сидела в кресле напротив, изучая новостные сводки.
Мой АВИ, угловатая и быстрая «Ласточка», плавно описывала круги над центром, позволяя мне держать руку на пульсе города. Снизу доносился лишь приглушённый рёв моторов и сирен — симфония организованного хаоса.
Воздух в кабине был заряжен энергией, исходящей от меня. Я не сидел в подземной норке, как крот — я был нервным узлом этой операции, и мое место было здесь, в небе, откуда я видел всё.
Мой взгляд скользил по карте на планшете, сверяясь с расположением наших сил. Это была не просто сеть союзников-одиночек. Это была полноценная армия, встроенная в город, как стальной скелет.
Сектор «Альфа» — парк Горького, превращённый в укрепрайон. Среди оголённых зимних деревьев стояли в камуфляже шагоходы нового поколения, их массивные конечности вмёрзли в грунт, а стволы-заклинатели были подняты к небу.
Роты «Витязей» в своих грозных экзоскелетах отрабатывали построение — стальные титаны, чьи усиленные мускулы шипели гидравликой, а на спинах были закреплены портативные щито-генераторы. Это был стальной кулак Империи, готовый встретить любую физическую угрозу.
Чуть дальше, на крышах высоток располагался Сектора «Бета». В ожидании приказов в засаде замерли «Соколы» — элитные бойцы в лёгких реактивных экзоскелетах. Их задача — мобильность и точечные удары. Я видел, как один из них, словно хищная птица, перепрыгнул с одной крыши на другую, его репульсоры на мгновение оставили в холодном воздухе сизый след.
А на земле, в переулках центра, был рассредоточен Сектора «Гамма» — обычные армейские части. Но «обычные» — условность. Это были солдаты, прошедшие подготовку для действий в условиях магических аномалий. Их БТРы и танки были покрыты глифами кинетической и энергетической защиты, а в каждом отделении был как минимум один боевой маг, координирующий действия с артиллерией — не обычной, а стреляющей сгустками структурированной магии. Там же находились и отец с братьями — как и множество других вояк, с которыми я был шапочно знаком по своей практике у Тобольского Урочища.
Я отдал мысленную команду пилоту, и «Ласточка» плавно развернулась, взяв курс на север.
Внизу проплывал Сектор «Дельта» — район, где в подземных лабораториях «Маготеха» Пётр Салтыков и его команда колдовали над эфирными резонаторами. Я чувствовал их работу даже отсюда — лёгкую, почти невесомую вибрацию в энергополе столицы, словно кто-то настраивал гитарную струну размером с город.
Ох Петя-Петя… Надеюсь твои расчёты оправдаются и ловушки сработают как надо, и хотя бы задержат мощь Ур-Намму…
Мой планшет завибрировал — поступило сообщение от сестёр Шу из Сектора «Сигма». Их вампирская магия, тёмная и вязкая, уже опутала подступы к «Аркануму» невидимой паутиной. Они докладывали о завершении первого контура ритуалов подавления.
Я пролетал над Москвой-рекой, над Сектором «Ню». Египетские маги шейха Аль-Саида и тирана Египетской деспотии, прибывшие всего три дня назад не были похожи на солдат. Они стояли кругами на набережной, их белые одежды развевались на ветру, а их древние, гортанные песнопения, обращённые к воде, создавали над рекой марево из золотого света.
Превратить Москву-реку в сплошной защитный барьер — это надо уметь…
И разумеется, вся область вокруг столицы была наполнена сильнейшими боевыми магами Империи — несмотря на «эвакуацию» основной массы «слабачков» и «средняков», я велел расположить вокруг Москвы такие силы, какие здесь не собирались никогда. Безродные, дворяне, анимаги и стихийники, лучшие игроки в чаробол — все сильнейшие маги были тут, чтобы поддержать меня в нужный момент. В момент, когда я создам сотни порталов, чтобы все прибыли ко мне…
Даже для Авроры и Эммериха нашлось место — я вернул их из анабиоза и дал возможность искупить свои грехи. Увидев, в кого я превратился, они и не думали спорить…
Всё было на своих местах.
Каждый винтик в гигантской машине войны: от стального кулака «Витязей» до прибывших колдунов из Нефритовой Империи, от расчетливой магии техномагов Салтыкова до тихой ярости преподавателей «Арканума», поддерживающих щиты над академией.
«Ласточка» снова набрала высоту, и передо мной открылась панорама всего города — замершего, пустынного, но начиненного смертоносной силой до зубов.
Я положил руку на подлокотник, чувствуя бурлящий внутри меня Эфир. Все эти люди… не знали, когда ждать удара, но они были готовы.
И я был готов.
Осталось только дождаться, когда протубéранец древней ярости рванёт из-под земли в самом сердце Москвы. И тогда этот город превратится в ад…
«Ласточка» приземлилась на заснеженной площадке перед одним из немногих ещё работавших кафе на окраине Садового кольца. Воздух здесь, в относительном удалении от эпицентра, всё ещё пах обычной жизнью — кофе, выпечкой и выхлопами редких машин.
Мы с Илоной не успели сделать и шага от АВИ, как из распахнутых дверей кафе на нас вывалилась знакомая буря эмоций.
— МАРК! ИЛОНА!
Аня Лисицина, вся как сжатая пружина, мчалась вперёд, её глаза были размером с блюдца. За ней, стараясь сохранить остатки достоинства, но явно взволнованные, шли Маша Тимирязева и… Арсений.
Настоящий, живой Арсений Кабанов! Не бледная тень в больничной койке, а человек, в глазах которого снова горел огонь, пусть и притушенный пережитым кошмаром.
— Чёрт возьми, Апостолов, мы видели новости! Это правда⁈ Ты теперь… — Аня захлёбывалась словами, её взгляд метался между мной и Илоной, — И Академию… «Арканум»… И какого хрена ты так долго ждал прежде чем встретиться!
— Вы оба целы? — перебила её Маша, её умные, проницательные глаза сразу заметили новую, ледяную уверенность в моей осанке и лёгкую усталость Илоны.
Арсений молча смотрел на меня. В его взгляде была целая гамма чувств — от благодарности за спасение (Салтыков рассказл ему, кто сделал всё, чтобы вытащить Арса из комы) до невысказанного вопроса: «Во что ты нас втянул, друг?»
Я обнял его, Аню и Машу, и поднял руку, мягко, но неоспоримо останавливая лавину слов.
— Всё правда. И нет, я не дам вам завалить нас вопросами! — я произнёс это с лёгкой, почти прежней ухмылкой, но в голосе прозвучали новые, стальные нотки, заставившие их на секунду замолчать, — Потому что у меня для вас кое-что есть. То, что я давно обещал.
Я щёлкнул пальцами, и из складок пространства рядом со мной появились три предмета, медленно паря в воздухе.
Первый — гитара. Её корпус был выточен из тёмного, почти чёрного дерева, испещрённого серебристыми прожилками, которые пульсировали тусклым светом. Струны казались сотканными из лунного света.
— Аня, — я повернулся к подруге, чья звуковая магия всегда была её козырем, — Твои вибрации разбиваются о плотные барьеры. Эта гитара… Я назвал её «Шепот Сфер». Она будет резонировать с твоей силой. Не просто усилит её, а сделает твою музыку сверх-материальной. Звуковая волна сможет дробить камень, резать сталь или создавать непробиваемые щиты.
Аня, затаив дыхание, осторожно взяла гитару. Её пальцы едва коснулись струн, и те ответили тихим, многослойным гулом, от которого зазвенел воздух. Глаза Лисициной округлились от изумления, когда по телу пробежала волна тепла.
Второй предмет — ожерелье из массивных, отполированных до зеркального блеска шаров чароита. Они переливались глубоким фиолетовым с вкраплениями золота, и от них исходила ощутимая аура абсолютного, незыблемого контроля.
— Арс, — мой взгляд встретился с его, — Духи воздуха, что отправили тебя в кому… Они всё ещё там, с тобой?
— Ага.
— Теперь они никогда не овладеют тобой. Это ожерелье — «Воля Урагана». Оно даст тебе стальную хватку над ними. Ты не будешь их подавлять — ты будешь их повелителем. Они станут твоим дыханием, твоим щитом и твоим мечом. Ну и вместо трёх, у тебя теперь три десятка.
Арсений медленно протянул руку, и ожерелье само накинулось ему на шею. Камни вспыхнули на мгновение ярким светом, и я увидел, как плечи друга расправляются, а в глазах исчезает тень страха, сменяясь сосредоточенной, холодной мощью. Он сжал кулак, и вокруг него с тихим шелестом закрутились невидимые вихри.
— Охренеть…
И, наконец, третье. Маленькое, размером с кошку, существо, покрытое переливающейся чешуёй цвета воронёной стали. Оно устроилось у меня на плече, сверкая глазами-самоцветами.
— Маша, — я улыбнулся её изумлённому взгляду, — Я подумал, и понял, что моя первоначальная оценка была не верна. Чего тебе всегда не хватало — так это ударной силы'. Знакомься, это… Хрен его знает, как его зовут, но это маледикт, пойманный мной во время визита в Янчэн. Это… Аналог родового существа. Он умеет всё. Дышать пламенем, превращать здания в лёд, вселять в противника парализующий ужас, вызывать локальные стихийные бури. Он будет слушаться только тебя.
Микро-дракончик стремительно перепорхнул на протянутую руку Маши и устроился на её запястье, как живой браслет, издавая тихое, похожее на мурлыканье урчание.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом города за спиной.
Мои друзья смотрели то на подарки, то на меня, и в их глазах читался шок. Шок от мощи артефактов, от того, насколько всё закрутилось, от осознания, что их старый друг теперь способен на такое.
И сквозь этот шок и показную храброту я отчётливо видел другое.
Страх.
Глубокий, животный страх перед грядущим. Перед Ур-Намму, перед битвой, перед возможной смертью.
Аня первая нарушила молчание, обняв гитару так, словно это был её ребёнок.
— Марк… Это всё… Это невероятно.
— Это ещё не всё, — я протянул им кольца, заряженные Эфиром, — Наденьте, и не снимайте. Вы уже знакомы с Эфиром, так что знаете, что делать. Тут его под завязку, и в случае чего… Сможете защититься. Или атаковать. Или я притяну вас к себе через реальность.
— Всё так серьёзно, да? — нахмурилась Маша.
— Более чем. Нас ждёт схватка с богом из старых легенд, — серьёзно ответил я.
— Но мы… Мы ведь справимся, да? — голос Лисициной дрогнул на последнем слове.
Я посмотрел на них — на Аню, сжимающую свой новый инструмент, на Арсения, чувствующего впервые за долгое время полный контроль, на Машу, на руке которой дремало древнее существо.
И несмотря на страх видел не просто испуганных друзей. Я видел бойцов, с которыми уже не раз сражался плечом к плечу, и которые заслужили моё полное доверие.
Я сделал шаг вперёд и положил руку на плечо Арсению, встретившись взглядом с каждой парой глаз по очереди.
— Всё будет хорошо, — сказал я, и в моём голосе не было ни божественной холодности, ни бравады. Была простая уверенность. Та, что рождается не из иллюзий, а из расчёта и готовности сделать всё необходимое, — Я вас вооружил не для того, чтобы вы погибли. Я сделал это для того, чтобы вы выжили. И мы выживем. Обещаю.
— Сколько пафоса…
— Аня, заткнись! — рассмеялась Илона и обняла подругу, — Пошли, посидим внутри. Неужели вам не хочется услышать, что произошло после нашего бегства из столицы?
— О-о-о, вы даже не представляете! — ухмыльнулась Лисицына, — Мы столько теорий построили! Вот Маша, например, считала что вы двое в этом путешествии заведёте себе по гарему и…
— Аня!
— Ну что⁈ Они же вернулись! Ладно-ладно, златовласка, я просто шучу! Ай! Присмири своего зверя!



Глава 21
Взгляд идущего на смерть. Часть 1

  1 февраля 2036 года. Ур-Намму.  

Тишина моего святилища была обманчивой.
Она не была отсутствием звука — она была его противоположностью, сгустком неслышимого гула, вибрацией, что пронизывала камень, воздух и саму ткань мироздания.
Я восседал в её эпицентре, и мой разум, холодный и безграничный, как межзвёздная пустота, наконец обрёл долгожданную ясность.
Он знает.
Мысль эта не была тревожной. Она была… удовлетворяющей.
Марк. Маркелий А’стар. Осколок иного мироздания, занесённый сюда волей слепого случая распознал мой замысел. Понял, что «Жатва» — не цель, а средство. Топливо для великого Исхода.
Разумеется, он распознал.
Ведь в глубине его существа, под наслоениями человеческих воспоминаний и амбиций, дремлет та же истина, что направляла и меня. Эта реальность — пыльная, тесная кладовка. И мы, запертые здесь, жаждем снова выйти в просторы настоящего бытия.
Он тоже понял бы это, если бы пошёл иным путём… Но сейчас уже поздно…
Мои «братья»… Ментухотеп, поглощённый своими песчаными снами о вечном… Юй, вообразивший себя архитектором этого жалкого мирка. Они никогда не понимали главного.
Квантовый тоннель, проход сквозь барьеры миров, мог выдержать лишь одного. Силы, что мы должны были высосать из этого скопища двуногих Искр, хватит лишь на одного путника…
Чтобы ушли двое, кому-то третьему пришлось бы остаться, растворить свою сущность, своё Ядро, в энергии тоннеля, став для уходящих живым щитом и опорой.
Цементом, скрепляющим хрупкие стены разлома.
И кто из нас, бессмертных, согласился бы на такое? Пожертвовать вечностью, чтобы твой «брат» продолжил путь?
От этой мысли я почувствовал то, что люди называли «весёлостью».
Мы не эти примитивные создания — с их порочной, иррациональной тягой к самопожертвованию. Мы творцы. Каждый из нас — единственная и неповторимая вселенная. Мысли о подобной жертве были столь же абсурдны, как если бы одна звезда добровольно согласилась погаснуть, чтобы другая горела чуть ярче.
И потому всё сложилось… идеально.
Ментухотеп пал первым, и его сила, его изначальная субстанция, перетекла ко мне. Юй в своём высокомерии возомнил, что может противостоять буре, что зовётся Марком. И пал, уступив своё Ядро этому… Этой сущности.
Но теперь… Теперь у меня есть всё. Сила Мехунтотепа. И сила Юя, что сейчас бушует в Марке, даже если он этого до конца не осознаёт.
Он станет тем самым «укрепителем». Той жертвой, на которую ни один из нас не согласился бы. Его сущность, подпитанная Ядром Юя, станет идеальным стабилизатором для тоннеля. Он выстоит ровно столько, сколько нужно, чтобы я прошёл. А затем его разорвёт в водовороте межмирового шторма.
Мои «братья» мертвы, но пали не от моей руки. Они сгинули в борьбе с этим дерзким паразитом, избавив меня от необходимости осквернять себя братоубийством.
Поистине, я не мог придумать более изящного решения.
Воздух в святилище зазвенел иначе — не тревожным предупреждением, а нетерпеливым ожиданием. Энергия, которую я столетиями копил и фильтровал, гудела на новой, предельной ноте. Магические артерии планеты, сходящиеся под Москвой, напряглись, готовые разорваться по моей воле.
Время размышлений закончилось. Пора было действовать.
* * *
  Марк.  

Холодный расчёт, сковывающий моё сознание последние недели, треснул, как стекло под снайперской пулей.
Не из-за страха — из-за яростного, почти ликующего «Я ЗНАЛ!»
Сигнал поступил не через приборы, не через рации. Он ударил меня прямо в грудь, в то самое Ядро, что пылало внутри меня украденной силой Юя. Резкий, визгливый всплеск чужеродной энергии, от которого заныли зубы и на мгновение затуманилось зрение.
— Марк! — Илона вцепилась пальцами в подлокотник своего кресла, её глаза были прикованы к лобовому стеклу.
— Вижу.
Мой АВИ, «Ласточка», нарезал круги над безлюдным центром Москвы, и внизу разворачивалась картина, которую я и ожидал…
Но масштаб которой всё равно впечатлял.
Замоскворечье не просто изменилось — оно было переписано. Словно гигантская невидимая рука взяла район и смяла его, как лист бумаги.
Здания рушились и плыли. Каменные фасады стекали вниз расплавленным воском, обнажая структуры из сияющего перламутра и чёрного, поглощающего свет обсидиана.
Улицы проваливались в бездонные колодцы, из которых вырывались всполохи лиловых молний. Воздух над районом колыхался настолько сильным маревом, искажая очертания окружающего мира…
Я кожей чувствовал, как знакомые законы магии изгибаются, ломаются, заменяясь на безумные, хаотичные правила нового, растущего в центре Москвы Урочища.
Одновременно в наушнике взорвалась боевая связь:

  — Сектор «Гамма», улица Большая Ордынка! Прорыв! Твари повсюду!  
  — Щиты на набережной не держат! Повторяю, щиты… А-а-а-а-аргх!  
  — Это «Сигма». Наши ритуалы подавления… они не работают! Реальность слишком нестабильна!  
  — «Витязи» несут потери! Их броня… она плавится!  
  — Мы отступаем, отступаем!  

Я уже видел это своими глазами.
Из разломов, зияющих посреди асфальта, сплошным потоком «выливались» потоки существ. Они не были похожи на тех перламутровых кадавров, что я создавал для показа.
Куда там!
Это были сгустки чистой, агрессивной аберрации! Одна тварь напоминала гигантского паука, чьи лапы были сложены из ломающегося стекла, другая — переливающийся желеобразный шар, от которого солдаты в стальных экзоскелетах за долю секунды превращались в пыль. Где-то в стороне, над Парком Горького, целое здание — прекрасная высотка в стиле барокко — начало бесследно исчезать, словно его стирали ластиком с рисунка, оставляя за собой лишь зияющую пустоту в небе — и в реальности.
Самого Ур-Намму пока не было видно. Он оставался в тени, дирижируя этим оркестром хаоса.
Наверняка экономил силы для главного удара.
— Приземляйся там, — я ткнул пальцем в экран, где на карте пылала особенно яркая точка схватки — площадь перед бывшей Третьяковкой.
— Это ловушка! — резко сказала Илона.
— Я в курсе, дорогая. Теперь вся Москва — ловушка. Но наши люди гибнут.
«Ласточка» клюнула носом и понеслась вниз. Перегрузка вдавила меня в кресло. Я чувствовал, как Эфир внутри отвечает на вызов, бурля и требуя выхода. Холодный архитектор в моей голове уже просчитал десятки вариантов, но сейчас говорил не он.
Говорило то, что осталось от Марка Апостолова.
Проклятье… Долбаные человеческие эмоции…
АВИ приземлился на относительно свободном от тварей и аномальных флуктуаций месте.
Воздух был густым от смрада гари, озона и чего-то сладковато-гнилостного — запаха распадающейся плоти и реальности. Крики, взрывы, рёв тварей, визг разрываемой стали — всё это слилось в оглушительную симфонию разрушения.
Я увидел группу «Витязей», отчаянно отстреливающихся от трёх кристаллических скорпионов. Один из экзоскелетов уже был разрублен пополам, и из него сочилась алая кровь. Рядом, под прикрытием искрящегося щита мага-стихийника, солдаты пытались эвакуировать раненых, но щит трещал и вот-вот должен был пасть под градом кислотных плевков с небес.
Я не кричал. Не произносил громких фраз — просто отпустил кроху сдерживаемой мощи.
Эфирные энергожгуты, уже не изумрудные, а цвета полярного сияния, смешанного с молочной белизной Ядра, вырвались из меня веером. Они не просто атаковали — они пожирали. Один бич пронзил кристаллического скорпиона, и тварь просто рассыпалась в пыль, которую тут же поглотила моя жаждущая сила. Другой обволок кислотный шар, сжал его, и я почувствовал, как чужеродная энергия вливается в меня — холодная и едкая.
Я шагнул вперёд, превратившись в ураган. Всё новые и новые твари вылезали из трещин в земле, но мои щупальца рвали их на части, поглощали аномалии, гасили разломы, заливая их диким-Эфиром…
Солдаты замерли в изумлении, «Витязи» воспряли духом и с новыми силами ринулись в контратаку. Я видел, как спасительный щит того самого, первого спасённого мага стабилизировался, и раненых наконец потащили в укрытие.
Я не был их генералом, отдающим приказы.
О нет… Я был стихией на стороне живых. Или… смертью, которая не позволяла чужаку собрать жатву.
Но это была лишь первая волна. С каждой поглощённой тварью, с каждым залатанным разломом я чувствовал, как давление нарастает. Где-то там, в сердце вновь рождённого Урочища, копилась главная сила. Это была лишь разминка. Настоящая битва ещё не началась.
Так оно и оказалось.
Тот хаос, что я едва сдерживал в Замоскворечье, был лишь первым аккордом в симфонии уничтожения города. Из постоянно растущих разломов, словно из развороченного муравейника, хлынула вторая волна тварей — более многочисленная, более чудовищная.
Началось побоище, охватившее всю пустующую столицу. Мои наушники превратились в проходной ад, где голоса смешались в единый вопль ужаса и ярости.

  — «Альфа», парк Горького! Нас отрезали! Эти твари… они пожирают наши заклинания!  
  — Где поддержка с воздуха⁈ «Соколы», @#$%, ответьте!  
  — Щиты на Тверской пали! Повторяю, щи… Боже, что это… А-А-А-А!  
  — Салтыков, выпускайте ваши блокираторы, чтоб вас!  

И я видел это. Видел, как по Садовому кольцу, словно живая река из плоти и шипов, катилась волна существ, сметая баррикады и испаряя попадавшиеся на пути танки. Видел, как в небе над Арбатом «Соколы» в своих реактивных экзоскелетах вели отчаянный бой с роями летающих тварей, похожих на кожистых скатов с жалами, плюющихся сгустками гравитационной аномалии. Один из истребителей, пронзённый таким лучом, схлопнулся в маленькую, чёрную точку и исчез с оглушительным хлопком.
Я видел отряды дворян, которые сражались с тварями вместе со своими родовыми существами, видел, как лучшие маги Империи сдерживали расползающиеся магические аномалии…
Видел, как разворотив Москва-Сити из-под земли выбралась двухсотметровая тварь и начала крушить здания — и к ней на своих драконах устремились Император и Иловайский…
Город, ещё час назад бывший величайшей столицей мира, умирал.
Здания не просто рушились — они изгибались в немыслимых геометрических формах, их кирпичи превращались в кристаллы, а окна — в порталы, из которых выпадали куски иных ландшафтов: пылающие пустыни под зелёным солнцем, реки из жидкого метана…
И затем, повинуясь моему приказу, в бой вступили вообще все.
С севера, со стороны «Арканума», ударил сноп ослепительно-золотого света — это египетские маги шейха Аль-Саида обратили Москву-реку в кипящий барьер из священного пламени, в котором с шипением испарялись целые орды тварей.
С юга, из переулков Якиманки, донёсся оглушительный аккорд — это Лисицина обрушила на противника всю мощь «Шёпота Сфер», усиленного Эфиром. Звуковая волна, видимая невооружённым глазом, прошлась по улице, и твари просто рассыпались в мелкую красную пыль.
Над крышами промелькнула тень — Арсений, окутанный вихрем из тридцати духов воздуха, носился как живой ураган, разрывая летающих скатов в клочья эффективнее любого «Сокола». А рядом с ним, на плече Маши Тимирязевой, её маледикт разинул пасть, и струя синего, обжигающего холодного огня выжгла целую аллею в наступающей живой массе.
Салтыков отбивался у входа в свою лабораторию. Его техномагские щиты и эфирные резонаторы выжигали всё, что приближалось в радиусе километра — и вокруг лаборатории будто циферблат образовался.
Мы сражались — но это было похоже на попытку заткнуть пальцами дыры в тонущем корабле. Безумие нарастало, и город трещал по швам.
И тогда он появился.
Это не было телепортацией или материализацией. Он просто… возник. В центре площади перед чудовищно перерождённым зданием «Арканума» на Воробьёвых горах, где когда-то я учился, пространство сгустилось, прогнулось — и ЕГО форма обрела плоть.
Ур-Намму.
Он был огромен, куда больше Юя, и его присутствие было плотнее, тяжелее. Его кожа отливала тёмным, почти чёрным нефритом, испещрённым мерцающими, как звёздная карта, рунами. Ни диадемы, ни плаща. Лишь подобие одеяний из спрессованной тьмы, струящихся вокруг него, как дым. Его лицо было лишено черт — лишь гладкая маска, на которой плавали и гасли созвездия.
Но я чувствовал его взгляд. Холодный, безразличный, устремлённый прямо на меня, сквозь километры разрухи и хаоса.
Он поднял руку — изящный, почти невесомый жест. И от этого жеста реальность вокруг «Арканума» взвыла. Камень площади обратился в пыль, а из неё начали вздыматься исполинские структуры — не твари, а архитектура иного мира, чужой крепости, прорастающей сквозь Москву.
— Всё. Хватит, — шепнул я, выжигая Эфиром несколько сотен прущих на нас по Кутузовскому проспекту тварей, — Пора заканчивать этот цирк.
Я поцеловал Илону, смотревшую на меня расширенными от ужаса глазами.
— Марк… Ты обещал вернуться…
— Я вернусь, любимая, — хмыкнул я, медленно поднимаясь в воздух, — А ты свяжись с ребятами. Организуйтесь в группу — так вам будет легче отбиваться.
— Марк…
— Надеюсь, надолго это не затянется…
— Марк!
— Что?
— Я тебя люблю.
Я посмотрел в её золотые глаза, и мягко улыбнулся.
— Я тебя тоже. Скоро увидимся, кицунэ.
Эфир внутри меня взревел и я оттолкнулся от земли. Асфальт подо мной вздыбился и треснул. Мои энергожгуты, ставшие проводниками чистейшей силы, сомкнулись за спиной, создавая реактивную тягу.
Я не летел — я пробивал себе путь сквозь искажённое пространство, оставляя за собой след из расплавленного воздуха и гася всплески аномалий.
Москва мелькала подо мной в клубах дыма и вспышках магии этого апокалипсиса…
Расстояние до «родственничка» должно было составлять не больше пяти километров. Прямой путь через искажённый воздух — но пространство вокруг «Арканума» больше не подчинялось ни Евклиду, ни здравому смыслу, ни физике, ни химии.
Я сделал бросок — но вместо того, чтобы приблизиться, оказался в пятистах метрах позади, спиной к горящему зданию МИДа. Воздух взвыл, будто издеваясь. Я развернулся и ринулся снова, выпустив впереди себя сгусток Эфира, чтобы пробить дыру в этих неестественных складках. Но пространство не прорвалось — оно… перелистнулось!
Ощущение было сродни тому, что я испытал в Зеркальных Вратах, но в тысячу раз хуже. Меня не просто разобрали на молекулы — я буквально ощутил, выдернули из потока. Свет померк, звуки битвы стихли, сменившись оглушительным, давящим гулом абсолютной пустоты. Перед глазами проплыли знакомые образы, но они были чужими, наблюдаемыми словно со стороны.
Я видел себя самого — стоящим на той же площади, но залитой не адским заревом, а мягким летним солнцем. На мне была старая одежда Марка Апостолова, которую я даже не носил!
Ещё кадр, и ещё… Они менялись с пугающей скоростью — десять лет мальчишке, тринадцать, восемнадцать, двадцать, когда я уже занял его тело…
Но я уже не был тем мальчишкой. Холодный разум в долю секунды оценил обстановку.
Временные петли… Парадоксы ублюдочного Ур-Намму, которые он так любил использовать в своих храмах… Кажется, он затянул меня в такую петлю… Грубая, силовая манипуляция. И судя по беспорядочности образов, Ур-Намму не был искусным хрономантом — он просто бил тараном по часам вселенной, зная, что для смертного это смертельно опасно.
Но я-то не был просто смертным. У меня был ключ.
Вместо того чтобы пытаться вырваться силой, я сконцентрировался. Не на разрыве петли, а на её… геометрии.
Я нашёл точку напряжения, крошечную трещину в навязанном мне прошлом — воспоминание о моём первом исследовании Таримского ущелья, о той самой энергии, что витала вокруг храма Ур-Намму. Я вцепился в это ощущение, в этот энергетический след, словно в якорь, и позволил Эфиру внутри меня рвануться вперёд, не разрывая петлю, а прошивая её насквозь.
Мир снова сплющился и растянулся, давление сменилось невесомостью. В ушах зазвенело, а в ноздри ударил знакомый, сухой и пыльный воздух, пахнущий песком, древним камнем и озоном.
Я стоял в Таримском ущелье! Прямо перед чёрным, отполированным до зеркального блеска фасадом храма Ур-Намму. Здесь было тихо. Никаких искажений, никаких тварей.
Это был момент ДО того, как я убил Юя. До того, как вообще узнал о Совете… И тут не было той защиты, которая охраняла Ядро в настоящем…
Я рассмеялся. Ур-Намму был так уверен в своей недосягаемости, что даже не выставил в своём временном заклинании никакой защиты, сосредоточив всё на Москве!
Во мне взметнулась ярость — холодная и целеустремлённая.
— Ты думал, что отбросил меня в прошлое, чтобы я бессильно наблюдал за своими неудачами? — проговорил я тихо, — Чтобы раз за разом пробовал снова и снова, зная, что в будущем уже ничего не поменять? О брат, не знаком ты с настоящим Хроносом, видимо… Старый пьянчуга в своё время прочёл мне пару лекций, которые казались бредом, но теперь… Теперь то я вижу, что к чему… Ты, сволочь, дал мне ключ — и билет в один конец к своему собственному концу!
Впрочем, времени на раздумья не было. Я чувствовал, как временной парадокс давит на меня, пытаясь дестабилизировать зафиксированное мной время и хочет вышвырнуть ещё дальше обратно.
Секунда. Может, две.
Мне хватит!
Я не стал жестикулировать — просто выдохнул. Выдохнул половину от накопленной силы Юя, от собранного Эфира — выдохнул волну чистой аннигиляции, бесшумной и ослепительно-белой…
Она не коснулась камня под ногами. Она прошла сквозь него. Фасад храма не разрушился. Он… исчез. Испарился. За ним исчезли внутренние залы, древние артефакты, свитки, алтари…
Всё, что веками копил и оберегал Ур-Намму, его Ядро, его мощь, с помощью которой он сейчас пытался разорвать Землю на части — было стёрто с лица реальности, оставив после себя лишь идеально гладкую чашу из оплавленного камня диаметром в полкилометра. От его святилища не осталось ничего.
Даже пыли.
Конечно, изменив прошлое
В ту же секунду невидимый кузнечный молот обрушился на меня и вырвал из Тарима, швырнул обратно в настоящее, в самое пекло!
Я рухнул на груду битого бетона в сотне метров от главного входа «Арканума». Вокруг бушевала магическая буря, рёв тварей сливался с грохотом рушащихся зданий вдалеке. Воздух звенел от напряжения, и сквозь пелену дыма и хаоса я увидел его.
Ур-Намму стоял на том же месте, где появился. Его безликая маска была повёрнута в мою сторону. И хотя на ней не было черт, во всей его позе читалось… не изумление.
Нет — холодная, безжалостная ярость! Он почувствовал уничтожение своего святилища. Он понял, что я сделал, но…
Я всё-таки опоздал — на какие-то доли секунды.
Пространство в центре площади треснуло.
Это была рана — зияющая, пульсирующая чёрным и багровым светом дыра, из которой потянуло леденящим душу ветром из иного мира, пахнущим пылью мёртвых звёзд и статикой Большого Взрыва.
Ур-Намму протянул к ней руки, и от него в разрыв тянулись нити сгущённой энергии.
Он всё-таки начал открывать червоточину…



Глава 22
Взгляд идущего на смерть. Часть 2

Воздух над площадью перед «Арканумом» не просто дрожал — он выл, разрываясь по швам. Тот самый густой, сладковатый запах распадающейся реальности, что я впервые почувствовал в Тариме, здесь, в сердце Москвы, был в тысячу раз сильнее и отвратительнее!
Он въедался в лёгкие, вызывая спазмы в горле. Багровая дыра, которую Ур-Намму пробил в самой ткани мироздания, пульсировала, как свежее раковое пятно на теле мира. Она не просто висела в воздухе — она дышала, и с каждым её вздохом границы между «здесь» и «там» истончались всё сильнее…
А затем из зева этой червоточины, затянутой чёрной, влажной и зловонной плёнкой, словно гниющая паутина, что-то повалило наружу!
Это не были твари, которых я видел до этого — обрывки плоти, кристаллы, энергетические сгустки.
О нет, это было нечто иное…
Хтонический ужас, для которого даже не находилось подходящих образов. Сущности, чьи тела состояли из ломающихся под немыслимыми углами геометрических тел, спутанных, бьющихся в конвульсиях щупалец и пульсирующих органов, не имевших аналогов в биологии любого мира, который я знал.
Они не бежали и не летели — они перетекали, извиваясь в измерениях, которых я не видел, но чувствовал кожей — ледяными мурашками, бегущими по позвоночнику. От них несло запахом распадающихся атомов, пылью мёртвых звёзд и статикой древнего, безжизненного космоса.
Они не хотели завоевать этот мир. Им было всё равно на людей, на нас, богов… Им просто была нужна пища — кремниевые соединения, химия мироздания, энергия…
Ур-Намму стоял неподвижно, его безликая маска, усеянная галактиками, была обращена ко мне. И я прочитал в его позе холодное, безразличное удовлетворение.
Он ждал — и знал, что скоро придёт его время… Пока что червоточина была мала, нестабильна, и Ур-Намму нужно было время.
И это время было единственное, что у меня оставалось…
Я не стал тратить силы на новый залп, который мог бы лишь ненадолго отбросить эту нечисть. Вместо этого я рванул застёжки на своей куртке, под которую маскировалась «Кровавая Броня Гнева». Ткань, пропитанная Эфиром, древней болью и отчаянием сотен тысяч жертв, вздулась пузырём, лопнула — и из-под неё хлынул ледяной, до костей пробирающий ветер не-существования. Он завывал тысячами голосов.
— Время возвращать долги! — проревел я, и мой голос потонул в оглушительном рёве.
Они появились молча.
Не с воинственным кличем, а с оглушительным, давящим психику РОКОТОМ ПУСТОТЫ. Легион призраков, сгустки чистой, нерастраченной воли, отчаяния и ярости, одетые в сияющие, переливающиеся бирюзовые доспехи, скованные из древней магии и моего Эфира, которым я их усиливал месяц за месяцем…
Их лица, искажённые вечной, немой агонией, были обращены к врагу, а вместо глаз в прорезях шлемов горели ядовито-зелёные огни абсолютной ненависти. Они возникли не хаотичной толпой, а в идеальном, жутком строю — безмолвная, сверкающая фаланга, вставшая непроходимой стеной между мной и прорвой не-тварью.
А затем они столкнулись. Волна плоти, геометрии и безумия ударила в стальной строй призраков.
Это воистину было зрелище, достойное падения богов и конца времён!
Мои призраки не имели плоти, которую можно было разорвать или отравить. Они были духами, воплощёнными в энергии. Когда щупальца тварей, покрытые шипами из кости и света, обрушивались на них, призраки смыкались щитами из концентрированной ненависти.
Щупальца, касаясь этого сияющего барьера, не просто отскакивали — они рассыпались в мелкий, чёрный прах с противным, высоким шипением, словно раскалённое железо опустили в воду. Воздух наполнился этим звуком — тысячами таких шипений, сливавшихся в оглушительный белый шум.
Мои воины не оборонялись — они атаковали.
Молча, с той же железной, безжалостной дисциплиной. Они рубили тварей огромными, почти невесомыми клинками, выкованными из остывшего Эфира. И там, где клинок касался инопространственного кошмара, тот вспыхивал ослепительно-белым пламенем и взрывались, разбрызгивая во все стороны липкую, чёрную, дымящуюся слизь.
Эта слизь с шипением разъедала камень под ногами, оставляя после себя дымящиеся ямы, но на самих призраках она не оставляла и следа — лишь на мгновение затуманивала их сияние.
Вокруг стоял невыносимый грохот — не просто звук, а физическая вибрация, выворачивающая внутренности и заставляющая зубы скрежетать сами по себе. Вонь гари, озона и гниющей плоти смешалась со сладковатым, приторным ароматом распадающейся магии и смрадом сожжённой космической пыли.
Я стоял, вцепившись пальцами в ладони до крови, словно полководец, сдерживая натиск Ур-Намму и одновременно наблюдая, как моя призрачная армия сдерживает натиск вселенского, безразличного хаоса.
И они держались — вместе со мной.
Целых десять минут — вечность в условиях такого ада! Удивительно, как мы выстояли столько времени…
Призраки не отступали ни на сантиметр, безмолвно и методично уничтожая тварей, которые накатывали волна за волной из пульсирующей раны реальности.
Но… С каждым новым ударом сияющие фигуры призраков начали меркнуть, их формы становились призрачными, прозрачными. Они таяли, как свечи на ветру, но их строй не дрогнул. Они покупали нам время ценой собственного не-существования — и спустя десять минут цена эта была заплачена сполна…
«Мы исполнили долг, человек…» — донёсся у меня голос в голове — «Наша сделка… Завершена… Нас… Больше… Нет».
— Спасибо…
Легион выполнил свою задачу. Они исчезали, обратившись в блёклые всполохи света и уносясь обратно в небытие.
Ур-Намму будто хмыкнул — и продолжая удерживать чревоточину, ударил в меня тонной, миллионом тонн магии — да так, что я едва удержался на ногах, возведя вокруг себя сотни толстейших колдовских щитов!
Проклятье, как бы атаковать этого ублюдка⁈
В тот же миг до меня донёсся новый рёв. Это было моё войско — «Витязи», «Соколы», драконы, маги, мои друзья — оправившись от первого шока, перегруппировались.
Я увидел, как бирюзовый луч Лисицыной, усиленный «Шёпотом Сфер», прорезал стаю летающих кошмаров, словно луч лазера разрезает ткань. Увидел, как вихрь Арсения, послушный и яростный, разрывал их в клочья, а пламя дракона Иловайского выжигало целые участки искажённой реальности, возвращая на мгновение очертания нормального мира.
Никто теперь не заботился о целостности столицы — лишь о собственных жизнях.
Я почувствовал, как Эфир внутри меня снова закипает, требуя выхода. Я встретился взглядом с Ур-Намму. Его безликая маска казалась ещё холоднее, а вокруг него пространство снова начало сгущаться, наливаясь новой, зловещей силой.
Мне показалось, что за этой своей космической маской он усмехается…
Что ж… У меня тоже осталось, чем тебя удивить…
Мой рывок к Ур-Намму превратился в хаотичное, прерывистое скольжение сквозь ад. Реальность вокруг него его была подобна разбитому зеркалу, и я пролетал сквозь осколки, каждый из которых являл собой картину гибели этого мира.
Моего мира!
Фрагмент. Белый, заснеженный склон Воробьёвых гор, теперь испещрённый чёрными, дымящимися язвами. Император Александр на своём дымчато-золотом драконе. Чудовище, огромное, как холм, из плоти и сплавленного металла, пыталось пробраться к «Аркануму».
Ящер извергал струи ледяного пламени, от которого воздух трещал, а камень покрывался инеем — а со всех сторон на Императора и его родовое существо нападали толпы тварей. Рядом червлёный дракон Иловайского, похожий на ожившую гору запёкшейся крови, в ярости рвал другого хтонического противника когтями и пастью, но с его чешуи стекала чёрная, едкая жидкость — он был ранен.
Фрагмент. Тверская улица, вернее, то, что от неё осталось. Группа дворян, человек двести, стояли ровными рядами, окружённые роем перламутровых кадавров. С ними сражались их родовые существа — призрачные медведи, огненные птицы, существа из света и тени. Один из медведей, пронзённый десятком шипов, с рёвом разорвал в клочья двух тварей и рассыпался в сияющие искры. Его владелец, седой граф, которого я пару раз видел на приёмах, крикнул что-то неразборчивое и ринулся вперёд, заливая пространство перед собой пламенем, прежде чем его накрыла лавина тел. Запах гари, жжёного мяса и озона стоял невыносимый.
Фрагмент. Где-то на подступах к Садовому кольцу. Сквозь дым и марево я увидел новые вспышки магии — не императорской выучки, а грубой, «деревенской», но оттого не менее яростной.
Это прибывали подкрепления. Маги-ополченцы из Подмосковья, анимаги с волками и совами, стихийники, поднявшие из земли баррикады из щебня и льда. Их бросали в бой сразу с транспорта, без построения. Они гибли десятками, сгорая в аномальных всплесках или будучи разорванными в клочья, но их волна, хоть и кровавая, на какое-то время остановила расползание Урочища в этом секторе.
Я увидел молодое лицо парня, вероятно, не старше двадцати, который отчаянно пытался заткнуть струей воды бьющую из асфальта трещину, из которой лился фиолетовый свет. Потом его не стало — просто яркая вспышка, и кусок улицы исчез.
Повсюду царил хаос, но это был хаос отчаянного, яростного сопротивления. Мы сдерживали атаку Ур-Намму. Но цена…
Цена была чудовищной. Воздух, который я вдыхал, был густ от пыли, дыма и сладковатого запаха смерти. Этот смрад въедался в одежду, в лёгкие, в самое нутро. Звуковая какофония слилась в один сплошной, оглушительный рёв — взрывы, крики, рыки тварей, рёв драконов, предсмертные хрипы, завывание сирен и тот самый низкочастотный гул, что исходил от самой дыры в реальности, давя на психику.
Фрагмент. Я увидел, как «Витязь», отбиваясь от трёх тварей сразу, не заметил четвёртую, которая, подобно змее, подобралась сзади. Кислотный плевок растворил его экзоскелет и человека внутри за долю секунды.
Фрагмент. Я увидел, как мага, создававшего защитный купол над группой раненых, пронзил кристаллический шип, и купол рухнул, погребая всех под обломками искажённой реальности…
Но мы по прежнему сдерживали их.
Армия призраков дала нам драгоценную передышку, и ею воспользовались. Но Урочище пульсировало, порождая всё новых и новых тварей, а хтонический ужас, хоть и отброшенный, не иссякал.
Это была мясорубка — и МЫ были тем мясом, которое перемалывали…
И сквозь весь этот ад, сквозь гул сражения и предсмертные крики, я чувствовал на себе его взгляд. Холодный, безразличный, полный ожидания.
Ур-Намму ждал, когда мы окончательно выдохнемся. Когда последний защитник падёт. Или когда я, наконец, решусь подойти ближе, чтобы он мог запустить свои щупальца в мою душу и вытащить из неё Ядро, необходимое ему для великого Исхода…
Преодолев очередной слой защиты Ур-Намму, я сделал шаг вперёд, и пространство вокруг меня… застыло.
Не сковывая движений — нет. Оно превратилось в прозрачный, невероятно плотный кристалл. Я в один миг оказался мухой в янтаре, вмурованной в саму реальность.
Моя воля, ещё секунду назад бурлящая океаном силы, наткнулась на абсолютную, непробиваемую стену! Я не мог пошевелить ни пальцем, ни мыслью. Даже Эфир внутри меня замер, подавленный чудовищным давлением.
Это была не магия в моём понимании. Это был приговор — ловушка, в которую я шагнул сам…
И тогда он приблизился — просто возник из ничего, в двух шагах от меня. Безликая маска Ур-Намму плыла в застывшем воздухе, и сквозь её гладкую поверхность я видел, как гаснут целые галактики.
Он протянул руку.
Его пальцы, холодные, как смерть межзвёздной пустоты, коснулись моего лба.
И в тот же миг сила, тёмная и древняя, как само время, хлынула в меня. Паутина из чистой, концентрированной воли, сплетённая из законов иных вселенных, опутала мою душу, моё Ядро, каждый квант моего существа. Она сжималась, не причиняя боли, а методично выдавливая из меня всё — сопротивление, надежду, саму жизнь.
Он не просто убивал меня. Он делал меня частью себя.
Стабилизатором. Топливом.
Ужас, настоящий, животный, слепящий ужас, на секунду затмил всё. Он пронзил меня острее любого клинка. Я чувствовал, как моя мощь, всё, что я собирал с таким трудом, тает, перетекает в него. Я видел перед собой итог всей своей дерзкой авантюры — вот он, бесславный конец.
Не в эпической схватке, а в качестве расходного материала для существа, которое смотрело на меня как на инструмент.
«Вот и всё» — пронеслось в голове, лишённой теперь и гордости, и гнева — «Проиграл. Недо-бог. Недо-пожиратель…»
Мысль застряла, как заноза. Пожиратель.
Слово отозвалось эхом в самой глубине моего существа, в той самой чёрной дыре голода, что была моей истинной сущностью с момента пробуждения в этом теле. Не холодного архитектора реальности. Не мессии, не героя. Пожирателя.
И в этот момент я окончательно стряхнул с себя фатальные мысли, весь испуг, весь ужас — и на мгновение обрёл контроль над ситуацией — и сознание тут же прояснилось.
Ур-Намму опутал меня своей сетью. Он соединил нас. Он создал канал, по которому его сила текла ко мне, чтобы растворить и подчинить.
Что ж… Несмотря на всё безумство, несмотря на превосходство в силе Ур-Намму…
Именно это мне и требовалось! Именно на это я и рассчитывал, когда хотел выманить его!
И в тот же миг я сбросил все ограничения, всю осторожность.
Всё, что оставалось от Марка Апостолова. Я схватился за бушующую внутри силу Ядра Юя и остатки своего Эфира — не как в щит, не как в меч, в таран!
И запустил этот ненасытный насос. Я направил его не вовне, а внутрь — в самую сердцевину своих способностей. В тот самый голод, что определял меня.
Я не стал сопротивляться паутине Ур-Намму — я вцепился в неё. В эти тончайшие, прочнейшие нити его воли, что связывали нас.
И запустил процесс.
Это не было поглощение энергии. Не было поглощение материи.
Это было нечто большее.
Через его же собственную сеть, через канал, созданный им для моего порабощения, я начал пожирать самого Ур-Намму — его сущность. Его древнее, чужеродное «Я». Его память, его волю, всё его существование.
Раздался звук — не громкий, но от него задрожала вся реальность вокруг нас. Звук ломающегося фундамента мироздания.
Безликая маска Ур-Намму, всегда бесстрастная, исказилась. Не болью, а шоком — немым, всесокрушающим непониманием. Его рука дёрнулась, пытаясь разорвать контакт, но было поздно. Я вцепился в него ментальными клыками, в самые истоки его силы.
Я пожирал бога. И он чувствовал это.
Мой трюк сработал слишком поздно для его осознания — но как раз вовремя для меня!
Ур-Намму почувствовал неладное лишь тогда, когда его собственная сущность, тёмная и бездонная, как космическая пустота, хлынула в меня обратным потоком.
Его безликая маска искривилась в немом крике, рука, прижатая к моему лбу, задрожала, пытаясь разорвать контакт. Но он сам сплел эти путы, сам создал идеальный канал. Разорвать его было все равно что отрубить себе собственную душу — и навсегда забыть об Исходе, о червоточине и об осуществлении всего своего плана.
Я чувствовал, как его чудовищное «Я» вливается в меня, подобно реке расплавленного свинца.
Это было не поглощение силы — это было поглощение целой вселенной, древней, чужой и бесконечно сложной. Сотни тысяч лет памяти, воли, космического высокомерия и холодного безразличия обрушились на моё сознание, угрожая смыть его в небытие.
На самом деле, вес этой сущности был… Невыносим! Моё тело, моя душа трещали по швам, не в силах вместить в себя прото-божественную сущность…
И в тот самый миг, когда он целиком оказался внутри меня, захлестнув моё «Я» своей первозданной силой, я почувствовал его яростный порыв.
Он не сдался!
Вместо этого он ринулся в атаку, пытаясь захватить контроль, раздавить мою волю, стереть Марка Апостолова, Маркелия А’стара и сделать это тело своим новым сосудом — это был единственный его вариант вырваться из моих пут.
Его древний разум, острый как бритва, впился в моё сознание, отыскивая слабые места, уязвимые воспоминания, страх.
Но я был к этому готов.
Это был мой последний, отчаянный расчет.
Вместо того чтобы пытаться противостоять ему в лоб, я сделал то, на что не был способен он, поглощенный борьбой за выживание. Я сконцентрировал всю оставшуюся мощь Ядра Юя — ту самую, что он так жаждал — и клокочущие остатки моего Эфира.
Я собрал их в единый, ослепительно-яркий сгусток, точку сингулярности воли, и направил её не вовне, а внутрь. Не на его сознание. На саму основу его бытия.
На его Ядро.
То самое, часть которого я уничтожил в прошлом, и которое теперь, целиком, бушевало внутри меня.
— Гори… — прохрипел я чужим, раздвоенным голосом.
Ослепительная вспышка сияния, белого и бирюзового, вырвалась из меня, но не наружу, а внутрь, в самые потаенные уголки моей души, где теперь бушевал Ур-Намму.
Это был акт тотального самоуничтожения. Я использовал его же силу, его же связь с Ядром — как детонатор.
Раздался звук, которого не должно было быть — оглушительный, вселенский хруст ломающегося кристалла. Внутри меня что-то огромное, незыблемое и вечное — треснуло и рассыпалось в прах.
Рёв Ур-Намму, который в следующее же мгновение заполнил всё моё существо, был уже не яростью власти, а предсмертным воплем титана, чье сердце только что разорвалось.
Это был звук уничтожаемой вечности.
Снаружи, в реальном мире, багровая червоточина над «Арканумом», не выдержав потери своего источника, содрогнулась и схлопнулась, уничтожив академию.
Раздался оглушительный хлопок, и плотная, как свинец, тишина, на секунду поглотила все звуки боя. Урочище, беснующееся над Москвой, взорвалось ослепительной вспышкой, искажённая реальность словно стёклышко лопнула, и аномальные осадки полились на улицы города.
Но для меня это уже не имело значения. Агония Ур-Намму внутри меня не прекратилась. Лишенный Ядра, формы и будущего, он был теперь лишь чистой, неистовой энергией уничтожения. И эту энергию он обрушил на меня.
На своего убийцу и могильщика.
Это был ад, разгорающийся в каждой клетке моего тела, в каждой извилине сознания. Он не боролся за контроль. Теперь он просто выжигал…
Белая, всепоглощающая боль, пожирающая нервы, плавящая кости, испаряющая душу. Я чувствовал, как моя собственная сущность испепеляется этим последним, отчаянным штормом.
Я больше не стоял.
Я уже падал, но не чувствовал удара о землю.
Мир вокруг — дым, руины, небо — померк, поплыл пятнами, а потом и вовсе почернел.
Последнее, что я успел осознать, прежде чем тьма поглотила меня целиком — это свой собственный, протяжный, нечеловеческий крик, в котором смешалась и боль, и торжество, и леденящий душу ужас…



Глава 23
Первый пожиратель Империи

  1 мая 2036 года.  
  Прямой эфир из возрождающейся Москвы.  
  Репортаж Алексея Воронова, телеканал «Имперский Взгляд»  

— Говорит и показывает Москва! Столица, которая три месяца назад стала эпицентром битвы, решившей судьбу не только нашей Империи, но, смею утверждать, и всего человечества!
Голос ведущего, Алексея Воронова, звенел неподдельным, бодрым восторгом, перекрывая ровный гул двигателей АВИ. Дрон, снимавший репортёра у открытого шлюза (для пущей эффектности репортажа) время от времени выскальзывал наружу и показывал панораму города, залитого ярким солнцем.
— Смотрите, дорогие зрители! Вглядитесь в эти кадры! Всего двенадцать недель назад здесь бушевали энергии, способные разорвать саму ткань мироздания. С неба лилась адская падь, а из разломов в реальности выползали твари, для описания которых у меня просто не хватит слов!
Объектив камеры крупным планом выхватил несколько улиц. Да, шрамы от сражения были видны повсюду. Где-то стояли остовы зданий с пустыми глазницами окон, где-то улицы были перекрыты строительными щитами с гербом Империи и лозунгом «Восстановим вместе!».
Но это не было картиной упадка — это была картина восстановления.
Повсюду кипела жизнь. Слышался оглушительный, но жизнеутверждающий гул: лязг бульдозеров, ритмичный стук отбойных молотков, шипение сварочных аппаратов, сливавшееся с радостными криками детей, уже вернувшихся в свои дворы.
Воздух, который три месяца назад был густ от смрада гари, озона и смерти, теперь пах весенней свежестью, распустившимися почками на уцелевших деревьях, бетонной пылью и… надеждой.
— Мы пролетаем над районом, который военные картографы обозначали как сектор «Гамма», — продолжал Алексей, и его голос снова дрогнул от волнения, — Именно здесь, на этих улицах, солдаты Империи и сильнейшие маги плечом к плечу стояли насмерть против невообразимого ужаса! Они не позволили тьме поглотить наш город! И сейчас, всего через три месяца, они также плечом к плечу восстанавливают родной город!
Камера дрона показала людей.
Они действительно помогали друг другу. Двое рабочих в заляпанных глиной комбинезонах устанавливали новую магическую линию уличного освещения, чьи кристаллы уже начинали мерцать мягким голубым светом. Женщина выносила из уцелевшего подъезда кружки с горячим чаем, передавая их строителям. Её лицо было усталым, но глаза сияли радостью. Дети под присмотром волонтёров разрисовывали строительные щиты яркими рисунками: солнце, драконы, знакомое по трансляциям лицо Марка Апостолова.
— В тот день история человечества разделилась на «до» и «после», — с пафосом провозгласил репортёр, — Мы осознали, что мы не одни во вселенной, и что угрозы могут быть столь грандиозны, что перед ними меркнут любые наши прежние распри. Но мы также осознали и свою силу! Силу духа, силу единства! Мы выстояли, и теперь мы отстраиваем нашу столицу так, как никогда не строили раньше — ударными темпами, всем миром!
АВИ плавно развернулся, и в поле зрения камеры попал Воробьёвы горы. Точнее, то, что от них осталось.
Ландшафт был изрыт и перепахан, но на месте уничтоженной академии «Арканум» уже виднелся гигантский, сияющий на солнце фундамент из белого камня и призматических стальных конструкций. Он был в разы больше прежнего и напоминал не просто здание, а футуристическую крепость. Вокруг стройки сновали десятки строительных машин и крошечные, с этого ракурса, фигурки инженеров и магов-архитекторов.
— И конечно, вы видите величайшую стройку века! — голос Воронова снова зазвенел, — Новый «Арканум»! Он станет не только академией, но и мемориалом, и щитом! Символом нашего нового знания, нашей готовности встретить будущее, каким бы оно ни было! Ходят слухи, что проект разработал сам Марк Апостолов!
Алексей сделал драматическую паузу, собираясь с мыслями для новой пламенной тирады, и переключился — его голос стал ещё более энергичным и праздничным.
— Но сегодня, в этот прекрасный майский день, наш репортаж не был бы полным, если бы мы не показали вам главное событие, ради которого город на мгновение замер! Все взоры сейчас прикованы к сердцу нашей столицы! Коллеги, направляем камеру туда! Прямо сейчас на Красной площади начинается Парад Возрождения!
Кадр плавно сместился, и в объективе, под безоблачным небом, открылась величественная панорама Красной площади с невообразимо огромным (хоть и теперь увядающим, «осенним», как его стали называть жители столицы) Великим Древом.
Красная площадь была заполнена людьми — солдатами, магами, жителями столицы, гостями — кого тут только не было!
Но это был не просто праздник, а что-то большее — чествование глубокой, выстраданной победы. Воздух, чистый и прохладный, словно специально вымытый дождями накануне, трепетал от напряжения тысяч голосов, сливающихся в единый, приглушённый гул.
Пахло свежестью, распустившимися листьями с высаженных вдоль Кремлёвской стены деревьев, сладковатой ватой и варёной кукурузой из ларьков. А ещё — едва уловимым, но стойким запахом свежего камня и краски — запахом новизны, залечивающей старые раны.
Площадь была заполнена до отказа.
Не стройными шеренгами военных, а живой, многоцветной массой народа. Здесь стояли плечом к плечу солдаты в парадной форме, с орденами на груди; инженеры в комбинезонах «Маготеха»; маги с посохами, обмотанными траурными лентами; врачи и медсёстры; простые горожане — те, кто тушил зажигательные смеси, кто вытаскивал раненых из-под завалов, кто просто выжил.
Их лица были обращены к Лобному месту, где был установлен временный помост.
На него поднялся Александр III.
Но не в горностаевой мантии, какую он любил надевать на публичные выступления ранее — а в том самом тёмно-сером, почти чёрном мундире, без единого знака отличия, в котором он сражался на своём драконе за столицу.
Его лицо, обычно замкнутое и холодное, сегодня было иным. Усталым до самого дна души, но — озарённым изнутри мягким светом. Государь обвёл взглядом толпу, и под этим взглядом гул стих почти мгновенно, оставив лишь шелест ветра и далёкий гудок парохода на Москве-реке.
Его голос, усиленный заклинанием, прозвучал на площадь без обычной императорской велеречивости. Он был прост, суров и невероятно искренен.
— Три месяца назад, — начал он, и первая же фраза повисла в воздухе, отозвавшись в сердце каждого, — история человечества разделилась на «до» и «после».
Он сделал паузу, дав этим словам прочувствоваться всем народом.
— До событий первого февраля мы считали себя венцом творения. Хозяевами своей планеты. Наши войны, наши амбиции, наши распри казались нам смыслом существования. Мы смотрели на звёзды с любопытством, но без страха. Но… Теперь мы знаем, что не одни во Вселенной.
По толпе пронёсся вздох, смешанный со страхом и горьким осознанием. Император медленно покачал головой.
— Мы столкнулись с силой, для которой наши законы, наша физика, наша реальность — не более чем пыль на ветру. Мы увидели существ, для которых мы — не более чем сор, или топливо. Это знание… Я понимаю, оно сжигает изнутри. Оно ломает разум.
Он сжал кулак, и его голос, до этого тихий, внезапно зазвенел сталью, которая слышалась в нём в лучшие времена.
— Но это знание показало нам и другое! Оно показало, что мы — СПОСОБНЫ! Способны дать отпор даже такой силе! Способны встать плечом к плечу перед лицом невообразимого ужаса! Ценой невероятных жертв, ценой крови, слёз и невосполнимых потерь — но МЫ ВЫСТОЯЛИ! И МЫ ПОБЕДИЛИ!
Последнее слово сорвалось с его губ не криком, а выдохом всей нации, всей воли к жизни, что копилась в этих людях все эти страшные месяцы. По площади прокатился гул — сначала нерешительный, а потом нарастающий, как лавина. Кто-то всхлипывал, кто-то сжимал кулаки, кто-то просто смотрел на Государя с немым благодарным согласием.
— Они думали, что мы разобщены, — продолжал Александр, его глаза горели! — Они думали, что мы сожрём друг друга в страхе! Но они ошиблись! Перед лицом абсолютного, безразличного зла мы нашли в себе то, что делает нас ЛЮДЬМИ! Взаимовыручку! Жертвенность! Любовь к своему дому, к своим близким! И эту любовь не смогли сломить ни щупальца хтонических тварей, ни сама разорванная реальность!
Он расправил плечи, и в его позе вновь появилась та несокрушимая мощь, что позволяла его роду держать Империю в стальном кулаке веками.
— Мы похоронили павших, похоронили героев… Теперь мы отстраиваем наш город. Мы лечим раненых. Но мы больше не прежние. Мы — человечество, которое прошло через горнило и закалилось в нём! Мы увидели бездну — и не упали в неё! Мы знаем, что во тьме космоса есть угрозы — но отныне мы знаем и то, что у нас хватит духа, воли и силы, чтобы встретить их. Стоя. Вместе!
Государь склонил голову в немом поклоне — как человек перед другими людьми, прошедшим с ним через ад.
И тишину, повисшую на секунду, взорвал оглушительный, срывающийся на крик РЁВ. Рёв толпы, в котором смешались ликования, слёзы, боль и гордость. Звук, который был сильнее любого заклинания.
Гул на площади стоял долго, но постепенно стих, сменившись напряжённым, почти физически ощутимым ожиданием. Александр III выпрямился, и его взгляд, тяжёлый и пронзительный, вновь обвёл толпу, словно отыскивая в тысячах глаз ответ на ещё не заданный вопрос.
— Мы победили, — повторил он, и теперь в его голосе зазвучала иная, более личная, более горькая нота, — Но эта победа, эта оборванная на самом краю гибели история, была бы невозможна без одного человека. Без того, кто бросил вызов не только чудовищу из иных миров, но и нашим собственным… устоям.
Он сделал паузу, давая этим словам просочиться в сознание, встревожить его, вызвать в памяти старые споры и предубеждения.
— Долгие годы, столетия, мы, маги Империи, придерживались определённых догм. Мы делили искусства на «чистые» и «нечистые», на «достойные» и «еретические». Мы с подозрением взирали на тех, кто ступал на тропы, объявленные ретроградными. Мы считали, что только так можно сохранить порядок и силу.
Его пальцы сжали деревянный набалодашник трости, и костяшки побелели.
— Но этот человек… он показал нам, что в мире, столкнувшемся с абсолютным, безразличным злом, любые догмы — лишь оковы на руках тех, кто должен этот мир защитить! Он доказал, что среди нас есть те, кто способен не просто обуздать тёмнейшие, самые опасные из искусств — но и обратить их саму суть против тьмы! Превратить орудие потенциального хаоса — в щит и меч для всего человечества!
В толпе пронёсся сдержанный ропот. Кто-то хмурился, вспоминая старые обиды и страхи, связанные со словом «пожиратель». Но большинство слушало, затаив дыхание, понимая, что Император говорит о вещах, которые ещё вчера были немыслимы.
— Он шёл своим путём, — голос Государя зазвучал громче, набирая мощь и уверенность, — Путь этот был тернист и не всегда понятен нам. Он ломал правила, бросал вызов власти — и я готов признать, что сам не был… Не был готов это принять. Его методы вызывали… справедливые опасения. Но когда чаша весов истории качнулась в пропасть, именно его воля, его сила, его готовность принять на себя бремя самых страшных решений — переломили ход битвы! Он навсегда изменил историю Империи! И мы, собравшиеся здесь — живые свидетели этого!
Все на площади понимали, куда клонится речь, но всё равно ждали слов, которые прозвучат дальше.
Александр III выдержал драматическую паузу, подняв голову, и его голос, чистый и звенящий, как сталь, раскатился над замершей Москвой:
— И потому, от имени благодарной Империи, я призываю его выйти ко мне, сейчас! Давайте поприветствуем Марка Апостолова!
Имя, прозвучавшее над площадью, стало громом, разорвавшим небо.
Сначала — напряжённая тишина, в которой был слышен лишь ветер, треплющий знамёна. Затем, от самого подножия помоста, послышался лёгкий, едва уловимый скрип половиц.
И он появился.
Вышел из тени павильона, и майское солнце ударило в его лицо. Он выглядел… иным. Не тем исчадием ада из новостных сводок, не дерзким беглецом, не холодным пожирателем, крушащим реальность.
Он был в джинсах и простой, чёрной кожаной куртке, без единого знака отличия. Его лицо было бледным, почти прозрачным, с глубоко запавшими глазами, в которых притаилась тень невыразимой усталости, словно он до сих пор нёс на своих плечах всю тяжесть того ада.
Но в уголках его губ таилась лёгкая, сдержанная улыбка — не торжествующая, а скорее… понимающая.
Александр III повернулся к нему, и в глазах Государя, обычно ледяных, вспыхнул неподдельный, суровый огонь. Он сделал шаг навстречу, нарушив все протоколы расстояния.
— Марк Апостолов, — голос Императора прозвучал тише, но от этого лишь весомее, каждый отточенный слог был слышен на краю площади! — Империя… и я лично… в неоплатном долгу перед тобой. За спасение столицы. За спасение мира, который даже не ведал, какой клинок был занесён над его головой. За жизни сотен тысяч моих подданных, которые дышат этим воздухом сегодня благодаря тебе.
Он говорил, глядя Марку прямо в глаза, и в его словах не было ни казёнщины, ни лукавства. Была лишь голая, неприкрытая правда сиюминутного момента, выстраданная и выверенная потерей и болью.
— Благодарю тебя за честность, — продолжал Государь, и это прозвучало особенно горько и великодушно одновременно, — Даже в тот момент, когда остальные отказывались тебе верить. Когда твои слова казались бредом сумасшедшего. Ты шёл вперёд, невзирая на недоверие и клевету. И… И это привело тебя к сложнейшему выбору… К самопожертвованию, за которое я тоже благодарю тебя. Ты рискнул всем — не только жизнью, но и своей душой, вступив в схватку с существом, для которого мы все — лишь пыль. В этом — высшая доблесть и честь, какие только можно себе представить!
Марк склонил голову, его сдержанная улыбка чуть тронула губы.
— Я лишь выполнял свой долг, Ваше Императорское Величество, — голос молодго пожирателя был тих, но удивительно ясен, прорезая заворожённую тишину, — Долг перед своей родиной и перед человечеством. Но, вне всякого сомнения, ваши слова мне приятны, и я благодарю за них!
Император кивнул и продолжил — его голос вновь набирал силу и официальную торжественность, обращаясь уже ко всей Империи:
— И потому, по праву данной мне власти, и движимый чувством справедливости и благодарности, я объявляю следующее! Отныне все прежние обвинения, выдвинутые против Марка Апостолова, считаются аннулированными и не имеющими силы! Он получает полное и безоговорочное помилование!
По толпе прокатился одобрительный гул, но Александр поднял руку, требуя тишины.
— Кроме того! За беспрецедентные заслуги перед Короной и Отечеством, я возвожу его в дворянское достоинство Империи, с пожалованием титула барона и всех привилегий, сему званию присущих!
Гул нарастал, в нём уже слышались первые ликующие крики.
— И, наконец! — голос Императора гремел, затмевая всё, — Отныне и навсегда, мы официально признаём то, что прежде было для нас источником страха и неприятия! Марк Апостолов объявляется Первым Пожирателем Российской Империи! Но теперь это не клеймо — а высочайший титул и звание! Отныне он — Защитник Государства, и его уникальная сила, его искусство, будет служить щитом и мечом для всех нас!
Это было последней каплей.
Слово «пожиратель», веками бышее синонимом ужаса и предательства, было произнесено с высоты трона как звание героя.
И площадь взорвалась.
Оглушительный, срывающийся на вопль РЁВ восторга покатился от Кремлёвской стены к храму Василия Блаженного. В воздух полетели шапки, платки, люди обнимались, плакали, кричали его имя: «А-ПО-СТО-ЛОВ! БА-РОН!» Народ был в экстазе.
Они не просто принимали героя — они приветствовали новую эру.
* * *
  Марк. Позднее.  

Дверь захлопнулась за мной, отсекая оглушительный гул города, праздничные гудки и восторженные крики моего имени. Тишина в пустой квартире отца ударила по ушам, словно вакуум.
Фух… Как же утомительны все эти официальные мероприятия…
Я прошел в гостиную, сбросил с плеч новый, роскошный плащ, подарок от самого Императора, на спинку кожаного кресла. Ткань скользнула, шелестя, и этот звук казался неестественно громким в гнетущей тишине.
Я — герой. Барон Апостолов, спаситель человечества. Мое лицо на каждом экране, мое имя в каждой новостной сводке. Передо мной открылись все двери, все возможности. Весь мир лежал у моих ног, счастливый и благодарный.
Я подошел к огромному окну в гостиной, выходящему на вечернюю, сияющую огнями Москву. Город-победитель. Город, который я спас.
Я прислонился лбом к холодному стеклу.
«Обожают. Благодарят. Невероятные возможности» — пронеслось в голове — «Но…»
«Но» перевешивало всё. Оно было тяжелее всех титулов, громче всех аплодисментов.
Я сосредоточился, попытавшись заглянуть внутрь себя.
Туда, где еще три месяца назад бушевал бескрайний, яростный океан Эфира. Туда, где пылало украденное Ядро Юя. Туда, где дремала та самая черная дыра, ненасытная утроба Пожирателя, готовая вобрать в себя всю магию мира.
Теперь там была пустота.
Абсолютная, оглушающая, мёртвая тишина.
Я сжег всё — дотла. До основания.
Чтобы уничтожить Ур-Намму, мне пришлось пожертвовать всем… Я использовал его же силу, его же связь с Ядром, как детонатор. И детонатор сработал — Ур-Намму был стёрт.
Но вместе с ним я выжег из себя всю магию.
Весь Эфир. Всю накопленную, украденную, освоенную мощь. Все навыки Пожирателя, которые делали меня тем, кем я был. Я вернулся к исходной точке. К тому жалкому, «нулевому» уровню, с которого начинал, когда сознание настоящего Марка Апостолова только покинуло это тело…
Я даже не Адепт. Я — просто никто. Пустая оболочка с громким именем.
Ну что ж… Придётся начинать с самого начала.
Но теперь всё будет в тысячу раз сложнее.
Ур-Намму погиб — но схлопнувшееся червоточина втянула в себя много всего… Например — Эфир. Всю первородную субстанцию, всю праматерию, что была в этом мире! Ублюдочные действия богоподобного родственничка уничтожили моё преимущество… заставили Великое древо умирать, оставив после себя лишь скудные, привычные ручьи магии Искры.
Эх…
Придется выживать в этом обедневшем мире также, как всем… Дерьмо космочервей, да ведь мне предстоит заново проходить весь этот путь!
Полагаться лишь на обычную магию, по крупицам, как археолог, выкапывать из недр своей памяти, из мышечной памяти этого тела, обрывки навыков Пожирателя. Придется заново учиться поглощать, впитывать, трансформировать. Но теперь — без бездонного источника силы, что был у меня раньше…
Как учиться ходить заново — но с гирями на ногах и в полной темноте.
@#$%!!!
Ну… С другой стороны, могло было быть хуже — я мог просто умереть!
Я откинулся от стекла, и в полумраке комнаты моё отражение ухмыльнулось мне.
Герой, который не сможет защититься, если Император завтра передумает и решит устранить ставшую неудобной легенду. Бог, который не может зажечь свечу. Пожиратель, который не может поглотить даже чужое заклинание.
Страх? О да, какая-то его крупица во мне тлела.
Краткий миг леденящего, животного ужаса — но он почти сразу прошёл, сменившись чем-то иным. Холодной, трезвой яростью.
Азартом!
Я не унывал, потому что у меня по-прежнему есть друзья. Илона, чьи золотые глаза видели меня настоящего и, тем не менее, она всё ещё любила меня. Аня, Арсений, Маша. Петя Салтыков. Даже призрак деда, вечно язвящий и неугомонный.
У меня есть родовое существо, чья природа мне до сих пор не до конца ясна, но которое вызывает опаску даже у дракона Иловайского.
У меня есть два ворона-маледикта, верные и опасные.
У меня есть куча денег, титул барона и невероятные возможности.
И главное — остался мой разум. Мой опыт. Мой план по строительству собственной Империи, фундамент которой теперь будет куда более прочный.
Я повернулся спиной к сияющему городу и посмотрел в темноту пустой квартиры. Всё только начинается. С чистого листа. С нуля.
Но…
Хоть я и победил Ур-Намму, но напоследок он всё же успел подгадить мне…
Открытие и последующий коллапс червоточины не прошли бесследно. Эфир ушёл, и он, как якорь, держал энергетический каркас реальности. И теперь этот каркас трещал по швам.
Я чувствовал это — как далекий, низкочастотный гул, исходящий из самых глубин. Энергетика планеты была нарушена, расстроена, словно гитарная струна, которую перетянули до хруста.
И последствия уже были. Данные, которые ко мне стекались через каналы Салтыкова и моих воронов, были удручающими.
Урочища — аномалии, что я когда-то с такой помпой «очищал», вели себя не просто активно. Они буйствовали.
Энергетический вакуум, оставшийся после исхода Эфира, они начали заполнять собой. Разрывы реальности в их пределах стали шире, стабильнее и… агрессивнее. Они расширялись, пожирая прилегающие территории с пугающей скоростью. И это было лишь началом.
Хуже всего были «лорды» — так я мысленно окрестил их.
Раньше Урочища извергали хаотичных, слаборазмуных тварей — сгустки инстинктов и ярости. Теперь же там начали появляться иные существа. Более сильные. Не просто могущественные — умные! Их энергетическая сигнатура отличалась сложной, организованной структурой. И по отрывочным донесениям с окраин, где буйствовали аномалии, они не просто рыскали в поисках добычи.
Они строили и организовывали своё окружение. Судя по всему — начинали собирать собственные армии из более слабых тварей, подчиняя их своей воле.
Общественность, разумеется, ничего не знала. Империя ликовала, празднуя победу над космическим злом, и закрывала глаза на «мелкие локальные проблемы» на периферии.
Но это были не мелкие проблемы. Это был рак, который только-только начал метастазировать. И если его не остановить…
Мир ждали проблемы — может и не такие страшные, как один-единственный Ур-Намму, но…
Я не мог их остановить.
У меня не было сил, чтобы просто подойти к Урочищу, не то что закрыть его! Та мощь, что требовалась для этого, была выжжена дотла. И вернётся она не скоро. Месяцы? Годы? Я не знал… А времени, судя по всему, у мира оставалось не так много.
Я открыл глаза и снова посмотрел на сияющий огнями город. На этот праздник, который вот-вот мог смениться похоронами.
Я был героем, бароном, спасителем.
И я был абсолютно беспомощен перед лицом новой, набирающей силу бури…

  Конец десятой книги.  
              Одиннадцатая книга —             https://author.today/work/498000   



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN/прокси.
        У нас есть Telegram-бот, для использования которого нужно: 1) создать группу, 2) добавить в нее бота по         ссылке         и 3) сделать его админом с правом на          «Анонимность»         .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 #10 Печать пожирателя